– Вы возложили на меня такую ответственность, что даже не по себе стало, – хмуро ответила ему. – А вот про мои просьбы почему-то всегда предпочитаете забывать.

Я откинулась на спинку неудобного кресла и скрестила руки на груди.

– А, ты об отпуске? Прости, Истария, но сейчас об этом не может быть и речи. В ближайшие месяцы ты будешь мне здесь очень нужна. Да и никто, кроме тебя, эти события осветить не сможет. Ты же жемчужина нашей газеты! Свет моих очей! Отрада моего слуха…

– Ладно, – осадила я поток комплиментов, – с отпуском понятно. Но требую повышение жалованья. Я у вас уже три года работаю, а платите мне до сих пор, как практикантке.

– Не прибедняйся, ты за каждую удачную статью получаешь премии, – тут же ощетинился редактор.

– Это исключительно мои заслуги. А хотелось бы стабильного дохода. И… – я изобразила задумчивость, – знаете, сегодня утром внезапно решила, что если снова откажете, то уволюсь.

– Что?! – Он вскочил на ноги и упёрся ладонями в край своего письменного стола. – Не позволю! Бросить нас решила? В такой сложный и важный момент?! Совсем доброту не ценишь?!

– Ну так и вы меня совершенно не цените, учитывая размер моего жалованья. Даже стыдно отвечать, когда мама спрашивает, сколько я зарабатываю. Кстати, она давно уговаривает меня бросить работу и заниматься с ней гостиницами. Это уж точно куда более доходно.

Я говорила это, лениво рассматривая свои ногти с идеальным маникюром. И ведь не соврала ни словом. Мама на самом деле уже изрядно утомила меня разговорами о том, что давно готова оформить на меня половину гостиниц. Всё ждала, когда я наиграюсь в журналистку и соберусь взяться за ум. И я бы давно согласилась, но… мне на самом деле нравилась моя работа. Ещё б платили побольше.

– Без ножа меня режешь, неблагодарная, – вис Ритуло посмотрел, как на предательницу. – Я же принял тебя на работу, когда остальные отказали. Отпускал тебя, когда сын болел, всегда шёл навстречу. А ты… бросить нас вздумала?!

– Нет, – я спокойно встретила его раздражённый взгляд. – Просто хочу получать за свой труд соизмеримое вознаграждение. Считаю, это справедливо.

– Да тебя же никто не возьмёт ни в одну газету полуострова! Ты не устроишься ни в одну редакцию, даже поломойкой. Я когда-то согласился только потому, что очень уважительно отношусь к твоей матери. Так меня потом многие шпыняли за такой поступок. Мол, принял в штат чужачку. Да ещё и с нагулянным приплодом.

Я резко выдохнула и сжала под столом пальцы в кулак, да так сильно, что ногти впились в кожу. Это была больная тема, которая даже сейчас многим не давала покоя. Каждый раз, когда мне начинало казаться, что все вокруг уже ко мне привыкли, что жизнь наконец наладилась, обязательно находился очередной негодяй, который напоминал о том, кто именно я для местных.

Увы, на полуострове Догу к чужакам относились предвзято. На работу не брали, недвижимость не продавали, старались держать на расстоянии. Нет, туристов здесь принимали с распростёртыми объятиями, но если только кто-то из них решал остаться тут жить, то его ждало разочарование. И пусть авиры, населяющие полуостров, уже почти полвека официально являлись подданными Карфитского королевства, но они всё равно до сих пор считали себя отдельным народом.

Я же была авиркой только наполовину – по матери. А вот мой отец являлся магом, сильным целителем. Внешностью я пошла в него – сероглазого блондина. И очень выделялась на фоне смуглых черноволосых авиров. В своё время мне даже пришлось уехать к папе, потому что учиться здесь было невозможно, да и за мой магический дар тут и побить могли. Много лет я жила с отцом в Сейране на западе Карфита… пока однажды сама жизнь не вынудила вернуться.

– Ладно, – нехотя бросил вис Ритуло, заметив, что я больше на него не смотрю. Понял, видимо, что наговорил лишнего. – Будет тебе повышение жалованья. В два раза, как и просила. Но только попробуй не оправдать оказанное доверие. А то я сам тебя уволю.

– Не уволите, – проговорила, вставая с кресла. – Точно не сейчас. Сами же говорили, что я свет ваших очей.

