– Лилечка, мне надо в клинику. Вы не умеете делать инъекции и ни к чему вам такая морока.

– На что? – холодно сверкнули голубые глаза. – Я сама могу позаботиться о своем муже, и я рада, что нам пока помогают ваши друзья. Доверьтесь мне, ваш профессор дал мне это.

Лиля продемонстрировала шприц.

– Что это?

– Морфий, – ни одна мышца на хорошеньком личике Лили не дрогнула.

– Нет.

– У вас сломаны кости, – возразила Лиля. – Это облегчит боль.

Она довольно умело ввела вещество, и доктор на какое-то время выключился.

Он долго не приходил в себя. Кто-то что-то говорил в другой комнате. Временами спорил. "Иногда мне кажется, что ты настоящее чудовище, Лилечка", – долетало до него. Одни дни сменялись другими, наконец, за окном начал падать снег, а нога перестала болеть.

Он помнил, как выпрямился у треснувшего с одного угла зеркала. Скелет. Синие тени под глазами. Сухие растрескавшиеся губы. Он закатал рукав и тогда не испугался. Обе руки в следах от инъекций. Проклятый морфий. Лиля ничего не понимает в лечении! Она переусердствовала…

Он сделал шаг и повалился на пол. Нога срослась, да как-то не так. Если бы его лечили друзья, то никогда не допустили бы такого.

На звук вбежала Лиля и всплеснула руками.

– Как тебя угораздило? – причитала она, помогая мужу лечь обратно в постель. – Гриша, от вас только одни проблемы!

Вскоре она вернулась с очередным наполненным шприцем и села на постель.

– Не надо! – произнес больной, удерживая ее руку. – Морфий убивает. Прошу вас, больше не надо его колоть!

Лиля нахмурилась.

– Но так сказал ваш профессор.

– Который? – ему в голову уже давно закрались подозрения, но раньше, до того как попал на квартиру к жене, он не решался их озвучить.

– Какая разница? Дайте мне вылечить вас! – Лиля снова потянулась к руке.

Он не успел ничего возразить. В дверь постучали. Раздались смутно знакомые голоса. Лиля вскочила с кровати, и скорее чем обессиленный доктор сумел среагировать, выбежала из комнаты. Прогремел ключ в замке. Для чего она его запирала?

Издалека доносились голоса друзей. Доктор не мог их сейчас четко вспомнить. Но это были его коллеги, во главе с тем самым профессором, на которого ссылалась Лиля. Речь шла о нем. Поначалу он обрадовался тому, что все недоразумения решились. Но разговор в глубине квартиры принимал все более странный оборот. Лиля отнекивалась, заявляя, будто ничего уже довольно давно не слышала о муже. Она заявила, что та комната, в которой спал Григорий, была кладовой и заперта.

Он выпрямился перед дверью. Страшные мысли медленно оформлялись в расстроенном наркотиком сознании. Хлопнула входная дверь. Друзья уходили. Он упустил свой шанс остаться в живых. А хотел ли он дальше существовать, когда с ним вот так без жалости расправилось самое дорогое существо?

Какое-то время Григорий еще приходил в себя, пока страх смерти почти полностью не завладел им. Доктор рванулся к единственному маленькому окну, что было в его комнате, и сорвал занавеску. Окно смотрело в стену. Ручка была снята. Снаружи доносились голоса друзей. Они удалялись по переулку.

Григорий ударил в окно, предварительно обмотав предплечье занавеской. Так его и застала Лиля. Стекло посыпалось градом. Жена набросилась сзади и повисла на спине. За время болезни доктор так ослабел, что хрупкая девушка была для него уже внушительной ношей, и повалился назад.

– Сбежать задумал? – Лиля вцепилась ему в волосы, которые уже порядком успели отрасти.

Григорий отпихнул ее, но не посмел сделать большего, хоть в голове у него уже и прояснились истинные намерения жены. Он не смог бы ударить столь дорогое, столь любимое существо, женщину, которой посвятил последние шесть лет своей жизни, пусть даже и она…

Глаза Лили горели злобой.

– К друзьям захотел, да? – с этими словами жена снова бросилась на него.

На сей раз она сорвала рубашку, и Григорий с удивлением уставился на свое худое тело. Торчали ребра. Так вот почему он так ослаб! Лиля морит его голодом. Тем временем она швырнула одежду в окно.

– Голый пойдешь? По январскому морозу? – все с той же злобой выдохнула жена. – Я позову их к тебе, как только вылечишься. Ах, ты настоящее несчастье!

