Дойдя до дальней стены, я развернулся, чтобы идти обратно. Задерживаться тут надолго нельзя. Отсутствие Троекурова — обычное везение, долго это продолжаться не будет. Теперь я всё знаю. Вернусь к Обломову, тогда уж…

Мысль я не закончил. Увидел, что дверь, через которую вошёл, перегородили два мертвяка. С какой целью там стоят, сомневаться не приходилось.

Вот тебе и отсутствие охраны, блин! Значит, пустить — это пожалуйста, заходите, кто хотите, а в обратку — хрен тебе. Жди хозяина.

Ну нет. Согласен, перебить всю эту ораву в одну каску мне сейчас будет тяжеловато (надо истреблять из лексикона слово «невозможно», демотивирующее оно), но и дожидаться Троекурова, чтобы он сказал «фас», я уж точно не буду.

В помещение вели две двери. Одна — обратно в башню, другая — в подземный ход. Перегорожены были обе. Значит, выход оставался один, но он же порождал и проблему.

Я огляделся при свете меча. Опустил взгляд на пол и увидел чей-то башмак. Мертвяки не ходили голышом, на них была одежда — ну, до каких-то пор. Пока они её не уханькивали в ноль своими экспериментами. Что здесь происходило быстро, надо заметить.

Вот с кого-то и свалился башмак.

Я наступил ему на нос, присел, держа светящийся меч перед собой, и свободной рукой вынул кинжал. Аккуратно вырезал на внутренней поверхности нужный Знак. Потом встал и пинком отправил ботинок в сторонку, в кучу ещё какого-то тряпья. Туда, в общем, где велики были шансы, что моего Знака долго не заметят.

— Это раз, — сказал я.

Однако одного только «раз» мне было мало. В груди клокотала ярость. В груди, мать их так, бурлили тридцать две родии — после двух оприходованных мертвяков.

Что ж, господин Троекуров, я вам оставлю парочку сюрпризов, если вы не возражаете.

До сих пор отсроченными Знаками я не пользовался. Отношение к ним в среде охотников не было однозначным. Пореченцы, например, относились довольно скептически, хотя по случаю использовали. А вот Харисим — тот фанат. По его словам, самое милое дело — поймать тварь в такую ловушку, а потом прийти — и спокойно, без беготни, отдубасить её как следует.

Мне, на моём ранге, были доступны все известные справочнику отсроченные Знаки. То есть, четыре. Два я отмёл сразу: простая Западня и Отсроченная Заморозка. Обе хороши, но только в том случае, когда ты тусишь где-то рядом и охотишься на простых тварей. А у нас речь о Троекурове — который, судя по всему, сто очков вперёд колдуну даст. Получается, полная бессмыслица. Ну что, он из Западни не выберется, что ли? Да тьфу и растереть. И Заморозка… Ну, подморозится да растает, делов-то.

Нет, тут хочется нагадить от всего сердца, от всей широты охотничьей души. Насмерть эту тварь отсроченным Знаком не убить, конечно, но пусть хоть потреплет как следует.

Я выбрал два других Знака и открыл их, один за другим. Отсроченная Костомолка и Отсроченное Испепеление. Названия Знаков говорили сами за себя.

Запас родий ещё оставался, и десять я ввалил в апгрейд отсроченной Костомолки, которую мыслил наиболее перспективной. От огня, помнится, даже такой клоп, как Иоганн Головин, умудрился защититься. А вот Костомолка — это вам не хухры-мухры. Она кости ломает. Замешкался чуток — и прощай, прямохождение.

Эх, всего две родии осталось! Ни туда, ни сюда… Ну, ладно, ничего. Родии — дело наживное. Уж где-где, а в Смоленске насшибаю. Хотя я и в Поречье насшибаю. Да что далеко ходить — если изловчиться, то хоть за воротами усадьбы могу. Тут же главное — что? Главное — сложа руки не сидеть. Не лениться поднимать то, что само под ноги падает.

Возле двери в башню я изобразил Костомолку, понадеявшись, что Троекуров будет заходить через парадный вход, а не через могилу. Возле другой двери, в подземный ход, исполнил Отсроченное Испепеление.

Знаки я не процарапывал — этого рода магия физического исполнения не требовала. Знаки, начертанные по воздуху, вспыхнули и погасли, отожрав сколько положено маны.

