Возможно, это эксперимент, — предположил Боренсон. Фаллион проверяет свои силы.

Он волновался. Если Фаллион связал два мира вместе, то это означало, что он уже добрался до Логова Костей глубоко в Подземном мире.

Учитывая разрушения, которые нанес здесь Фаллион, через что сейчас должен пройти Фаллион? – задумался Боренсон. В туннелях могли быть обвалы. Возможно, они были наполнены водой.

Насколько знал Боренсон, Фаллион и его друзья были мертвы.

Если это связывание и было испытанием, оно пошло наперекосяк. Скорее всего, эксперимент никогда не повторится.

Только тогда стали осознаваться масштабы разрушений. Здесь, в Ландесфаллене, подавляющее большинство людей жило в городах вдоль побережья, в то время как еще несколько человек жили в речных долинах, подобных этой.

Если бы мы были на побережье, понял Боренсон, мы бы все были мертвы.

Без моего урожая, подумал он, мы все равно можем погибнуть.

Юный Дракен всмотрелся в шум воды и произнес несколько слов, которых Боренсон не слышал уже много лет. Конец Земли — это недостаточно далеко… . Он повернулся и взглянул на отца. — Думаешь, он знал?

Мальчик имел в виду предупреждение, которое произнес Король Земли перед смертью, слова, которые заставили Боренсона бежать в Ландесфаллен. В Порту Гариона, в пятидесяти милях к западу отсюда, по обеим сторонам залива стояли два огромных камня, камни, называемые Краями Земли. А после его смерти Король Земли Габорн Вал Орден предупредил Боренсона, что Края Земли недостаточно далеки. Боренсон знал, что ему придется бежать вглубь страны.

Почувствовал ли Габорн это наводнение? – задумался Боренсон. Мог ли он знать, что произойдет с нами через десять лет?

Боренсон вздохнул. Он знал. О его предвидении ходили легенды.

Все беженцы упали в изнеможении и лежали, тяжело дыша, глядя на поток. Земля все еще дрожала, и вода гремела. Но звук стал удаляться.

Голодающие, казалось, барахтались в отчаянии. Изгнали из домов, а теперь вот это.

Я такой же бедный, как и они, — подумал Боренсон. Беднее, потому что, по крайней мере, у них есть несколько мешков, полных вещей.

Боренсон сел на камни; Миррима опустилась на колени рядом с ним. Дракен и Сейдж последовали за ним, и все они сосредоточились на Эрин, плачущей, с глазами, полными беспокойства.

Младшая дочь Боренсона угасала. Никто ничего не мог сделать. Возможно, прикосновения Мирримы и ее поцелуи могли бы облегчить кончину ребенка, но Миррима не смогла ее спасти.

Несколько долгих минут Эрин задыхалась, изо всех сил пытаясь дышать, слишком далеко зайдя, чтобы говорить.

Затем, наконец, ее веки затрепетали, и пронзительные голубые глаза Эрин закатились обратно в ее голову. Ее грудь перестала подниматься, и теперь из ее горла вырвалось бульканье, когда ее грудь упала в последний раз. Этот звук у Боренсона ассоциировался с удушением.

Жизнь убежала от нее.

Боренсон сидел, прижимая к себе свою милую дочь Эрин; Миррима вскрикнула в отчаянии.

Ничего не оставалось, кроме как скорбеть.

Огромная зияющая пустота, казалось, зияла в душе Боренсона.

В смерти нет красоты, понял он.

2

Вороний наездник

Глаза Великого Змея обращены на вас, хотя вы ее не видите, ибо она может управлять разумом крысы и таракана, вороны и совы. Она знает обо всех ваших деяниях и отомстит тем, кто слаб, и предложит благословения тем, кто хорошо ей служит.

— Из Катехизиса вирмлингов

В прохладном предрассветном свете ворона-падальщик обыскала приливную лужу, наклонив голову вправо, чтобы прислушаться к добыче и лучше рассмотреть лужу. Вода была ровной и прозрачной, как кристалл. На мелководье ворона заметила мириады анемонов, яркие вспышки зеленого и фиолетового цвета, а оранжевые морские звезды паслись вдоль камней среди серо-голубых ракушек. На глубине в песке лежала уродливая рыба-бык, испещренная мутно-коричневыми пятнами. Ворона воздержалась от того, чтобы ее проглотить, потому что рыба была полна костей, которые могли застрять в горле ее птенцов.

Она искала мягких молодых креветок, которые, возможно, бродили по мелководью, но увидела в песке моллюск с широко открытой раковиной в форме сердца. Она схватила его клювом, но тот тут же захлопнулся.

Поэтому она швыряла его о камень, пока снаряд не разбился. Затем она взяла моллюск одним когтем и вытащила сладкое мясо клювом.

Внезапно ворона-падальщик почувствовала прохладное прикосновение, ветер, намекающий на зиму, и встревоженно взглянула вверх, взъерошив перья. Она каркнула, предупреждая других себе подобных, хотя пляж был пуст, а затем осмотрелась вокруг, моргая черными глазами в поисках источника своего страха.

Над ней стояла фигура, прятавшаяся под искривленной сосной на скалистом выступе. Оно не двигалось. Он был большим и белым с кожей, очень похожим на змей, которых ворона иногда видела марширующими по хребту предрассветным утром. Но оно было уродливой формы, и хотя у него были глазницы, она не видела в его глазницах ничего, кроме пустых теней.

Внезапно раздутая фигура упала, ее уродливая белая кожа сдулась, как лопнувший пузырь в воде. В этот момент к ней приблизилась тень, и ворона узнала источник своего страха… .

Крулл-Мальдор выскочила из тени, оставив свой плащ славы, свой злобный дух, но более темную тень среди утренних теней, и схватила ворону. Она не хватала его физическими руками, не разрывала его зубами или пальцами. Вместо этого она взяла его своим разумом и волей, загоняя свой дух в крошечную оболочку его тела, захватывая его сознание.

Крулл-мальдор почти могла представить себе голос своего древнего хозяина Юлтонкина, предупреждающего: Не стремитесь слишком сильно завладеть разумом птицы, ибо птицы являются добычей многих, и ястреба и койота, рыси и норки, и если ты умрешь, пока твои два разума соединены, ты, возможно, никогда не сможешь вернуться в свою плоть.

Поэтому, как только она захватила контроль над разумом птицы, Крулл-Мальдор моргнула, оглядываясь по сторонам в поисках признаков опасности, выглядывая из глаз вороны.

Мир был искажен. Глаза вороны располагались по бокам головы, поэтому у нее было обширное поле зрения, и она могла фокусироваться только одним глазом одновременно. Ворона видела более широкий спектр цветов, чем Крулль-мальдор могла видеть собственными глазами. Ворона видела черный, белый и красный цвета, которые может видеть вирмлинг, но она также видела зеленый, синий и желтый, и все имело кристальную ясность, которой завидовал Крулл-мальдор.

Итак, Крулл-Мальдор огляделся в поисках опасности.

Пляж представлял собой пустыню, каменистую и непривлекательную. Вдалеке можно было увидеть несколько огромных моржей, плывущих по волнам и проводящих день, отбивая песчаных мух на пляже. Но больше ничего не было. Мало чаек. Никаких ястребов и лисиц.