«Нас сейчас затянет в переход, – голос Йена звучал спокойно, даже слишком. – Хорхе упрям, как баран, он действительно не станет убивать другого садовника, поэтому преимущество на стороне Крокосмии. И если сейчас он вернёт себе контроль над каверной и схлопнет её, то Хорхе окажется под солнцем».

И что делать? Если надо передать тебе контроль над телом, то я готова, и…

«Урсула. Мы с тобой сейчас живы только потому, что Хорхе спрятал нас».

Я нахмурилась, не понимая, к чему он ведёт. Понятно, что влезать в драку двух чародеев – значит, сильно рисковать, но не ждать же, пока меня затянет в этот портал – или что там открывается… С оружием, конечно, не густо, но, может, заточенный ключ наконец пригодится? Как думаешь, Салли?

«Можно пробить череп! – обрадовалась она. – Сил хватит. Можно вспороть шею. Воткнуть в глаз – без глаз плохо. Можно много чего!»

«Нельзя», – возразил Йен всё тем же смертельно спокойным голосом.

Крокосмия, кажется, хлестал уже вслепую, наугад; Хорхе уворачивался от большинства ударов, некоторые отбивал книгой, но контратаковать не спешил. Бледность его усугублялась, и вокруг глаз залегли тёмные круги.

…неужели ему действительно не хватает сил?

– Я отдам тебя Росянке! Она тебя сожрёт! Сожрёт!

– Есть своеобразная ирония в том, чтобы вампиру быть съеденным, но, пожалуй, откажусь. У меня плотный график на следующие сто лет.

– Да хер ты отсюда выйдешь!

Полыхнуло оранжевым светом – да так сильно, что голова будто взорвалась. Я судорожно вздохнула, падая спиной в пустоту, и успела не услышать – ощутить отчаянное желание Йена поменяться и сделать хоть что-то.

И уступила ему.

Он успел пропеть моими губами короткую фразу на незнакомом языке – и улыбнуться. Я видела, точно в замедленной съёмке, как от моего тела расползается ядовито-розовая дурманная волна и выжигает оранжевый туман; как Крокосмия, вдохнув аромат олеандра, застывает на секунду с выражением на лице, близким к экстазу; как Хорхе коротко выдыхает и приваливается плечом к стене, почти обессиленный, а сквозь рыхлые швы в кладке, между камнями, пробиваются глянцевые тёмно-зелёные стебли, украшенные острыми шипами.

Хищные. Голодные.

«…мне всегда казалось, что алые розы похожи на жадные рты».

Это была даже не мысль – фрагмент воспоминания, похороненный так глубоко в душе, что даже сам Йен успел позабыть о его существовании. И почему оно пришло на ум именно сейчас, когда мы вывалились из каверны где-то на торговой улочке провинциального городка… как его… Суон?

– Йен, – тихо позвала я, обессиленно вытягивая ноги на брусчатке. Надо было вставать и идти, хотя бы для того, чтоб избежать настырных взглядов, но мышцы болели, и лёгкие тоже, и голова раскалывалась. Пусть пялятся, в конце концов, сойду за пьяную… наверно. – Что ты сделал?

Ответ дался ему нелегко – я чувствовала ментальное напряжение, от которого мысли почти что парализовало.

«Выиграл для Хорхе немного времени. И вызвал Флёр де ла Роз – кажется, она ещё помнит эти чары, если откликнулась так быстро».

Я вспомнила два сна: первый, где маленькая капризная мерзавка макала его головой в ведро с грязной водой, и второй, где она выросла в алчную самодовольную стерву, которая пыталась использовать его, если уж не получилось растоптать.

– Почему? – Солнце было ярким, просто ужасным, и впивалось будто бы прямо в мозг, даже сквозь сомкнутые веки. – Не понимаю, почему ты её позвал после всего… всего…

«Потому что она единственная, кто разделяет старомодное мнение, что для разрешения разногласий есть суд, – откликнулся Йен мягко, успокаивая меня, хотя больнее всего сейчас было именно от его эмоций, долетающих до моего сознания слабо и неполно. – Флёр – садовница. Она не позволит Крокосмии убить Хорхе на месте».

– Это всё, что ты можешь сделать сейчас, – машинально озвучила я мысль, которую он явно не желал даже додумывать, не то что проговаривать. – Но на суде, если он состоится, его не оправдают. Так ведь? Это просто отсрочка.

