– Да успокойся ты, Аня! Нам еще об очень многом надо с тобой поговорить, так что береги силы… Одно дело, когда про губернатора пишет в какой-нибудь газетенке какая-то купленная тем же Литровским журналистка, а другое дело – ты, журналист с именем и возможностями, да еще в газете «Золотое слово» – единственной, которой народ еще как-то доверяет… Подумай хорошенько и вспомни, когда и как ты могла обидеть губернатора?
– Да это было совсем недавно. Они тогда все бодались с нашим мэром Чумновым из-за бесплатного проезда пенсионеров. Я лично была на стороне Чумнова и считала, что бесплатный проезд наносит огромный убыток общественному транспорту Рыбацкого, у транспортников и так все автобусы на ладан дышат… Пусть льготный, но проездной, это все же доход, а губернатор принимает популистские меры, чтобы казаться хорошим пенсионерам – вот, собственно, и вся «плохая статья»…
Сергей задумался.
– Н-да… Не похоже, чтобы губернатор «заказал» тебя из-за такого пустяка.
– Да нет, конечно, я знаю его достаточно хорошо, он не станет обижаться из-за этого. Да и вообще, он не склонен ссориться с прессой!
– Тогда легче. Тогда, значит, тебя заказал сам Литровский. Он дружит с Барановым, оказывает так называемую спонсорскую помощь ментам, да и самому Баранову хорошо башляет. Это легче. Если даже он купит прокурора, до судьи Тишиновой он не доберется… Теперь слушай дальше. Сегодня с утра твоему главному редактору я уже позвонил. Он сегодня на всякий случай смылся из редакции, потому что наверняка к нему сейчас приедет Горемыкин, может даже, с оперативниками, потому что я узнал, что он еще с утра уехал в областной центр. К гадалке не ходи – в вашу редакцию! Пока мы тут с тобой не обговорим, как и что, там никто показаний давать не будет. Видишь, они, скорее всего, будут попытаться натянуть не только вымогательство, а вымогательство, совершенное группой лиц, ну, например, ты с главным редактором. А это уже – совсем другой срок!
– Я знаю, знаю, меня дознавательша еще у подъезда пугала – до пяти лет лишения свободы.
– Ну, это глупости, конечно, но все равно осторожность не помешает. Самое плохое, что договора с «Гермесом» у вас нет.
– Ну, так ведь я же пыталась их заставить его написать, они сами виноваты!
– Это понятно. Думаю, это есть и на аудиозаписи, которую они вели, и это в любом случае в твою пользу… Сейчас, Аня, я уйду, приду вечером, к этому времени что-нибудь разузнаю, дадим еще показания… Без меня ни слова, ты поняла?
– Да, конечно!
– И еще. Муж твой в тот день, когда тебя задержали, сразу дозвонился до Чумнова. Тот был в гневе, орал, что Литровский не мог так поступить, грозился, что заставит его забрать заявление, и так далее. Потом Володя перезвонил ему, Чумнов был в еще большем гневе, орал, что убьет этого Литровского, потому что тот ни в какую не хочет забирать заявление, что он поделать с ним ничего не может, ну и так далее. Подумай, что это может означать…Твой муж меня ждет у входа, что тебе принести?
– Джинсы, свитер, теплые носки, кроссовки и куртку какую-нибудь. Есть не хочется, но надо, так что пусть принесет что-нибудь повкуснее и посытнее! И еще икону Пресвятой Богородицы и фотографию, где мы всей семьей. И чаю хорошего в пакетиках.
Они расстались, как договорились, до вечера.
Вскоре принесли передачку от мужа. Там было копченое мясо, белый хлеб, печенье, одежда, и икона с фотографией. Сначала Анна долго молилась, потом поцеловала фотографию, а потом приступила к еде. Она наелась, только вот очень хотелось чаю, а до чая было еще ждать и ждать, смена-то нынче вредная! Интересно, какая будет завтра?
Анна переоделась, согрелась, после еды стало совсем тепло и хорошо. И она снова стала думать. Подтвердились худшие предположения: Чумнов не смог заставить Литровского забрать заявление, а это значит то, что и предполагала Анна: Литровскому нужно не воспитать и сломать ее морально, а именно изолировать. Тогда нужно хорошенько просчитать, чего именно боится этот олигарх, владелец винно-водочных складов, ресторанов и контролер проститутского бизнеса? Просчитать, сидя здесь, трудно. Если завтра суд решит освободить ее из-под ареста, то план Литровского сорвется. И она вычислит, чего именно он так боится. Обязательно вычислит! Землю вокруг Литровского изроет, но непременно вычислит!
