К утру он смог уснуть, проспав жалкие три часа – в восемь его разбудил звонок сотового. Нашарив телефон под соседней подушкой, он сонно моргнул, всматриваясь в экран – на дисплее значилось «Рика».

– Да? – голос после пробуждения был хриплым и никак не желал слушаться.

– Надеюсь, я тебя не разбудила. Доброе утро, – нервно проговорила приветствие Рика, – я звоню узнать, нет ли новостей.

– Нет. А у тебя?

Она выдохнула – то ли с облегчением, то ли со страхом.

– Нет. Полиция обрабатывает версии с обезумевшим поклонником.

– А есть кого подозревать?

Внутри Игараси шевельнулось что-то злое. Он был собственником до мозга костей – и представить Наоми в объятиях кого-то другого было выше его сил.

В конце концов, она клялась ему в любви.

– Есть.

Лицемерная дрянь.

– Наоми говорила мне, что за ней ухаживал какой-то молодой человек, – Рика прервалась, чтобы выпить воды – Арен услышал шумный глоток. – Она жаловалась, что никак не удается его отвадить. Он присылал ей цветы и подарки – весьма дорогие, к слову.

– И как зовут поклонника?

Арен сел на кровати, затаил дыхание. Интуиция подсказывала, что имя надоедливого ухажера он услышит не в первый раз – у них осталось много общих знакомых.

– Изаму, – уверенно ответила Рика. – Правда, в последний месяц Наоми ни разу не упоминала о нем. Может, он прекратил свои ухаживания.

– Черта с два, – мрачно отозвался Игараси.

Изаму он знал. В некоторых вопросах тот демонстрировал нешуточное упрямство, а еще был азартным по натуре – отказ Наоми наверняка пробудил в нем еще больший интерес.

– Ты знаком с ним? Думаешь, он мог… Что-то сделать с ней?

– Знаком. Мог, – неохотно признал Игараси. – Если на то была серьезная причина.

– Полиция планирует поговорить с ним. А тебя уже вызвали на допрос?

– Да. Сегодня в обед, – сообщил Арен.

– Не переживаешь? – хмыкнула Рика. – Ваш развод был громким.

– Что странно, ведь мы оба не распространялись о причине расставания.

Потому что причины как таковой и не было – Арен просто устал. Наоми тоже выдохлась. Они оба чувствовали себя полуживыми, соревнуясь в том, кто кого прикончит раньше.

И, хоть Игараси был сильнее, за год совместного проживания Наоми успела узнать многое о нем, поэтому била всегда точно в цель, с каким-то садистским удовольствием наслаждаясь каждой пикировкой.

– Как-то я видела синяки у нее на запястьях, – тихо проговорила Рика. – Наоми отказалась объяснять, откуда они у нее.

– Я держал ее за руки, – спокойно сообщил Арен. – Когда она набросилась на меня.

– Наоми? На тебя?

– Не верится, правда? Она ведь такая послушная, – издевательски произнес Игараси. – Прямо ангелочек.

В тот день все мелкие трещины, которыми давно покрылся их брак, расползлись настоящей сетью, объединившись в один большой разлом. И каждый из них остался стоять на своей стороне.

Наоми кричала; она бросалась в него своими любимыми вазами, наплевав на их ценность – ему пришлось скрутить ее и за шкирку оттащить в ванную, где Арен запихнул ее под ледяной душ. Фыркая и сплевывая воду, взъерошенная, Наоми напоминала фурию – ее глаза злобно сверкали, пока она вопила во все горло:

– Я тебя ненавижу! Ненавижу!

– Это абсолютно взаимно, дорогая.

Арен хлопнул дверью, оставив ее в одиночестве – еще в прихожей он услышал сдавленные рыдания, но не остановился. Следующие три дня Игараси провел у Ринджи, а когда наконец вернулся в квартиру, то Наоми ждала его с каменным лицом и объявлением о разводе.

– Знаешь, все домашние тираны так говорят, – промямлила Рика. – Очень удобно спихивать синяки на запястьях жены на самозащиту.

Арен выдохнул. Все свое терпение он исчерпал на Наоми и ее бурные истерики.

– Знаешь, Рика, – в тон ей ответил он. – Катись ты к чертовой матери.

Сбросив звонок, он повалился обратно на подушки, бесцельно пролежав минут пять. Благо, у Ито хватило ума не перезванивать.