Он одарил меня хмурым взглядом и махнул рукой.

– Иди уже отсюда, вымогательница. Отпускаю тебя домой, готовиться. Но завтра чтобы написала мне самую яркую статью о прибытии короля. А то правда уволю. И возьму на твоё место этого, как его там, Фрадо Брадо? Фридо Бридо? Всё запомнить не могу.

Но я только усмехнулась.

– Он пишет сплетни, а у вас серьёзное издание, – проговорила уходя. – До свидания, вис Ритуло. Не переборщите сегодня с настойкой. Завтра важный день.

И уже выйдя за дверь, услышала его шипение:

– Стерва! Но талантливая.

Нет, на самом деле я всегда была милой, доброй и покладистой. Но однажды пришлось отрастить ядовитые шипы. Потому что иначе в нашем жестоком мире, увы, не выжить.

***

Гиро

Когда мне говорили, что армия способна исправить любого, даже самого изнеженного аристократа, я не верил. Но каждый раз, входя в королевский кабинет, смотрел на строгую аскетичную обстановку, вспоминал эту фразу и мысленно жал руку её автору. Не знаю, как «кого угодно», но одного конкретного принца она точно исправила, да ещё и изрядно переборщив.

Думаю, если бы не традиции, Хан давно поставил бы вместо кресел для посетителей деревянные лавки, да и своё удобное подобие трона заменил бы на табурет, чтобы никто не расслаблялся, включая его самого. К счастью, у него ещё оставались крупицы здравого смысла.

– Чего ты улыбаешься? – недовольно бросил Эрхан, подняв на меня хмурый взгляд. – Знаешь же, как меня твои улыбочки бесят.

– Да я весь тебя бешу столько, сколько себя знаю, – ответил ему. – И тем не менее сижу здесь, как твой цепной пёс, готовый покорно исполнять приказы хозяина.

Хан поджал губы, а его плечи напряглись.

– Ты даже не представляешь, с каким бы удовольствием я отрезал тебе язык. Уверен, половины бед в королевстве удалось бы избежать.

– У тебя была такая возможность, – напомнил ему. – Заменил бы двадцать ударов плетью на отрезание языка. Даже представляю, как бы осветили это журналисты: «Новый король отрезает языки неугодным».

– Гиро, заткнись, – прошипел Эрхан. – Давай уже докладывай и уходи. Общение с тобой хуже каторги.

– О, твоё величество, не говори того, о чём не знаешь. – Моя улыбка погасла.

Нет, Хан неслучайно упомянул каторгу, это был верный прицельный удар. И мой дорогой братец бил по этому больному месту без малейших зазрений совести. Хотя откуда у короля совесть? Не было её у него никогда.

Эрхан смотрел выжидающе. Одной фразой он поставил меня на место, напомнил об обязанностях, клятвах и прочем. Мне и самому больше не хотелось острить, всё настроение пропало. Я даже встал перед королём, как требовали традиции, и заговорил ровным официальным тоном:

– После объявления о твоём визите на полуостров подполье зашевелилось, да настолько, что у меня теперь есть список самых активно шевелящихся, который я передал Мейну. Как тебе известно, своей армии у авиров нет. Вот только каждый мальчик с пятнадцати до восемнадцати лет проходит обязательную военную подготовку. Официально они называют её «асто» – что-то вроде части традиционного обучения. Но я выяснил, что ещё десять лет назад оно было, но сугубо по желанию. Сейчас же это обязательно для всех.

– То есть ты хочешь сказать, что у них есть целый пласт молодых мужчин, умеющих держать в руках оружие и знающих основы военного дела? – с напряжением в голосе уточнил Эрхан.

– Да, – кивнул я. – Более того, с ходу могу придумать несколько способов эту мощь поднять и задействовать против армии королевства. Видимо, именно это и собираются сделать твои недоброжелатели. Вопрос: чего ждут?

– Какие варианты? – спросил Хан.

– Подходящего момента. В идеале – смуты, – пожал я плечами. Как по мне, это был бы самый очевидный вариант. – Безвластие и волнения в королевстве – лучшее время для авиров, чтобы заявить о своём отделении от королевства и отстоять границы. Если в стране начнётся делёжка власти, никто не станет лезть на полуостров Догу, чтобы навести порядок. По крайней мере первое время, за которое они поднимут людей и приведут в боевую готовность свою немаленькую и обученную армию.