Лиля смотрела на предплечье мужа, на котором алела кровавая полоса – порезался, когда бил стекло. Девушка обмотала его собственным фартуком, сорвав его с себя.

– Не так, – отчего-то поправил Григорий.

Ему были приятны даже такие прикосновения жены. Она отступила, прочитав это в его глазах, затем встала и подошла к двери. Лиля пару мгновений стояла, не решаясь взяться за ручку. Ее, должно быть, терзало раскаяние.

– Ты… сумасшедший, Гриша, – сорвалось с ее губ. – Если бы ты не был таким хорошим, если бы не твои советчики…

– Ты хочешь убить меня? – спросил доктор.

Лиля резко выдохнула. Губы ее дрогнули, а щеки побледнели.

– Все потому, что ты погубишь нас! – с этими словами она выскочила за дверь.

Снова загремел ключ.

Григорий вернулся в кровать. В голове было пусто. Из треснувшего окна нещадно тянуло холодом. Он надеялся, что заболеет пневмонией и погибнет до того, как его начнет мучить морфинизм.

Вечером в комнате появился незнакомый мужчина. Он приподнял доктора за грудки и швырнул на пол, Григорий заскрипел зубами, он был так слаб, что не мог дать отпор обидчику. Повязка на предплечье потяжелела от крови.

– Чертов морфинист! – у мужчины был приятный бас, от него пахло дорогим одеколоном и сигарами.

Доктор его точно уже где-то видел, но не мог вспомнить, где.

– Он обижал тебя, Лили?

Лиля стояла в дверях. Из квартиры в темную коморку падал яркий свет. Ее силуэт казался Григорию вырезанным из черной бумаги. Девушка покачала головой.

– Нет, он только отказывается принимать морфий.

– Каков хитрец!

Доктор собрал последние силы, поднялся и попробовал ударить мужчину в живот. Но это не вышло. Григорий снова оказался на полу. Потом противник избил его ногами, без жалости, не опасаясь нанести вред, причинить боль… пока Лиля не закричала:

– Хватит! Не надо только убийства!

– А ты разве не это задумала, Лилечка?

Дальнейшего разговора он не помнил. Только распоряжение мужчины: "Ну раз не хочет морфия, не давай ему". Ярко вспыхнуло воспоминание. В театре, вот где доктор видел этого бугая! Это был холеный и явно знавший себе цену мужчина. Он восхищался тем, как играла Лиля, и подошел сказать об этом ей самой и ее мужу.

– А это мой супруг, – сказала жена, с нежностью обхватив ладонь Григория. – Он доктор. Работает акушером. У него своя практика. Мне приятно думать, что каждый день он помогает женщинам в самом важном их труде…

Григорий смотрел вслед странному господину тогда, припоминая, что про него ходили крайне неприятные слухи. Это было словно в другой жизни, а сейчас…

Вскоре началась ломка. Обостренный слух доносил до врача то, что творилось в соседней комнате. Лиля и этот господин, безусловно, были любовниками. На фоне физических страданий и душевной боли, что Григорий испытывал, рассудок его начал мутиться. Пережив неделю мучений, его ум, наконец, сдался животным порывам.

Вскоре доктор уже скребся в дверь, умоляя Лилю дать ему морфия. Спустя полдня уговоров она показалась на пороге и с отвращением посмотрела на тело, простертое на полу.

– Гриша, ты мне противен, – вдруг произнесла жена, но все же ввела дозу.

Так доктор продержался до тепла. Эти двое издевались над ним, отыгрываясь, должно быть, за решение уничтожить человека, никому в жизни не сделавшего зла. Лиля заставляла его целовать себе туфли и ползать в ногах за морфий, а ее сожитель время от времени избивал пленника. Они сводили доктора с ума, но тот уже не понимал этого. Зависимость от наркотика нарастала. И вот однажды Лиля передозировала средство. Доктор довольно долго провалялся без памяти и очнулся в луже рвоты.

Он поднялся, ощущая жажду и дернул за ручку. Дверь была не заперта, ни комнаты, ни входная. В квартире никого не было, и Григорий убежал, но на улице с ним стали твориться странные вещи. Реальность мешалась с бредом. Временами ему казалось, что он все еще уважаемый врач и идет из клиники домой к любимой жене. А потом Григорий вспоминал, что потерял ее. Он бросался на прохожих с вопросом, где его Лилечка. Его схватили.