– В Австралию? Для этого тебе нужно лететь на грузовом самолете, – съехидничала Снежана. Она еще не успела переодеться после работы, и из кармана форменной белой блузки торчал зажим для волос. – Мы уже это проходили. Будешь ехать, ноги отекут, не сможешь выйти из машины. Станешь звонить Косте, ныть по телефону, мол, помоги мне. А у него радикулит хронический. Его даже на работе берегут, не разрешают мешки с цементом таскать. А ты далеко не мешок с цементом.

– Закрой рот! – возмутился Митя, едва не опрокинув тарелку с салатом.

– Костя, твой сын… – начала было Снежана.

– Заткнитесь! А лучше проваливайте! Я вас сюда не звала, – Дина ощущала себя как в «дне сурка»2. Они каждый вечер приходили в ее комнату и устраивали словесные разборки.

– Сиди дома, дура! Пусть мамка твоя сама сюда приедет, – Снежана даже не думала затыкаться. – Я тебе жопу не буду мыть, если ты сляжешь. Жри салат! Диета нужна. На хрена тебе все эти психологи-шарлатаны?

– Я сегодня после десяти милицию вызову! – пригрозил Митя.

– Костя, твой сын…

– Дина, нам нужно поговорить про Митю. Почему никто не сказал, что он курит?

– Вот и поговори с ним. Ты же отец. Напугай, что курение является причиной импотенции. Сынок, идите со Славунькой в свою комнату. Оставь салат на тумбочке. Я немного отдохну и приберусь тут и на кухне. Идите-идите! – Дина дождалась пока дети выйдут из комнаты и зашипела, обращаясь к Снежане. – Слушай сюда, сучка крашеная, однажды ты окажешься поблизости, и тогда я придавлю тебя своим свесом. А на суде скажу, что упала случайно. Мне поверят, я же неповоротливая, как бегемот. Ты нарвешься на неприятности из-за своего поганого языка, стерва!

– Костя, почему ты ей позволяешь?

Но Костя схватил Снежану за талию и потащил в коридор. Дина с облегчением откинулась на подушку и попыталась представить встречу с матерью. Прошло тринадцать лет. В последний раз они виделись на дне рождения маленькой Славуни. Тринадцать лет! Дина не хотела возвращаться в дом своего детства, но она решила сделать это, доверившись интуиции. Ей казалось, что время открыть дверь наступило.

Она вытащила телефон из кармана и открыла переписку, вернее одно единственное сообщение: «Привет. Я хочу приехать к тебе завтра около 14.00. Дай знать, если будешь на работе». Динина мать прочитала это сообщение, однако так ничего и не ответила.

Дворик возле обшарпанной пятиэтажки утопал в тени разлапистых кленов, уже по-сентябрьски золотых. Разбитые тротуары, заржавелые скелетики низеньких ограждений и разноцветные старенькие скамеечки – все это прямиком из Дининого детства. И по-прежнему свежо чувство безысходности и болезненной ностальгии. Ничего не изменилось!

– Ничего не изменилось, – пробормотала Дина, вглядываясь в окна на третьем этаже.

– А? Что ты сказала? – было заметно, как Олеся боролась с тревогой. Она нервно щелкала пальцами и цокала языком, рисуя кривой ритм. – Я не знала, что все зайдет так далеко. То есть… Вернуться сюда? Черт! По-моему, это уже перебор. Ты уверена, что справишься?

– Все попытки топтаться перед дверью не имеют смысла, если вы так и не вошли, – Дина вспомнила слова Ирины и положила ладонь на дверную ручку. – Разрублю уже этот узел раз и навсегда. Даже ноги не отекли. Удивительно! Олеська, ты так аккуратно ехала. Спасибо тебе. Спасибо за все! Ты мой ангел. Я даже не знаю, как…

– Да пошла ты! У меня паническая атака сейчас начнется от одного вида этого жуткого двора. Так мрачно, будто тут прибежище маньяков. И так тихо. Хоть бы ребенок какой крикнул. Или в этой параллельной вселенной детей вовсе не существует? – Олеся поежилась и тут же сменила тему разговора. – Ладно. Ты, кстати, хорошо выглядишь. Ну… насколько это возможно в твоем случае. Волосы уложила и… что это… платье или блузка хотя бы не черного цвета.

