Во всяком случае теперь «все тело общества в целом» уже невозможно отобразить в аристотелевском corpus morale et politicum, в «общности отцов семейств»[136] и в символическом и непреходящем теле суверена. Скорее оно конституируется как предмет некоего функционального знания, идущего от законов физики и физиологии к регулярности коммуникаций и рассматривающего жизнь государства не в каком-то символическом порядке, а в качестве контролируемого поля сил. И, несколько обобщая, можно было бы сказать, что вплоть до конца XVIII века под влиянием дихотомического строения политической и социально-философской теории формировалось просвещенческое государствоведение, распадающееся на две составные части – на юридическую кодификацию и описание социальных силовых полей, на репрезентативное и физическое государственное тела. Разумеется, соединение множества воль в одну-единственную волю образует фундамент государства и порождает его моральное тело; однако как деятельность каждого отдельного тела зиждется исключительно на силе, как его движение представляет собой результат координации сил, так и функционирующее государство конституируется как диаграмма распределения сил, а его мощь измеряется в конечном счете по величине результирующей силы. Лишь благодаря соединению воль и сил возникает одно-единственное тело: «Общая сила, которая у разумного существа направляется одной-единственной волей, есть понятие, имеющееся у нас о теле, одушевленном разумным существом. Следовательно, республика есть простое неделимое тело, которое во всех своих частях обладает точнейшей связностью»[137]. Наряду с вопросами естественного и рационального права, наряду с репрезентацией и ограничением суверенной власти и с абстрактным телом государства-лица появляется некая материальность государства, которая составляется из направлений различных сил, из скопления руководствующихся своими интересами индивидов и которую невозможно систематизировать с помощью одних лишь правовых положений и законов. Вплоть до Кондорсе сосуществуют два расходящихся и тем не менее взаимосвязанных способа рассмотрения политического тела[138]: общественному договору и государству-театру противопоставляется физика государственных сил.

Вполне может быть так, что «умерший при заключении договора народ» (Гирке) абсолютизма воскреснет как особенная правовая личность и остов политического существа именно благодаря тому, что родительскому долгу правителей теперь противостоит право граждан на благосостояние и тем самым эвдемоническое назначение государства[139]. Но это другое «лицо» уже не может быть выведено договорно- и рационально-правовым образом, а является предметом диспозитива, который соразмеряет силу государственного тела с организацией населения и с управлением индивидами и богатством. Если естественное право и репрезентация допускают выведение правовых положений из небольшого количества истинных принципов, то сама жизнь государства определяется правилами, которые производят необозримое множество данных и не могут быть автоматически категоризированы. Это позитивное знание о жизни государства как жизни его населения побуждает осуществлять не только обширное накопление различных предметов и материалов, но и одновременное администрирование определенного уровня действительности, который с XVII столетия называют «экономикой». Категория экономического и – если угодно – формирование «экономической идеологии»[140]

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.