В коридоре послышались шаги. «Идет! – решила Анна, – тот самый дознаватель, который малограмотный юридически, но исполнительный и карьерист. А это значит – полная шестерка! Такая же, как незабвенный Вася Кириллов, который тоже, говорят, работал здесь то ли следователем, то ли дознавателем…»

В комнату вошел дознаватель в голубой форменной рубашке. Вот уж действительно соответствовал фамилии: длинный, тощий, руки как плети, ни дать, ни взять – Антон Горемыка! Примерно такого типа мужичок, только с бородой, был нарисован на обложке книги «Антон Горемыка» Погорельского, которую она читала в университете по программе курса истории русской литературы…

Мужичок однако же оказался парнем лет тридцати, только каким-то не по годам заморенным. «И этот, поди, тоже не сумеет подтянуться на перекладине, – с горечью подумала Анна, – только тот жирный из дежурки будет висеть как мешок, а этот – как плеть…». И ей стало смешно, она заулыбалась, представляя, как два мента – мешок и плеть – висят на перекладине. Горемыкин беспокойно посмотрел на нее: дескать, что-то ты, девочка, до сих пор улыбаешься…

Горемыкин представился, все чин чинарем, даже удостоверение показал, на которое Анна и не взглянула: что за чушь в ИВС представляться и демонстрировать удостоверение, если все равно сюда кроме адвокатов, следователей и дознавателей к задержанным никто не приходит?

Допрос проходил четко и слаженно. Анне не пришлось ни врать, ни выкручиваться, ведь все было ясно с этими проклятыми деньгами как Божий день. Адвокат оказался прав: несколько раз Горемыкин пытался склонить ее к тому, что она сама звонила Кириллову и настаивала на встрече. Да, звонила, но исключительно для того, чтобы очередной раз напомнить Кириллову о необходимости составить договор, от чего он по неизвестным тогда ей причинам упорно отклонялся… Анна посмотрела на Сергея: адвокат одобрительно кивнул.

Зачем брала деньги? Клиент, то бишь Кириллов, все время их буквально всучивал, говорил, что им, фирме «Гермес», так будет спокойнее, они будут уверены, что оговоренные условия соблюдаются… Есть ли у нее доверенность на получение денег? Есть где-то дома, но ее никто никогда не спрашивает, и она даже не знает, где она валяется. Если бы Кириллов спросил, то непременно бы нашла и показала, но он не спросил… Как другие сотрудники поступают в подобных случаях? Да точно так же! Кассового аппарата в корреспондентском пункте Рыбацкого нет, деньги за коммерческие материалы берем от клиентов напрямую и везем в главную редакцию. Бывает, что неделями таскаем по сорок-пятьдесят тысяч в карманах, рискуем, конечно, но некогда съездить…

И в конце: что скажете, Анна Сергеевна, по поводу того, что вот господин Литровский написал заявление, будто Вы у него вымогали на протяжении некоторого времени деньги? Да то и скажу, уважаемый дознаватель Михаил Викторович Горемыкин-Горемыка! Врет ваш Литровский, и вообще, общалась я с ним всего три раза, и все три раза могу вспомнить подробно, и ни о каких деньгах мы с ним вообще не говорили…

Где-то в соседней комнате, видно, там, где располагается охрана ИВС, зазвонил телефон. Было слышно, как дежурный рявкнул в трубку «Есть!», и он тут же материализовался на пороге.

– Михаил Викторович, Вас срочно вызывает начальник!

Горемыкин подхватил свои бумажки и пустился чуть не бегом… Анна с Сергеем расхохотались: это ж надо так выслуживаться!

– Баранов позвал, – сказал Сергей.– Невтерпеж узнать, что ты тут говоришь и дала ли уже признательные показания. Если не дала, то сейчас накрутит этого Горемыкина, чтобы дала.

– А если не дам? Пытать, что ли, он меня будет?

Анне вдруг стало весело. Она чувствовала, что все делается правильно, что никакого, ни малейшего состава преступления в ее деле нет, и что все по правде должно кончиться хорошо…

Сергей посмеялся и сказал, что те времена, когда пытали, уже прошли. А сейчас если и пытают, то в основном опера бьют по зубам, но только тех, кого можно.

– А кого можно?

Сергей опять засмеялся.

– Никого нельзя. Но они знают, что пьяный, например, вряд ли вспомнит после допроса, кто его бил. А если и вспомнит, то ему не поверят… Сильно разбушевавшимся попадает, а еще тем, кто сам им дает по зубам… Тебе точно не дадут: во-первых, женщина, во-вторых, журналист.

– В общем, все, как в кино про ментов?

– Все, как в кино про ментов… Ты обязательно обрати внимание, каким сейчас вернется Горемыкин.

Горемыкин вскоре вернулся. Красный, потный, ни дать ни взять – Вася Кириллов, только тот смазливый и угодливый, а этот – несчастный и какой-то весь повисший. Словно однажды его повесили повисеть некоторое время в этой жизни, и вот он все и висит с тех пор, и никто его не снимет, а жить-то надо как-то, хоть и в висячем состоянии…

– Что, начальство накрутило? – как бы беспечно спросил Сергей.

Горемыкин тяжело вздохнул и продолжил допрос. Вернее, закончил, потому что Анна ничего больше говорить не стала. Перечитала показания, перечитал их и адвокат, Анна подписала, и Горемыкин ушел.

Было уже поздно, около восьми вечера. Анна слышала, как меняется смена, и вредная уходит. Интересно, какая придет? Она напомнила Сергею, чтобы утром Володя также принес бутылку хорошего коньяку и уговорил смену принять. Адвокат посидел еще немного, просто так, чтобы Анне не было грустно, но вечно же он не будет с ней сидеть! Больше всего Анне хотелось, конечно, увидеть мужа и сына, но хоть адвокат весточку от них передал, и то слава Богу!

Вернувшись в камеру, она поела посытнее, долго молилась, потом ей выдали матрас и она крепко уснула. Засыпая, вспомнила почему-то как заученные три фразы: «спокойно спят только люди с чистой совестью», «никогда ничего не подписывай на себя» и «в нашей системе если сам себя не посадишь, то никто тебя не посадит»… На этих последних словах она провалилась в сон…

Она спала так крепко, что даже не слышала, как в шесть утра заорало радио, и проснулась только тогда, когда новый охранник пришел отбирать матрас и принес кипяток. Был он немного навеселе, видимо, успел тяпнуть принесенного Анниным мужем коньячку, не такой вредный, как круглый, но и не слишком добрый – какой-то не разговорчивый. Однако положить два пакетика чая в кипяток все же разрешил… После чая Анне стало как всегда намного лучше, даже совсем хорошо. Она все уже продумала, и теперь нужна была только дополнительная информация. Ее должен был добыть к сегодняшнему утру Гена Славин и передать через адвоката.

Наконец пришел адвокат. Он был в настроении:

– Я уже всех твоих успокоил, тут все в панике, ничего у ментов не клеится, тебя придется отпускать… Сегодня после обеда суд будет рассматривать твое дело судья не Тининова, как я предполагал, а Светлана Киселева. Она очень справедливая. Так что вечером будешь дома. Сразу иди на больничный, есть ведь у тебя знакомые врачи?

– Есть, конечно… Сергей, ты сумел встретиться с Геной Славиным?

– Конечно! Еще вчера его озадачил, а сегодня в восемь утра он уже приехал ко мне с информацией. На, читай! – и он протянул Анне листок бумаги, где крупным шрифтом на компьютере была напечатана целая оперативная справка!

Ай да Генка, ай да лучший областной опер! Он и тут проявил чудеса оперативной работы. Во-первых, законспирировался – даже если бы адвоката случайно задержали с текстом, никто бы не смог выяснить, кто его автор, ведь напечатано на обыкновенном персональном компьютере. Кроме того, Анна могла побиться об заклад, что Гена и печатал-то не на своем компьютере, а на каком-нибудь совершенно «левом», который в случае чего ментовка никогда не найдет…

Текст был составлен как настоящая оперативная справка. Анне приходилось читать такие, и Гена, и другие оперативники иногда ей давали, нарушая инструкции и приказы начальства, но желая, чтобы информация попала в газеты…

Итак, вот сведения, добытые Геной. Сначала шло все подробно о Литровском, но это Анна, в принципе, знала и сама, тут было почти все, что вошло в ее статью «Загадки «Гермеса»… А вот про Васю Кириллова было много интересного. Как оказалось, она об этом человеке, считая его недалекой и ничего не значащей шестеркой Литровского, ничего не знала.