– У Бесс есть план, и ты можешь согласиться с ним или нет, – осторожно начал Алекс. – Выслушай меня, брат. – И Алекс вкратце рассказал ему о том, что задумала Бесс: объявить о смерти девочки и сказать всем, что она похоронена вместе с матерью в заколоченном гробу. Потом Алекс с Бесс и ребенком уедут в длительное свадебное путешествие в Италию. А когда они вернутся в Суррей, все будут уверены, что это их дочка.

– Даже викарий не должен знать правды. Ему мы тоже скажем, что ребенок мертв, – добавил Зак.

– А не губим ли мы свои бессмертные души, Зак? Морочить голову викарию – это ведь большой грех.

– Для того чтобы исправить то, что я считаю страшной несправедливостью, я солгал бы даже самому королю.

– Что и произойдет, когда мы с Бесс представим в свое время Викторию ко двору, как свою дочь, – задумчиво сказал Алекс.

Зак пожал плечами.

– Знаешь, меня это не волнует. Я хочу, чтобы она имела все, чего была лишена ее мать, все, чего хотела бы для нее сама Тэсси.

– А ты думаешь, что Тэсс хотела бы, чтобы ее дочь разлучилась с тобой, ее родным отцом? Мне кажется, что она больше всего, больше даже, чем богатства и высокого социального положения, желала бы, чтобы ее дитя любили и лелеяли в кругу семьи. Может быть, сейчас ты так не думаешь, но когда-нибудь женишься. У Виктории будут братья и сестры…

– Я никогда не женюсь. Но даже, если это и случится, то между Викторией и другими детьми всегда будет пропасть. Нет, я хочу для Виктории счастья, а для этого мне придется отказаться от нее. Пусть будет так. Кроме того, я ведь ей стану дядей Заком и смогу регулярно навещать Окли-холл и видеться с ней. Ты ведь сделаешь мне такое одолжение, не так ли?

– По-другому не может и быть. – Рука Зака покоилась на подлокотнике кресла, и Алекс положил на нее свою ладонь. – Господи, Зак, я уже боялся, что снова потеряю – Голос Алекса прервался.

– Напрасные надежды, брат, – шутливо ответил Зак, хотя его голос от волнения звучал хрипло. – Ты и я связаны на всю жизнь.

– А Бесс? Если ты простил меня, я молю Бога, чтобы ты простил и Бесс, – рискнул сказать Алекс.

Лицо Зака на мгновение омрачилось. Потом он сказал:

– Я всегда любил Бесс и думаю, что буду любить до самой смерти. Мне кажется, что теперь я понимаю свои чувства к ней гораздо лучше. И действительно желаю ей самого наилучшего.

– Ты скажешь ей это? – спросил Алекс.

– Да.

– Она ждет в своей комнате. Может быть, я пойду и позову ее? Или ты хочешь подождать до завтра?

Зак тихо вздохнул.

– Нет, я хочу помириться с Бесс сегодня же ночью.

Алекс собрался уже уходить, но Зак остановил его.

– Принесите с собой и девочку. Я хочу взглянуть на нее.

Алекс кивнул и, выйдя из комнаты, через несколько минут вернулся с Бесс и ребенком. За это время Зак зажег еще несколько свечей и сделал попытку привести в порядок одежду и волосы. Он поджидал их стоя, с немного наигранным спокойствием, опершись плечом о каминную полку.

Когда Бесс вошла в комнату, глаза Зака остановились сначала на ней, а потом на маленьком свертке, который она держала в руках.

Чувствовалось, что Бесс робеет в присутствии Зака – в первый раз за все время их длительного знакомства. В их отношениях столь многое изменилось… Оставаясь в стороне, Алекс видел, как она медленно подошла к Заку, который не отрываясь смотрел на дочку, завернутую в одеяльце.

– Здравствуй, Бесс. – Оторвавшись от полки, он шагнул ей навстречу и улыбнулся.

– Что это у тебя?

Бесс, приняв шутку, протянула ему сверток.

– Почему бы тебе не посмотреть самому. Возьми ее на руки.

Зак помедлил, на его лице была написана крайняя нерешительность.

– Не знаю, нужно ли это.

– Почему? Все равно она должна привыкать к рукам дяди Зака. И мне кажется, что ты будешь бессовестно баловать ее при первой же возможности.