Кто-то остановился и спросил, не нужна ли мне помощь; я, не открывая глаз, покачала головой, и согнула ноги в коленях, пряча лицо.

Да, мне нужна была помощь. Очень. Но не такая.

«Урсула, пожалуйста, поднимайся, – позвал меня Йен. – Нужно уйти как можно дальше. Проход захлопнулся, но отследить конечную точку может и школяр. И если по следу пойдут Непентес, то сбросить их будет тяжело».

У меня не осталось сил, совершенно. Хорхе остался там, с Крокосмией. Мы не нашли моих родителей. Гроб оказался пустым, тело Йена переместили, но куда – выяснить не удалось.

Тупик. Полный.

«Сестра? – поскреблась Салли в черепную коробку. – Надо. Иди».

Честно говоря, на мгновение мне захотелось сдохнуть прямо там, на улочке, под непривычно ярким солнцем… но я встала и пошла.

Даже если за мной действительно отправят этих Непентес, им придётся хорошо попотеть, прочёсывая город.

Шансы ещё есть.

«Иди через сад. Там вода. Вода сбрасывает следящие чары», – отрывисто объяснила Салли.

Погоню мы засекли примерно час назад, когда я уже понадеялась было, что Крокосмия о нас временно забыл.

Разумеется, это было бы слишком хорошо.

Они едва не застали нас врасплох, на открытой веранде кофейни на отшибе от главных туристических маршрутов. Мой столик был под глициниями, сейчас мёртвыми, издали почти неотличимыми от старых виноградных лоз; большая часть города раскинулась внизу, на террасах, спускающихся в долину, и отсюда проглядывалась почти до самого вокзала. Солнце прилично разогрело зимний воздух, но меня колотило так, что сперва не получалось даже удержать чашку ровно – Йен говорил, что это последствия использования могущественных чар в неприспособленном для колдовства теле.

«Пройдёт, – успокоил он меня. – Временный эффект, что-то вроде перенапряжения, только болят не мышцы, а…»

– Мозги? – мрачно подхватила я, утыкаясь в чашку.

Чай был, кстати, отвратительный, как в большинстве подобных мест – самый дешёвый пакетик, заваренный в слишком большом для него чайнике. Этикетка размокла так, что опознать название не смог бы даже самый великий детектив, но, кажется, эта бурда по задумке создателя должна была пахнуть земляникой.

«Болят контуры, по которым сила циркулирует внутри тебя, – не поддался на провокацию Йен. – Их называют меридианами, каналами, сосудами духовной крови, и у обычных людей они практически не развиты. А в чашке у тебя, кстати, "Бон-Бон с лесными ягодами", если я правильно прочитал».

– Бон-Бон так Бон-Бон, – согласилась я без споров и спустила капюшон на глаза.

Спать хотелось неимоверно. Мы договорились на десять минут отдыха, чтобы потом со свежими силами двигать к вокзалу – но где их взять, эти силы… И в тот момент, когда веки у меня, кажется, слиплись намертво, а чай из наклонённой кружки стал ме-едленно капать на джинсы, вдруг Салли заметила внизу подозрительное движение.

Кто-то шёл по террасам вверх, повторяя мой недавний маршрут.

Сон как рукой сняло.

Из кафе мы уходили через чёрный ход, мимо кухни – специально, чтоб затормозить преследователей, потому что в одиночку там проскользнуть легче, чем большой толпой. Потом я дворами, едва не попав один раз в тупик, спустилась на несколько террас и попетляла по торговой улице, прошла через церковь и даже каким-то чудом просочилась в музей, обогнув здоровенную очередь. Салли сказала, что погоня немного отстала, но сбросить хвост окончательно так и не удалось. Значит, садиться на экспресс было рискованно – чародеям бы не составило труда отследить меня и загнать в угол, ведь не стану же я спрыгивать из вагона на скорости в двести километров в час…

«Каверна, – предложил Йен. – Если найдём безопасную, я могу попытаться её открыть. Пересидим там какое-то время».

– А как же чары? Моё неподходящее для них тело не отбросит копыта? – сквозь зубы поинтересовалась я, рассекая по щиколотку в ручье, к счастью, просто холодном, а не ледяном.