А если он так боится, то, конечно, сделает все, чтобы ее отправили в СИЗО. Может даже, поменяют судью на более сговорчивого. А что? Поговорит с председателем суда Севой Долгоруким (считает себя потомком аристократов, мать его, а сам трус из трусов и взяточник из взяточников), и все у них будет о, кэй! У таких, как Литровский, долгое время все о, кэй, и в этом их главная ошибка – они считают, что так будет всегда.
Но вот, видно, сорвала она что-то из его «о, кэй». Да-а-а, знать бы, что именно? Так, надо сказать адвокату, чтобы они с мужем разыскали Генку Славина, он обязательно что-нибудь узнает, он не может не узнать, он лучший оперативник в области был, он не оперативник, а зверь! И потом, он так ее всегда уважал как журналистку, он постарается все для нее сделать… Если только… Если только поверит в ее невиновность. А если не поверит, то ничего делать не станет – слишком честный.
После еды, в тепле и сытости Анна вздремнула. И проспала до самого вечернего чая. Круглый охранник, принесший ужин и чай, был слегка навеселе и немного добрее, чем утром. Похоже, от Анниного коньяка вредная смена, как она и рассчитывала, стала немножечко менее вредной. Потому как круглый разрешил положить в чай несколько пакетиков из передачки. А так бы не дал – он еще в обед заявил, что положен один грамм чая в сутки…
Она напилась крепкого сладкого чая с печеньем, почитала газеты, в которые была упакована передачка. Пока еще о ее приключениях в «Золотом слове» не написали, прошло ведь всего несколько часов, завтра наверняка напишут. Или, скорее всего, послезавтра, когда что-то прояснится…
Звякнуло в коридоре, дверь открыл круглый охранник:
– Кондратьева, на выход!
Это уже на допрос, решила Анна. Но в комнате для допросов ее ждал адвокат.
– Слушая, Сергей, ты знаешь бывшего опера Гену Славина? – сразу начала Анна. – Ну, того, что был лучшим опером области и сразу ушел на пенсию, ни дня не работая больше?
– Помню, есть такой, я его даже недавно видел. Он, кажется, в каком-то охранном агентстве работает…
– Найдите с Володей его срочно! В домашней телефонной книжке есть его сотовый. Но только не звони ни ты со своего, ни Володя со своего…
– Это ежу понятно… Так что ему сказать?
– Просто расскажи все, что знаешь, и скажи, что я прошу его в как можно более короткий срок, ну, положим, до завтрашнего утра, то есть, до того времени, когда ты опять придешь, узнать о Литровском и Кириллове как можно больше. И вообще, пусть у своих знакомых в ментовке выяснит как можно больше обо всем этом.
– Ладно, сделаем… Теперь слушай. Говори всю правду, но без подробностей. Иначе дознаватель будет пытаться тебя поймать на каких-то случайностях. Дело в том, что единственное слабое место – это деньги, которые ты брала. Дознаватель наверняка будет пытаться построить разговор так, чтобы ты каким-то образом подставилась, будто сама спрашивала с них деньги. Ну, например, сама звонила в назначенный срок, то есть, инициатива исходила от тебя…
– Ну да, я сама звонила, требовала договор, меня ведь шеф ругал!
– Этого не говори! Потому что они наверняка подделали диктофонную запись.
– Как! – Анна в ужасе схватилась за голову. – Что же мне теперь делать?!
– Не беспокойся, запись в любом случае будет отправлена на экспертизу, там подделка будет обнаружена. Но это – время, экспертизу делают месяца два, а то и больше. А нам надо отсюда выбираться как можно скорее… Горемыкин только что приехал из вашей редакции, редактора он не допросил, как мы и задумали, но допросил бухгалтеров. Они показали, что ты денег не сдавала в кассу, но что такое практикуется – деньги журналист получает наличными, бывает и частями, а сдает потом. Этого придерживайся и сейчас…Ты все поняла? Заучи как молитву: все, что связано с этим делом, исходило только от них! И никаких: я упорно звонила, я требовала денег… И все время смотри на меня. Если я тебе киваю, значит, ты ведешь себя правильно, если качаю головой, значит, остановись и соберись с духом!