Зак был совершенно покорен, абсолютно очарован этим крохотным человеческим существом. И Алекс понял, что ради брата, ради Бесси он без колебания отдаст часть себя ребенку Зака. Его забота, его имя защитят бедную малютку и помогут ей прожить счастливую жизнь.

Поймав взгляд Бесс, он понял, что она испытывает такие же чувства, и был рад этому.

Поздней ночью Дадли отвез ребенка к кормилице. Наняли еще одну женщину, которая должна была ухаживать за малышкой до тех пор, пока Алекс и Бесс не смогут забрать се в Италию. За молчание обеим женщинам хорошо заплатили. Всем слугам Пенкерроу на следующее утро сообщили, что ребенок ночью умер, и что его положили в гроб, в объятия матери.

Эта ложь прозвучала вполне достоверно, и в нее было легко поверить. В конце концов, ребенок родился семимесячным. Бесс до сих пор боялась, что, несмотря на достаточно крепкое сложение, девочка может неожиданно умереть от какой-нибудь случайности. Но малютка родилась забиякой. Казалось, она была полна жизненной энергии. И Бесс благодарила за это Бога.

Приколов брошь с камеей к лифу платья Тэсси и, в последний раз нежно и с сожалением посмотрев на нее, Зак сам заколотил гроб. Хотя у него было искушение оставить гроб открытым до последнего момента, чтобы иметь возможность взглянуть на Тэсси, он побоялся, как бы кто-нибудь из прислуги, проходя по коридору, не заглянул в гостиную, чтобы посмотреть на покойницу, и не обнаружил, что ребенка рядом с матерью нет.

Когда на следующее утро Бесс вышла в гостиную, она обнаружила, что се план оказался разыгранным как по нотам. На лице викария, прибывшего в дом ровно в девять, было написано плохо скрываемое благочестивое отвращение к греховной жизни Тэсс. Услышав о том, что Бог прибрал к себе и ребенка, он только ханжески и понимающе поджал губы и покивал головой.

Бедные заблудшие души, – сказал он и с прискорбием поцокал языком, искусно давая этим понять, что Тэсс и ее ребенок получили по заслугам.

Бесс поблагодарила Господа, что Зака при этом не было, и тот не мог услышать этих ханжеских слов. Он спустился из своей комнаты только к моменту выноса гроба. По обе стороны от Зака, взяв его под руки, шли Бесс и Алекс. Они часто встречались друг с другом глазами, в которых можно было прочитать любовь, поддержку, горе и надежду.

На Бесс было то же черное шелковое платье, что и в день похорон Честера Хейла, платье, в котором ее в первый раз увидел Алекс. Тот день был отмечен концом одной жизни и началом будущей жизни Бесс.

Они обогнули каменную стену, достигли решетчатых ворот, ведущих на семейное кладбище. Тут Зак остановился. Решетка ворот была оплетена вьющейся жимолостью.

Зак тщательно выбрал три изящные веточки, сделал из них маленький букетик и, вытащив из кармана кусок ленты, связал вместе, внимательно проследив за тем, чтобы узел оказался с правой стороны. Бесс знала о поверье, связанном с букетиками жимолости, Зак когда то говорил ей о нем. Если узел был завязан с правой стороны, это означало, что получатель букета обладал очарованием цветка.

Далее Зак пошел один, а Алекс и Бесс следовали за ним, прильнув друг к другу. В это ясное, жаркое августовское утро особенно отчетливо ощущалась боль, испытываемая Заком от потери своей любви, и это делало их еще более благодарными судьбе за то чувство, которое связывало их друг с другом.

Когда показалась черная яма вырытой могилы и груда жирной корнуолльской земли, Бесс поняла, сколь близок каждый человек к земле, как при жизни, так и после нее. Слуги, несшие гроб Тэсс, приготовились опустить его в могилу, обвязав двумя толстыми, крепкими веревками.

В тот момент, когда гроб коснулся дна могилы, Зак выступил вперед и положил свой букетик на крышку, аккуратно повернув его узлом вправо. Несколько минут он стоял молча, сцепив пальцы, на лице его было написано полное опустошение.

По крышке гроба гулко застучали комья земли.

Дующий с торфяных равнин ветерок развевал ленты простой черной шляпки Бесс и играл подолом ее юбки. Как только могила была готова и слуги отошли, викарий открыл свой молитвенник и, не заглядывая в него, начал говорить: