— Это каким же образом?

— Ну, скажем так — я предполагал, что попытка напечатать мою фотографию приведет совсем не к тем последствиям, на которые рассчитывал Трутнев. Я оказался прав. Он — нет.

— Господи, ты сейчас напоминаешь полковника! — помянул всуе своего безымянного начальника Павел. — Такое же самодовольный, и говоришь загадками!

— Извини, я не специально, — смутился Корсаков. — Все просто. Если даже вокруг обыкновенных людей могут роиться потусторонние стервятники, то представь, сколько их сейчас рядом со мной?

— Даже думать не хочу! — поежился Постольский.

— И правильно делаешь. Так вот, по определенным причинам добраться до меня им не под силу. Но они всегда рядом, и всегда голодны. Напечатав фотографию, Трутнев вновь пригласил их в наш мир. Но, за неимением другой добычи, они обратили внимание не на меня, а на него.

— Господи…

— Да уж, страшная участь. Обыкновенно падальщики цедят своих жертв днями, если не неделями. Но, пригласив стаю, Трутнев невольно сделал так, что его защитный кокон разорвали на куски буквально за считанные секунды. А что до горящего дома… Как и в случае с теми, кого он обрек на смерть, пожар можно списать на неосторожное обращение с опасными реактивами. Или на самоубийство под воздействием временного помешательства. Выбирать тебе.

— Полковник все равно будет недоволен, — покачал головой Постольский. — Как думаешь, какие-то результаты его исследований уцелели?

— Я очень надеюсь, что нет, — ответил Корсаков, созерцая рвущееся из окон избы пламя. — И это хорошо. Его опыты изначально были ущербны. Я сомневаюсь, что их можно было исправить. Мне должно быть жаль его, наверное. Трутнев родился с тяжким и непонятным даром. Люди не верили ему, сторонились, считали умалишенным. Такое кого угодно озлобит. Но Трутнев совершил непоправимое. Он знал, что его попытки доказать свою правоту убивают людей. Знал — и продолжал свои опыты, бесчувственный к чужим смертям. Есть какое-то поэтичное возмездие в том, что ему пришлось разделить судьбу своих жертв.

— А как же падальщики? Куда они отправятся теперь?

— Восвояси. Как я и говорил, разделавшись со своей добычей они возвращаются обратно, в свой мир. Так что беспокоится о том, что неупокоенные тени продолжат скитаться по окрестностям Петербурга, не стоит.

— Но почему же они все-таки не прицепились к тебе? — спросил Постольский.

Корсаков размотал шарф, продемонстрировал другу висящий на груди амулет и соврал:

— Он защищает меня. Как тогда, в доме баронессы Ридигер, помнишь?

— А, ну да, конечно, — кивнул Постольский.

«Ты все еще не готов рассказать ему?», издевательски шепнул кто-то в голове Корсакова. Владимир лишь поморщился, отгоняя чужие мысли прочь.

Серые осенние тучи вновь разродились дождем. Капли воды с шипением начали падать на горящий дом, но сил природы пока не хватало на то, чтобы потушить яростное пламя. Владимир вновь плотно затянул шарф и зашагал прочь от избы. Секундой позже его примеру последовал Постольский.

Драгоценный читатель!

Спасибо тебе за очередное прочитанное «Дело» из «Архива Корсакова». Пожалуй, это самый объемный рассказ из неномерных (т. е. не развивающих магистральную сюжетную линию). Читать его можно спокойно, ведь он содержит только минимальные спойлеры, которые никак не повлияют на удовольствие от прочтения других частей «Архива» — смею надеяться, что скоро и в печатной версии тоже!

Мозг писательский все-таки странно устроен, подкидывая на удивление яркие идеи в самые неожиданные моменты. Ложусь я, знаете ли, спать — и появляется перед глазами картинка. Напротив Корсакова сидит молодой и очень нервный господин, который протягивает ему фотокарточку и просит сказать, что Владимир на ней видит. И Корсаков в недоумении — на фото нет ничего такого, что могло бы напугать молодого человека, пока тот не рассказывает ему некую историю… После такого оставалось только наутро записать эту идею и попытаться представить, что же там такого изображено и куда это приведет главного героя.

Как всегда, следует поговорить о том, что в «Деле о незваных гостях» является выдумкой, а что — происходило на самом деле. Конечно же, центральный конфликт абсолютно нереален. Не было в Петербурге 1884 года эпидемии непонятных смертей, связанных с загадочными фотографиями. Насколько я знаю, не существовало и Санкт-Петербургского научного оптического общества. Корсаков, Постольский и Шестая экспедиция тоже полностью выдуманы. Но реальности на страницах рассказа больше, чем может показаться.

Все детали, рассказывающие о фотографическом искусстве Петербурга последней четверти XIX века верны, от ателье светописи до процесса печати карточек. Не является выдумкой и жутковатая традиция посмертных фотографий, где мертвецам придавалось сходство с живыми людьми. Тема сама по себе богатая для ужасов, но довольно заезженная и не раз появлявшаяся на страницах книг и экранах кино, поэтому я счел необходимым построит рассказ на других мифах, связанных с фотографиями.

Академия Штиглица действительно была одной из центральных площадок для всевозможных публичных лекций и выставок, пусть — и чуть позже описываемого периода. Описание улиц Петербурга и Ораниенбаума соответствует эпохе, хотя для Галерной гавани я чуть-чуть сгустил краски в художественных целях. Очень забавная история вышла с конкой. Я очень хотел добавить ее в рассказ, пусть даже — на одну фразу. Но для этого пришлось перелопатить множество статей и карт Петербурга, чтобы убедиться, что этот вид транспорта действительно проходил через нужную улицу в нужный временной период.

Я надеюсь, что тебе понравилась эта небольшая мистическая история. Если она стала для тебя первым знакомством с «Архивом Корсакова», то на сайте есть еще несколько рассказов из этой серии. Также, если ты любишь детективы не такими мрачными и более уютными, рекомендую обратить внимание на серию «Доктор Фальк», в которой есть одна повесть и один рассказ. Для желающих общаться и следить за новостями — приглашаю в свой телеграм-канал «Старинный детектив». А засим — откланиваюсь и отправляюсь писать книжки дальше! Еще раз спасибо за прочтение и до новых встреч!