Но сердце Риты говорило обратное.

– Мам, а мы точно останемся на все выходные у папы?

Поль крепко стиснул Ритину руку, пока они спешили к автобусной остановке.

– Конечно. Он ведь пообещал.

– Честно-честно?

Подбежала запыхавшаяся Александра с огромным рюкзаком на колесиках, который можно было тащить как чемодан – идеальное изобретение для французских школьников.

Марго вяло кивнула, провожая взглядом проезжающий мимо автобус. Она обладала многими суперспособностями, и одна из них – опаздывать на любой транспорт, прибегая именно в тот момент, когда поезд в метро или автобус уже исчезали из поля зрения. «Снова идти пешком». Рита глубоко вдохнула и поправила ремешок огромной сумки с детскими вещами, больно сдавливающий плечо.

– Мадам, подождите! – сзади неожиданно раздался чей-то голос.

Марго обернулась и увидела перед собой пожилую женщину, державшую в руках плюшевую собаку, любимицу Поля, с которой он никогда не расставался. Обнаружив пропажу, сын тут же спохватился:

– Моя дудууууу…

Именно так во Франции называют игрушки, которые дети всюду носят с собой и берут в кровать, когда ложатся спать. Очень нежно и мило: «Дуду».

– Держи, малыш, и больше не теряй.

Дама ласково улыбнулась, и вокруг ее лучезарных глаз собралась сеточка благородных морщин. Рита замерла в восхищении. Француженки в возрасте за пятьдесят вызывали у нее не только уважение, но и настоящий восторг. К тому же она еще не встречала настолько ухоженной и элегантной представительницы прекрасной половины человечества, хотя ей было уже около девяноста лет.

Случайную знакомую украшала идеально собранная прическа, легкий макияж, прозрачный лак на ногтях, длинный плащ правильного бежевого цвета и стильные туфли на небольшом каблучке. А какой добротой и спокойствием светилось ее лицо! Вот тебе и сухие эгоистичные парижане. Рита точно знала, что в ее любимом городе гораздо больше хороших людей, чем плохих, и жизнь частенько подкидывала доказательства, подтверждающие ее убеждения. Но может быть, ей просто везло?

Поль нетерпеливо дернул маму за руку, и маленькая процессия продолжила путь. К счастью, их старый дом находился в получасе ходьбы пешком. Такое расстояние – просто подарок для Парижа. На улицах уже развесили первые рождественские украшения, но Рита не замечала их в сосущей темноте, прорезаемой яркими вывесками. Она покорно повиновалась судьбе в виде не подождавшего их автобуса, смирившись с тем, что с детьми эти тридцать минут могли растянуться на целый час. Не нарушая тишины, Рита шла позади Поля и Александры, готовая, если что, разнять их, не дожидаясь кульминации драки.

– Привет, Гийом. – Марго споткнулась о порог двери и едва не угодила лбом в высокий ящик для обуви. – Когда ты, наконец, уберешь эту штуку?

– Я ждал от тебя более горячего приветствия. – Моложавый, но уже полностью седой мужчина в зеленом банном халате поспешил обнять налетевших на него детей. – Извини, я только после душа.

– Мы ужасно устали, опять опоздали на автобус и шли всю дорогу пешком. Это какое-то проклятие! – Марго сползла по стене, пристроившись на один из более низких ящиков.

Бывший муж брал к себе детей не слишком часто, потому что редко находился дома. Она уже привыкла к такому ритму, но каждый раз не могла поверить, что буквально через пару часов ее ждут абсолютная тишина и здоровый сон.

– Пройдешь? Поужинаем вместе. – Гийом отправился переодеваться в спальню.

– Нет, спасибо, я лучше сразу домой.

Рита уже потянулась к дверной ручке, как в коридор вбежал Поль в пижаме с супергероями:

– Мама, посмотри, какая у папы елка!

Гостья краешком глаза заглянула в зал:

– Еще только ноябрь, Гийом, ты серьезно?

