Мы пытаемся заменить свою свободу знаниями, ищем уверенность в завтрашнем дне, ищем оправдания, чтобы беречь наше время от важных дел. Но свобода человека – это и его проклятие, потому что вся ответственность лежит именно на его плечах, и никогда не сможет стать ответственностью другого. Можно попытаться уйти от этого через самообман, не беря на себя тяжесть свободы выбора, но стоит ли полагаться на мифические предубеждения, отказываясь от реальности и?

11

Тревога прошла. Я больше не чувствую ее дурного влияния на меня, наоборот, то, о чем я писал вчера, кажется мне преувеличением и вымыслом. Тревога не возникла из-за неопределенности или прочего, просто это была усталость или ощущение скуки, что меня посещает каждый выходной. Сейчас я снова оживлен, радуюсь каждому моменту жизни, с любовью принимаю каждую мысль и действие. Будто кроме как хвастовства и писать то нечего! Все так хорошо, что и нет сомнений, что писать, и нет вытекающей борьбы. Из-за отсутствия двух этих состояний, я действительно думаю, что писать больше нечего. Объект моего написания пропал, взамен он оставил пресловутую уверенность, которая здесь никуда не годиться. Каждое слово словно само, без мук и усилий вытекает из моих пальцев и растекается на экране, словно вода, которая в литературе нужна, чтоб просто заполнить пространство, не более. Каждое слово, мысль, так и не отозвалась в моем сердце, ничто так и не затронуло моего чувства, все бессмыслица и потеха, способная лишь дать иллюзию работы над текстом. Но в силу относительной легкости моего сегодняшнего письма, эта иллюзия испаряется и оставляет лишь голую правду, которая невидима для меня в моменты мук, эта правда звучит так – я пишу абсурд. Вот и все. И продолжаю я это делать лишь с одной целью – до конца хранить надежду на успех.

Когда есть неуверенность, я борюсь, борюсь отчаянно и просто ради борьбы. Когда есть уверенность, я опускаю руки, отрекаюсь от намеченного пути и действительно перестаю бороться, хотя, казалось бы! Должно быть наоборот. Странно.

Единственное объяснение, которое я сейчас попытаюсь дать, заключается вот в чем. Под уверенностью я понимаю настрой, который способен внушить мне, что жизнь уже прекрасна. Я люблю, и любим, я полезен и значим. Каждое проявление моей жизнь радует меня, и если я и встречаюсь с определенными трудностями в своей жизни, то это лишь то, что придает интерес, а не скуку или разочарование. Жизнь становится совершенством и любая мысль, уводящая меня в более счастливую жизнь, представляется мне абсурдной, ибо смысл желать большего, если я уже рад тому, что имею? И это «большее» есть написание этого текста. Садясь за него, я спрашиваю себя, зачем мне сейчас тратить время на погоню за успехом, если я и так счастлив?

Скверное настроение. Так и не придешь ни к чему. И что самое обидное, неудача, то есть, остановка, отказ от целей, меня не задевает, я продолжаю наслаждаться жизнью, отдавая отчет, что вчера, я был крайне не доволен ею, и что это не разовое состояние, а периодическое.

Я пришел к мысли, о том, что или я воображаю себе, что хочу быть писателем, тем самым обязуясь пребывать большую часть жизни в состояние «творца», или же я останавливаюсь и радуюсь текущей жизни. В конечном итоге, я верю, что и первое должно привести меня к счастью, но какой ценой?

12

Добрый день. Снова сажусь, словно за шкирку тяну себя к ноутбуку, всепроникающая неуверенность преследует меня. Мне не хочется писать. Я чувствую отвержение к каждому написанному слову, «добрый день», «МНЕ не хочется» фразы, заставляющие меня пресечь начатое дело в самом начале. Как бы сказал Сартр, меня «тошнит» от написанных слов, я чувствую в них конечность, они определенны, закончены, их сущность определенна. «добрый день» это есть «добрый» и «день» ни как не плохой вечер, или глубокая ночь, и т.д. Эта фраза определила свою сущность, так недолго пребывающая в неопределенности, иначе говоря, так скоро закончив своё существование.

