Желание поступать на архитектурный Данил не оставил, но с физикой не дружил точно так же, как и с алгеброй. Пока его мечты оставались только мечтами, и он не делал ничего для того, чтобы сделать их реальностью.

***

С январских соревнований в Екатеринбурге Агата и Никита привезли новое золото. От счастья Никита распушил хвост и целых две недели ходил по клубу с таким видом, будто теперь это его вотчина. Впрочем, радость его была недолгой. В начале февраля на соревнованиях в своём городе они не получили ничего, кроме трёх с половиной очков на двоих. Ольга Викторовна рвала и метала. Никита был мрачнее тучи. Агата не чувствовала ничего или почти ничего. Изнутри она словно выгорела, и это внутреннее выгорание постепенно захватывало и внешнюю её оболочку.

Время неслось вперёд, как очумелое. На пороге топталось четырнадцатое февраля, и Агата не знала куда деваться от этой даты. День всех Влюблённых вгонял её в острое чувство меланхолии. Про себя она называла его днём Одиночества. «Вот бы его взять и отменить, – злилась девочка, глядя на календарь. – И кто его только придумал? Курам на смех…»

О чувствах к Данилу Агата больше ни с кем не говорила. Ни с матерью, ни с Алей. «Всё без толку», – был её вердикт. К последним числам января она отчаялась окончательно и поняла, что её новогоднему желанию не сбыться никогда. «Надо было собаку попросить или новые кроссовки», –  как-то раз промелькнула в её голове мысль. Мысль, которая привела к решению больше не заходить на страницу Данила. «Не по тебе», – проговорил внутренний голосок, и Агата впервые с ним согласилась. Данил, как и прежде, менял аватарки раз в месяц, но на них неизменно присутствовала Лера. Счастливая. Красивая. Уверенная в себе.

Четырнадцатого февраля, как назло, отменили тренировку. Ольга Викторовна словно издевалась. В выходные гоняла своих воспитанников как собак, а в день, когда, по мнению Агаты, надо было заниматься до потери пульса, отпустила всех по домам. Младшая Наумова лежала в гостиной на диване и смотрела на потолок. Натяжной. Идеально белый. Со встроенными светильниками. Рядом шуршала Аля. Именно сегодня ей почему-то захотелось перетряхнуть шкаф с книгами и расставить всё в алфавитном порядке.

Але, в отличие от Анны Георгиевны, Данил нравился. Она ценила воспитанных и добрых юношей и часто подчёркивала, что одноклассник у Агаты как раз такой. «В нём нет ни грамма заносчивости, – выдала она однажды Анне Георгиевне, – а это уже большой плюс. Родился с золотой ложкой во рту, но положением не кичится». Порой Агате и Данилу приходилось заниматься наверху, и Никифоров никогда не позволял себе смотреть на Алевтину Михайловну свысока, а порой даже что-нибудь ей рассказывал. Две недели назад он вызвался подрабатывать по выходным в клинике у отца: сортировал договоры по папкам, раскладывал карточки больных, ставил печати и выполнял мелкие поручения администратора. В этом отношении Алексей Николаевич держал сына строго и денег просто так не давал. «Хочешь тратить – сначала заработай», – говорил он, и Але такой подход нравился.

Гонора Агаты хватило бы на двоих. Мать на неё денег не жалела. «И так отца нет, а, если ещё я стану в карманных расходах ограничивать, что тогда будет?» – восклицала каждый день Анна Георгиевна, а Алевтина Михайловна на это только качала головой да поджимала губы. И правильно, наверное, поджимала. Слишком часто в последнее время Агата в её присутствии стала называть людей, занимающихся физической работой, «вторым сортом».

– Ну, а как сегодня дела у Данила? Справился с контрольной по логарифмам? – как бы невзначай спросила Аля, рассматривая обложку сказок братьев Грим.

Цокнув, Агата не удержалась от закатывания глаз. Любимое имя сработало, как катализатор, и устроило бурю в стакане воды.

– Возьми да позвони ему, – огрызнулась девочка. – Я-то откуда знаю? – И, выплюнув последнее слово, гордо встала с дивана и ушла к себе.

Что делала в это время Аля, Агата не видела да и не хотела видеть. Любое упоминание о Даниле как будто кололо её иголкой, и она была готова убить всякого, кто говорил ей о человеке, что забывал о ней, едва покидал стены класса.

Устроившись на кровати, Агата потянулась к тумбочке. От нечего делать она решила выполнить домашнее задание по физике. Не утром, а сейчас. Но не обнаружила ни тетради, ни учебника.

«Неужели Даня забрал? – ещё больше разозлилась она и схватила телефон. – Конечно, он же сегодня так торопился, что, наверное, и не заметил, как моё вместе со своим прихватил».

Писала Агата Данилу крайне редко да и то по вопросам жизненной необходимости. Потерю учебника и тетради она как раз приравнивала к проблемам к такого рода. Открыла вкладку сообщений и долго не могла найти контакт с именем «Даня Никифоров». Агата так привыкла видеть два лица, что на одно не обратила и малейшего внимания. А когда всё же обратила, то не поверила собственным глазам.

На аватарке Данил был один. Без Леры. В синей водолазке и очках. В тех самых очках, в которых он в первый день пришёл на занятия. Агата щёлкнула по его профилю. В графе семейное положение больше не стояло противное: встречается с Валерией Андроповой. Эта строка была удалена начисто так же, как и все комментарии Леры со «стены».

От радости Агата едва удержала рвущийся из груди крик. Телефон в её руках задрожал и упал на кровать. Ноги принесли её к Але. К той самой Але, которая продолжала вытирать пыль с книг.

– Данил расстался с Лерой. И, кажется, у меня появился шанс…

На следующее утро Данил опоздал на двадцать минут. Он пришёл на занятия не выспавшийся, мятый и злой. Не принёс половину учебников, забыл две тетради и впервые за пять с половиной месяцев учёбы надерзил учителю. Преподаватель физики Наталья Николаевна Шеина, не увидев третий раз подряд домашнего задания, высказала Данилу всё, что о нём думала. В итоге он тоже не сдержался и, сказав: «Не хотите меня учить – не учите», – без разрешения вышел из класса.

Остаток урока Наталья Николаевна работала только с Агатой, вопросы Данилу больше не задавала и только изредка бубнила себе под нос: «Хорошо хоть ЕГЭ по физике сдавать не будет». От этих слов Данил злился ещё больше, а за десять минут до перерыва вовсе бросил решать задачи и принялся рисовать деревья за окном.

Вместо привычного аромата парфюма с хвойными нотками Агата теперь чувствовала от одноклассника слабый запах алкоголя. Глаза у Данила были красными, на левой скуле виднелся едва заметный светло-лиловый след. «Подрался что ли?» – предположила она, но вслух спрашивать не стала так же, как и про свою тетрадь, которую он, естественно, тоже забыл.

На обед Аля принесла гречку с куриной поджаркой и сосиски в тесте, но Данил есть не стал. Накинул на голову капюшон и отвернулся к стене. Агата к своей порции тоже не притронулась и, просидев в молчании десять минут, не выдержала и заговорила первой:

– Ну зачем ты так? Ведь сегодня Наталья Николаевна справедливо ругалась, по крайней мере, до того, как про ЕГЭ говорить начала. – Поступление на архитектурный по-прежнему держалось в секрете, и ни Данил, ни Агата о нём сильно не распространялись. – Может быть, начнёшь уже учить хотя бы физику с математикой. Домашнее задание иногда делать. Тогда и учителя, и твои родители…

Данил не дал ей закончить. Повернулся и посмотрел таким взглядом, словно хотел убить на месте.

– Тебя не касается! – и, сказав это, снова вышел из класса.

В любой другой ситуации Агата бы разозлилась, обиделась и не разговаривала бы с ним как минимум месяц. Но сегодня обижаться ей не хотелось. «Похоже, действительно с Лерой расстался», – вынесла вердикт она, но на всякий случай всё же зашла на его профиль «ВКонтакте». Аля советовала не торопиться и разузнать всё как следует. «Вдруг просто ссора», – предположила она. Агата задумалась, а потому всеми мыслимыми и немыслимыми способами пыталась опровергнуть нянину гипотезу.

На аватарке по-прежнему стояла вчерашняя фотография, строчка о семейном положении отсутствовала, а от Андроповой не появилось ни одного нового комментария.