Куда мама ездила, Виктор не знал, но из своих загадочных вояжей она всегда возвращалась помятой и уставшей. Часто от неё ощутимо несло алкоголем. Умный подросток понимал, что мать сильно переживает из-за предательства отца, и с нравоучениями не лез. Может быть, зря?
– Теперь ты главный мужчина в нашей осиротевшей семье. Береги Настасью, – велела мать и в тот день, подпоясывая вызывающе яркое платье блестящим ремешком. Вульгарный и кричащий красный цвет, ставший спутником всегда скромной и тихой женщины последние несколько месяцев, совершенно ей, холодной блондинке, не подходил, но подсказать было некому. Подозревавший мать во всех смертных грехах Витя в таких вещах не разбирался, а Настя была слишком мала. Тем не менее, сын бессознательно скривился. Та, кого он видел перед собой, на прежнюю, добрую и понимающую маму походила мало. Скорее, она была похожа на молодящуюся, безвкусно одетую, пожилую тётку.
– Когда вернёшься? – недовольно поинтересовался он, зыркая на мать исподлобья. Всякий раз, когда та уезжала, ему приходилось в буквальном смысле нянчиться со взбалмошной и неусидчивой Настей. Даже волосы сестре расчёсывать. Спасибо, что хоть косички заплетать не требовали – пацаны засмеяли бы, – У меня вообще-то личная жизнь есть.
– Какая личная жизнь? – возмутилась мать, протяжно растягивая слова, – Какая у тебя может быть личная жизнь? Тебе четырнадцать!
– Да. У меня друзья, секция по баскетболу и плавание! По вместо этого я сутками пасу эту глупую овечку! – Витя недружелюбно кивнул на мирно сидящую в углу с куклами Настю, – Она только при тебе в куклы играет, а при мне наглеет. Надоело!
– Бар-ран! – бросила Настя, старательно выговаривая букву «р» – так она хотела показать максимальное презрение.
– Слышишь, ма? – оскорблённый брат разозлился, – Я тебе по жопе сейчас врежу, дурында! – злобно добавил он, угрожающе на сестру наступая.
– Дети, – когда мама злилась, её голос приобретал мощь и чудовищную силу. Витя вздрогнул. Раньше мама в настоящей опере пела, пока за папу не вышла. Она такие ноты брала, что весь оперный зал дрожал, а оконные стёкла звенели, – Не смейте друг друга обижать! Вы же брат и сестра. Бог вас накажет.
На пару секунд парень оторопел, потому что от властного маминого контральто его уши заложило. Пользуясь временным затишьем мать равнодушно пожала плечами и вышла вон, щёлкнув замком.
– Нет никакого Бога, – буркнул Витя глухо, отрывисто кивая русоволосой головой, словно вытряхивая из неё звуки.
– Если есть чёрт, то и Бог есть, – подсказала сестра, мило улыбнувшись.
– Ты-то откуда знаешь? Ты даже читать не умеешь, – хмыкнул Витя, делая вид, что ему всё равно. Но, честно говоря, младшая сестра уже давно его пугала. Слишком недетские мысли рождались в её маленькой белокурой голове.
Настасья не ответила, а на следующий день потерялась.
Он всего лишь на несколько минут отлучился, максимум – на час, может быть, два. Ушёл к другу Денису и не заметил, как день подошёл к концу. Когда Виктор входил в свой странно притихший, совершенно безлюдный дом, небо уже алело.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – старший брат носился по дому, словно ужаленный осой, в тщетных попытках отыскать вертлявую и любопытную сестру, – Настя! Настя, найду – убью! Выходи, говорю!
Три комнаты на первом этаже, одна большая на втором, санузел и кухня. Особо и спрятаться-то негде. Разве что в шкафу, но умный Витя уже там искал. Младшей сестры нигде не было!
Слава Богу, в сезон белых ночей солнце далеко за горизонт не опускалось. Встревоженный Витя выбежал на улицу и метнулся к калитке, тревожно поглядывая в сторону шумевших на разные лады высоких сосен. Неужели негодяйка сбежала в лес? Настя давно хотела увидеть волка. Как будто пса Шарика ей не хватало, глупой. Шарик – почти волк. Огромный, мохнатый, серо-рыжий, с тяжёлыми лапами. Только старый, больной и ленивый. Вот и сейчас пёс сонно зевнул и залез в свою будку, будто других дел у него нет. Сторож, называется.