В полумраке золотом сияла гирлянда, в теплом свете которой переливались серебристые и зеленые шары. Марго отметила, как сильно изменилась комната за год с момента ее переезда. В углу появилась высокая лампа, у стены – широкий письменный стол с аккуратно сложенными стопками бумаг. Диван теперь был укрыт мягким серым покрывалом, и даже купленная самой Ритой люстра показалась ей незнакомой. Новый интерьер не вызывал ностальгии, а скорее показывал, сколько всего произошло за последнее время. Он был чужим и родным одновременно, ровно так же, как и бывший муж.

– Оставайся, я купил столько раклета, что нам его никогда не съесть втроем. – Гийом вошел в зал с огромной кастрюлей отваренной картошки.

На столе уже красовалась раклетница, представляющая собой нагревающую поверхность с маленькими сковородками для плавления сыра под названием «раклет». Это блюдо французы едят исключительно зимой, собравшись вокруг стола в теплой компании за бокалом белого вина. В сковородку кладут сыр, он разогревается и в расплавленном состоянии выливается на отварной картофель. Дополняют такое вкусное сочетание мясная нарезка и корнишоны.

Рита окинула взглядом стол, потом бывшего мужа, и в ее животе предательски заурчало.

– Мама, ты же останешься с нами на ужин? – Теперь в комнату вошла Александра.

Вечер проходил прекрасно. Гийом расстелил рождественскую скатерть, зажег свечи, аккуратно разложил золотистые салфетки. Рита даже не успела моргнуть глазом, как на столе друг за другом появились тарелки, бокалы с вином и хамон. Она настолько привыкла все делать сама, что сцена с горящей елкой в ноябре, суетящимся вокруг бывшим мужем и внезапно успокоившимися детьми казалась ей сюрреалистичной. Вчерашняя хозяйка этого дома словно забыла, что привело их к разводу – о таком семейном вечере можно только мечтать.

Но, к сожалению, Рита быстро вернулась с небес на землю: Гийом запретил ей ехать с детьми в горы на зимних каникулах, чтобы кататься на лыжах, и не собирался выслушивать аргументы. Часто при подобных разговорах Рита чувствовала непробиваемую стену. Как будто ее личность, желания, интересы полностью отсутствовали для этого человека. За девять лет совместной жизни она настолько привыкла к игнорированию с его стороны, что сейчас до сих пор удивлялась искреннему интересу окружающих людей к своему внутреннему миру.

Нет, она определенно была несчастна замужем, но большую половину прожитых вместе лет боялась это признать. Наверное, ей просто не повезло. Рита выходила замуж еще молодой девочкой, слегка за двадцать, и не умела разбираться в людях. Не обратила внимания на сложные отношения мужа с семьей, его манеру говорить о других людях, бесконечные осуждения, оценки… Когда ты влюблен, легко закрывать глаза на все, что кажется неудобным, надеясь разобраться с этим багажом позже.

Перед десертом французы подают сыры: большую тарелку с несколькими сортами, сочетающую в себе калейдоскоп разных цветов, фактур и запахов. Каждый отрезает себе кусочек и передает тарелку дальше. Но в этот вечер Рита даже не смогла отведать любимого лакомства: то ли раклет был слишком плотным, то ли внезапно навалилась усталость от тяжелой недели и общения с Гийомом.

Марго с трудом дождалась окончания ужина, попрощалась с детьми, пожелав всем хороших выходных, и с тяжелым сердцем вышла на улицу. Лучший город земли продолжал жить своей жизнью, сигналя на перекрестках и задувая ветер в каждую узкую улочку. Она возвращалась домой вдоль набережной Сены, ведомая золотой верхушкой Эйфелевой башни, невероятно опустошенная, как и после каждой встречи с бывшим мужем, но сегодня в ее мыслях затаилось новое переживание.

Когда-то мы были счастливы. Ты помнишь наш первый поцелуй в саду Тюильри? Десять лет назад. Тогда тоже стоял ужасный холод. Резкий ветер путал мои волосы, а ты не переставал заботливо убирать пряди с лица. Мы пили обжигающий кофе, и я испачкала шоколадом то же красное пальто, что и сейчас на мне. Тогда мне казалось, что это пьяное счастье будет длиться вечно. В тот день, похоже, мы обошли весь Париж, ни разу не спустившись в метро. Ты всегда крепко держал меня за руку и надевал на меня капюшон при первых каплях дождя, называя своей «Petit Chaperon rouge»3.