Весь день мои мысли окружены воображением о том, как я издаю книгу. Нет, это не именно процесс написания, не слова, что лягут на экране, скорее это миг публикации моего произведения и, конечно же, положительные отзывы. Я представляю успех данной работы, но в тоже время, порой я и представляю, как книга окажется посредственной и никому не интересной. И что страшно, так это то, что разница между представлением славы и достижением её в жизни лежит всего лишь в действие, в работе. Она находится ко мне настолько близко, насколько я сам могу определить и поверить. В конечном итоге, нужно лишь просто действовать, даже если первый раз ничего не выйдет, нужно всё равно идти и стараться больше.

Книга, где сюжет – это сам процесс написание, может просто свернуться в одно предложение: «просто пишу эту книгу». И напишу… Ведь ничего же не бывает невозможным?

13

Если и есть надежда, то она должна остаться здесь. Все что окружает меня во время написание должно быть соткано из страдания и пессимизма, отсутствия веры и надежды, атмосфера должна давать разочарование, а не сладкое ощущение красоты слов. Если этого не сделать, я буду слепо писать ерунду, которая при определенном обманчивом взгляде будет казаться чем-то стоящим.

Этот текст должен набираться под эгидой ненависти к себе. Лишь только так, я смогу выбить из себя что-то настоящее, сокровенное, способное уличить меня в чем-то важном, а не бросить пыль в глаза, сделав из себя посредственность. Нет смысла красоваться, любоваться собой, обличать какие-то плохие свои стороны, при этом делать это с ощущением любви к себе, с пониманием и с заботой. Все это вздор, низость и трусость. Пародия на неуверенность должна происходить из внутреннего ощущения, а не из желания казаться им. Быть открытым значит показывать лишь то, что имеет ценность для меня и при раскрытии чего сопровождается страхом, а не надеждой быть прочитанным и принятым читателем. Я должен верить и представлять, как я окажусь в пропасти неизвестности, как эта книга окажется скучной и никому ненужной, лишь так я способен раскрыться, лишь так я, сбросив с себя все надежды, смогу её дописать. Лишив себя ощущения постороннего читателя, я буду самим собой. Я увижу себя настоящим: слабым/сильным, уверенным/неуверенным, скучным/интересным и т.д. это будет неважно, хотя чего обесценивать? Конечно, важно, на данный момент это важно, ибо все мои мысли о самодостаточности не прошли проверку в жизни, я всё также завишу от мнения других и желаю, быть сильным, уверенным и т.д. по причине понравиться этим другим, которых, по сути, и нет вовсе. Все другие есть моя установка в голове, все это самоуничижение проистекает не из уст «других», а из моих собственных, прикрытых лицами других. Сложно. Пока я строю свою личность из слов других, я и ощущая себя другим, а не собой, как бы всё это не звучало банально. Всё равно даже в этом во всём я чувствую притворство, точнее, может и не чувствую, а скорее сомневаюсь, а не пишу ли я это с надеждой выставиться уверенным? Мол, признания, открытое признание своей неуверенности, есть лишь способ показаться уверенным, как бы странно это не звучало. «Я уверенно заявляю о своей неуверенности». Видимо, признание своих недостатков есть сила и мужество.

14

Нет никаких основ: считать свой текст бездарностью или талантливой работой. Совершенно нет. Она никакая. Она ничто, застрявшая между крайней неуверенностью и в сильном самолюбии. Я стесняюсь написанных слов и в ту же секунду, прикрываю за маской неприязни – надежду. В моменты хорошего настроения, я восторгаюсь своим текстом и говорю окружающим, что это хорошая работа, пытаясь обмануть собственный страх, а в моменты самобичевания, я укрываюсь в неуверенности, которая позволяет мне молчать и скрывать все амбиции, дабы никто не подумал, что я отношусь всерьёз к своему труду. И так постоянно. Я лгу на каждом шагу. В своих рассуждениях я вижу одновременно две мысли, которые противоречат друг другу. И если вторая мысль не была представлена в данный момент, она обязательно обнаружится в следующий. Одна мысль порождает другую, способную обезоружить предыдущую, это есть то, что называется мною неуверенность.