– Что ж ты за мелкой не уследил? – бросил ему Витя укоризненно, но тот даже бровью не повёл, – Волка ей подавай. Толку от того волка?
Их небогатый, но уютный домик расположился на окраине посёлка. Общительная Настя вполне могла бы податься к одной из многочисленных подруг, но что-то подсказывало Вите, что это было бы слишком просто. Да и поздновато уже для гостей. Наверняка, непослушную девчонку тянуло к настоящим приключениям. Виктор уверенно повернул в сторону леса.
К сожалению, в отличии от сестры, Витя храбростью не отличался, к тому же его сильно раздражали кружащие над головой, кровожадные оводы. Гулять по лесу в одиночестве было затеей опасной. Не то, чтобы мальчик боялся заблудиться – навигатор в телефоне вселял уверенность, просто не хотелось бы быть укушенным гадюкой или бешеной лисой. Это больно.
Подросток нёсся по широкой тропинке, не чувствуя ни насыщенных хвойных ароматов, ни прикосновений игривых травинок к обнажённым щиколоткам, пока не вышел в сторону двухэтажного дома за прочными металлическими воротами. Сложно сказать почему, но этот обычный с виду дом привлёк его внимание. Может быть, потому что стоял уединённо, будто затерянный среди лесного массива.
Витя потрогал калитку, но та не поддавалась – видимо, была заперта. Он хотел, было, нажать на кнопку беспроводного звонка с надписью «Call», но в последний момент почему-то испугался. Слишком тяжёлыми и неприветливыми показались ему чёрные опорные столбы и мрачная обшивка ворот.
Почему-то пришёл на ум замок Дракулы в Карпатских горах, про который в детстве ему рассказывала мама. Мама. Настроение испортилось. Мама никогда не простит ему исчезновение глупой Насти. Куда она делась? Честно говоря, Витя и сам к младшей сестрёнке прикипел. Было бы ужасно потерять её навсегда.
– Может быть, она уже дома? – спросил он самого себя, потирая высокий лоб в задумчивости, и решил вернуться домой.
Но дома неугомонной сестры всё ещё не было.
Ночь прошла беспокойно.
Утром измождённый и потерянный Витя снова отправился к воротам влекущего его, как магнит, строения, и вдруг… увидел под самой калиткой Настин розовый ободок в густой зелёной траве.
Перед глазами замелькали мушки, а ладони вспотели. Витя подобрал девичий ободок, растерянно повертел его в руках и нажал кнопку звонка.
Он не помнил, сколько минут трезвонил, стоя перед злосчастной калиткой, как каменное изваяние, но лицо того высокого и представительного мужчины не забудет никогда. Не потому, что открывший ему человек был ужасен или опасен. Нет. Просто то, что случилось потом, почему-то стёрлось из его памяти.
Глава 7. Авария
Вечером те, кто жил в их доме, заметно активизировались, и уже добрых полчаса планомерно настукивали по трубам, выбивая одному чёрту понятный ритм. Азбука Морзе? Случайный набор звуков? Как можно этого не слышать? Взрослые оглохли?
Егор не мог понять, почему никто, кроме него, значения странным ночным звукам не придавал, и ни Катька, ни папа ни разу не обмолвились, что озадачены или испуганы. Такое впечатление, что они не слышали ничего необычного. Однажды мальчик попытался поговорить о своих подозрениях с отцом, но тот лишь раздражённо отправил сына в постель и велел не выдумывать. «Ветки о фасад бьются», – нехотя объяснил папа, многозначительно хмурясь, – «Ты принимаешь лекарство?» – добавил он недовольно.
Лекарство. Опять лекарство. Конечно, Егор пил горькие микстуры, которые ему рекомендовали врачи, но только тогда, когда его контролировала Катька, а та частенько забывала. Последнюю неделю мачеха вообще не напоминала ему о лекарствах, и ходила сама не своя.
В дверь постучали.
– Папа? – испуганно воскликнул Егор, натягивая одеяло на подбородок.
– Нет, это я. Не спишь?
Мальчик поперхнулся. Наглая Катька уже стояла в дверном проёме, сжимая в руках изящный металлический подсвечник с зажжённой свечой. На женщине был надет длинный, в пол, красный атласный халат, красиво переливающийся в свете ночника. Мачеха явно была встревожена. Егор хотел было выгнать нахальную Катьку, но внезапно освещение в детской погасло.