– Пойдем! Познакомлю тебя с Зоей! – решительно сказала Дина, однако Олеся запротестовала:

– Что?! Этот дом – портал в ад. Я даже… Нет-нет! Сука, меня сейчас вырвет от тревоги.

– Во-первых, ты преувеличиваешь. Обычный дом. Во-вторых, Зоя простая женщина, но со сложным характером, а не истязательница или маньячка. И это третий этаж! Третий! – Дина умоляюще посмотрела на подругу и принялась торговаться, не желая с ней расставаться. – Ну хотя бы до подъезда.

Но Олеся осталась непреклонной:

– Не хочу оскверниться. Мой светлый и нежный мир почернеет. Я помогу тебе выйти из машины и обещаю дождаться. Но тут так жутко! Так жутко! Бр-р-р…

Выбраться наружу оказалось сложнее, чем Дина полагала. Лодыжки хоть и не отекли, зато мышцы так сильно одеревенели, что пришлось минут пять упираться ладонями в капот мерса, постепенно выпрямляя туловище.

Наконец, Дина двинулась к подъезду, и это была странная прогулка. В последний раз она шла по этому пути, будучи стройной и юной, с легкостью перепрыгивая выбоины на тротуаре. А теперь едва волочила ноги, чувствуя на затылке прожигающий взгляд Олеси, которая вернулась в машину и даже щелкнула замком. Ей действительно не нравилось это место, и Дина не могла винить подругу, понимая ее состояние.

– Сколько здесь ступенек? – шепотом произнесла Дина, хватаясь за перила и дергая собственное тело вверх. Желто-противный свет лампочки бросал тени на металлические почтовые ящики и детские коляски под лестницей. Олеся ошиблась. Дети здесь все-таки жили.

Давай, Ди! Ты сможешь. Это закончится уже сегодня. Просто поднимись, поговори с ней и возвращайся к машине. Как там говорит Славуня? Файтин!

Каждая новая ступень – маленькое испытание, но Дина и не подозревала, что ждет ее на втором этаже. Не осознавала, как на нее, задыхающуюся и уже утомленную, хлынет волна воспоминаний. Не просто хлынет, а собьет с ног и заставит вновь испытать черную и липкую тоску.

Нет, Дина не забыла. Дина тщательно прятала все эти образы где-то в закоулках подсознания, но дверь на втором этаже обнажила старые раны. Дверь на втором этаже по левую руку, где жила Луна. Где когда-то жила Луна.

Не-не, я должна поговорить с матерью. Просто поговорить. И это все, – Дине пришлось облокотиться на стену, давая себе небольшую передышку. – Что было раньше, то прошло. Стоп! Я не хочу возвращаться в прошлое.

Но глаза, будто намеренно рассматривали дверь, обитую пошарпанным кожзамом. И Дина с ужасом осознала, что мысли о Луне без спроса поселились в ее голове и установили временный диктаторский режим.

***

Дина перепрыгивала через две ступеньки, желая поскорее обернуться объятиями Луны. Ее легкое и невесомое тело парило над землей. В горле стоял ком, и она не могла даже сглотнуть слюну. Слезы готовы были потечь в любое мгновение, но лучше не здесь, не в подъезде, пахнущем свежей маслянистой краской.

Недавно красили стены, – вспомнила Дина, резко тормозя на лестничной площадке второго этажа.

На цементный пол пролились мириады крохотных салатовых капелек. И если не приглядываться, то можно было подумать, что это ростки молодых растений.

Дина нажала на ручку, зная, что Луна часто забывала запереть дверь. Легкий скрип, приветливый и родной, пригласил внутрь.

– Это я. Ты спишь? – крикнула в тишину квартиры Дина. Она сбросила рюкзак с плеч и по дорожке солнечного света пошла на кухню. На круглом столе – чашка в красный горох, на дне которой оставалось еще немного чая, и хрустальная вазочка с каким-то лакомством. Дина не удержалась и положила кусочек, присыпанный сахарной пудрой, в рот. По языку растекся нежно-ореховый вкус фисташек.

– Луна? Тебе опять привезли рахат-лукум? Из Сочи?

Сахар совершил чудо, и комок в горле исчез. Показалось, что все проблемы можно было решить. Это же Луна! Она что-то придумает, что-то подскажет. Она точно найдет выход. Здесь, в этой квартире, наполненной золотым солнцем, все тревоги вдруг уменьшились, нет, не исчезли, но из категории «безвыходная ситуация» перешли в – «решаемая».