Подумав и прикинув свою полувоображаемую шкалу, я нарисовал ещё парочку Испепелений и одну Костомолку по залу, стараясь сделать так, чтобы случайные мертвецы в них не попались. Шансов на то, что Троекуров попадётся, конечно, тоже было мало, но блин. Если не пытаться ударить — так и не ударишь никогда.

Скорее всего, он и в те, что возле двери, не попадётся. В них вляпаются тупорылые мертвяки, когда станут отходить после моего победоносного исчезновения. Ну и хрен с ним. Хоть как-то этой мразоте нагадить — и то сало.

С чувством выполненного долга я подошёл к куче тряпья и встал обеими ногами на башмак.

Вспышка — и я в «фонтане».

Солнце ещё стояло высоко, когда я вошёл в костеприёмник и порадовал приёмщика новыми костями — от башенных мертвецов.

— Вот не живётся ж вам спокойно, — покачал головой мужик, отсчитывая деньги.

— Вечный покой сердце вряд ли обрадует. Вечный покой — он вообще для седых пирамид.

— Каких таких пирамид?

— Египетских.

— А. Слыхал я про Ебипет этот. Вот уж правда, как назови — так оно и…

— А чего там?

— Да ужас. Там люди с пёсьими головами ходят. И ещё всякие твари жуткие. Лет пять назад занесло к нам охотника тамошнего. По-нашему-то едва лопотал, но научился — разговорили. Такого понарассказывал…

— А потом куда делся?

— Да как зима началась, он чуть умом не тронулся. Полгода без дела просидел в оплоте, всё в одеяла кутался, а потом обратно ушёл. Лучше, говорит, люди с пёсьими головами, чем вот это вот всё, что у вас по зиме творится.

— Ну, счастья ему, что тут скажешь… Это. Я, вообще, по делу. Ты, как кто заходить будет, говори, что я десяток собираю. В первую очередь — Харисим, Иван, Ерёма. Своих, пореченских, тоже подтяну. Дельце есть, нору одну от мертвяков зачистить. Там, по ходу, нормально должно пере…

Вдруг меня пронзило откуда ни возьмись взявшейся молнией. От неожиданности я покачнулся, приёмщик вскрикнул.

Плюс семь родий — ну, это точно не Троекуров. Значит, один из неокрепших мертвяков в Костомолку вляпался. Земля ему стекловатой.

— Нормально должно перепасть, — кивнул я. — Голодным никто не уйдёт. Сделаешь?

— Исполню, Владимир Всеволодович.

— Всё, давай. Если что, пусть меня ищут дома у генерал-губернатора, я пока там базируюсь.

Оставив цэ-у, я направился к Илье Ильичу. По пути словил извозчика и прокатился с ветерком. Прибыл почти сразу после Захара с двумя мадамами, их извозчик как раз отчаливал.

* * *

— Ну, Илья Ильич, наливай, а то уйду! — громко сказал я, входя в столовую.

Там как раз собирались столоваться, и мою просьбу немедленно исполнили.

Захар сидел за столом с усталым видом. Наина промокала глаза платочком, вся такая изысканная. Девица, дочь могильщика, всхлипывала и то и дело просилась домой. А служанка Обломова её уговаривала не дёргаться на ночь глядя, а заночевать. Утро — оно ж всегда вечера мудренее, известный факт.

Бедная девчонка переживала стресс за стрессом. Мертвяки, похищение — это уже в прошлом, а теперь она за одним столом с генерал-губернатором. Это ж вообще мозгами поехать можно, такие социальные лифты.

Впрочем, долго она за этим столом не просидела. Служанка быстро увлекла её куда-то к своим. Всё же Илья Ильич был продукт своей эпохи, не то что я. Мне-то — был бы человек хороший, а уж какого он там роду-племени и сколько у него денег — вопрос пятнадцатый в семнадцатом ряду.

Грех винить Обломова. Он же это не со зла, а просто так уж тут заведено, по-другому не делается, и даже представить нельзя, что можно.

Наина Фёдоровна осталась, как дама какого-никакого, а происхождения. Ну, по крайней мере, не из рабочей фамилии — это точно. Раз уж сама слуг держит. И говорила она безо всякой робости:

— Я хочу знать, Илья Ильич, что вы собираетесь в этой связи предпринять. Это ведь кошмар! Натуральное безумие, безнаказанное насилие — и в наш просвещённый век!