Заснуть снова не получалось – раздраженно выдохнув, Игараси отправился в душ, а оттуда – на кухню, чтобы взбодриться порцией утреннего кофе. Спустя две чашки ему заметно полегчало – гнев поутих, вместо него вернулось скребущее чувство легкой вины, затаившееся внутри костяной клетки.

Наоми ему никто. Она приняла решение о разводе, она месяцами испытывала его терпение на прочность, она обвиняла его во всех смертных грехах – теми же губами, что она целовала его, Наоми выплевывала обвинения, брызжущие ядом.

Покрутив в руках опустевшую белую чашку, Арен вздрогнул от звонка в дверь. Чертыхнулся, пригладил ладонью влажные после душа волосы и направился в прихожую – сегодня был вторник, а по вторникам к нему приходила госпожа Масако, поддерживающая чистоту в его доме.

Впустив женщину, Арен отправился в спальню – взгляд упал на злосчастные запонки с аметистами: их тоже дарила Наоми. Он не избавился от ее подарков, потому что считал это мелочным – ему не хотелось стирать воспоминания о бывшей жене, он просто решил оставить ее в прошлом.

– Прошу прощения, – в дверь робко постучались, – господин Игараси… Могу я войти?

– Входи, – крикнул он, затягивая галстук на шее.

Масако, хмурясь, остановилась на пороге, не решаясь пройти дальше, и протянула ему руку с зажатым между пальцев светлым прямоугольником бумаги.

– Я нашла это на диване. Что-то важное или я могу выбросить?

– Выброси, – ответил Арен.

Он никогда не приносил бумаги домой – важное правило, которое неукоснительно соблюдалось. Скорее всего, бумажка была чьей-то визиткой или какой-то рекламкой, которая невесть как оказалась у него дома. Странно, ведь к нему даже Ринджи давно не заходил…

– Стой, – окликнул он Масако. – Дай сюда.

За последнюю неделю к нему приходила только Наоми. Она же и сидела на том диване, прямо напротив него, когда несла эту чушь о том, что ей нужна помощь.

Не на Изаму ли она намекала? – мелькнуло в голове, пока Арен разворачивал сложенный пополам листок, от которого пахло духами бывшей жены.

На белом фоне витиеватым почерком Наоми – она писала округлыми буквами с изящными завитушками, – было аккуратно выведено только одно слово: тэнгу.

– Все в порядке, господин Игараси?

– Да. Можешь идти, – рассеянно ответил Арен, разглядывая листок.

Больше на нем ничего не было – только это слово и все. Наоми любила загадки; она частенько загадывала какие-то головоломки, обожала решать судоку и запоем читала детективные романы, а вот Игараси ребусы и тайны ненавидел.

И, конечно, Наоми не могла придумать ничего лучше кроме как оставить проклятую записку с одним-единственным кусочком пазла. В том, что бумажка оставлена ею, Арен не сомневался. Предстояло разобраться только в одном: было ли это сделано намеренно или же Наоми случайно обронила клочок?

Именно этими мыслями Игараси и поделился с братом, приехав в офис и застав Ринджи в своем кабинете.

– Тэнгу? – младший нахмурился. – И что это значит?

– Без понятия.

Ринджи незамедлительно потянулся к ноутбуку, лежавшему у него на коленях – пара нажатий, и его взгляд устремился на экран , где высвечивались ссылки.

– Тэнгу – разновидность ёкаев, горный дух или демон. Считается, что они принимают форму хищных птиц, – пробормотал он.

– Я знаю, кто такие тэнгу, Ринджи, – вздохнул Арен. – Но это никак не объясняет, почему Наоми оставила такую записку.

– Она же любит мифы. Возможно, это какая-то подсказка? И птичье перо в ее квартире, – вспомнил Ринджи и просиял от собственной проницательности. – Наверняка оно тоже указывает на тэнгу, вернее, на человека, который причастен к ее похищению!

– На человека? – Арен уселся за свой стол и устало оглядел стопку бумаг. – Может.

– Кого-то, кто любит птиц? Или кого-то, обладающего большим носом? – предположил брат. – Тут сказано, что тэнгу имели длинные носы – вроде как птичий клюв.

– У Изаму большой нос?

– Что? – Ринджи поднял глаза от ноутбука. – Почему ты спросил про него?