Ворота, ведущие во двор, были не только не заперты, но и распахнуты гораздо шире, чем днём.

Фонари на крыльце и керосиновые лампы, расставленные на окнах кабака, согревали промозглую темноту мягким зазывающим светом. Каждый раз, как двери «Хмельного Оскара» открывались, до Кроу долетал густой запах сигаретного дыма, смешанный с ароматом тасманского перца. Музыкальный автомат играл без остановки. Бархатный голос Синатры обволакивал безмятежностью, но его то и дело заглушали пьяные возгласы и смех. Волшебство мгновенно исчезало, не успев ничего изменить.

Высокий худой забулдыга в потёртом костюме пересёк улицу и свернул на дорожку, ведущую к дому. Вдавил кнопку звонка и не отпускал, пока не открыли. Консьерж перекинулся с ним парой фраз и захлопнул дверь. Забулдыга пнул её, немного потоптался и ушёл ни с чем.

За ним подтянулись ещё двое. Они появились из дверей кабака и были одеты куда лучше первого. Консьерж с поклоном пустил их в дом, где они находились совсем недолго, и вышли в приподнятом настроении.

Так продолжалось всю ночь. Гостей «Хмельного Оскара» тянуло к дому Олдриджа, словно к источнику силы. Похоже, доктор-трудяга работает в ночную смену.

Раннее утро выгнало засидевшихся гуляк из кабака: они нетвёрдой походкой разбредались кто куда. Следующие два часа улица оставалась почти безлюдной.

Без пятнадцати девять появилась мисс Деррик. Она шла, чеканя шаг и высоко задрав подбородок. Утренние тени сделали её длинный нос ещё острее. Чего бы её ни ожидало, она готова дать отпор, подумал Кроу.

Его глаза начинали слипаться, четверть часа пролетела незаметно.

Угловатая шатенка лет двадцати вышла из трамвая и, двигаясь, как лунатик, поплелась вдоль домов. Её рассеянный взгляд скользил не останавливаясь, но за машину Кроу зацепился. Верней, не за неё саму, а за неоновые отблески на чёрной блестящей поверхности.

Вывеска издала треск и, мигнув, погасла. Шатенка мгновенно очнулась и рванула к подъезду с неожиданной скоростью. Поднимаясь по невысоким ступеням, она умудрилась дважды споткнуться. Кроу потерял к ней интерес. Наверняка вторая медсестра Олдриджа, опоздание не сулит ей ничего хорошего.

Перед машиной Кроу остановилось такси. Сэм Максвелл вылез из него и, кутаясь в непромокаемый плащ, направился к дому. Кроу не спускал глаз с его сутулой спины. Брат Дороти удивительно похож на сестру: энергия в его теле того и гляди иссякнет.

Консьерж поклонился ему, как постоянному гостю, и пропустил внутрь.

Сэм провёл у Олдриджа каких-то десять минут. Вышел на крыльцо, постоял, угрюмо глядя по сторонам. Медленно спустился и, шатаясь, побрёл к воротам, затем через дорогу перед машиной Кроу. Не удержался на ногах и опёрся на её капот. С трудом вернул себе равновесие, чтобы продолжить путь, и скрылся за дверями «Хмельного Оскара».

Зал был практически пуст. Официанты наводили порядок после ухода ночных гостей и разносили кофе тем, кто решил остаться. В воздухе стоял удушливый запах перегара и табачного дыма. Музыкальный автомат заполнял пространство безысходным блюзом.

Сэм устроился в одной из четырёх ниш. Попросил бутылку коньяка, и, как только она оказалась у него, перевернул её над бокалом. Коньяк полился через край. Сэм вытер лужу рукавом и какое-то время сидел неподвижно, словно пытался что-то разглядеть в тёмно-янтарной глубине. Его лицо застыло, став подобием посмертной маски, затем исказилось гримасой горя. Он пошарил в кармане. Достал пузырёк, вытряхнул на ладонь таблетки, кинул их в рот и запил коньяком.

Кроу сел напротив.

Сэм поднял мутные глаза и несколько секунд пытался осознать, кто перед ним.

– Вы?! – Он отпрянул. Рука, которая сжимала пузырёк, затряслась, Сэм спрятал её под стол. – Зачем вы таскаетесь за мной?

– Что это? – спросил Кроу.

– Не ваше дело! – Сэм попытался встать.

Кроу не дал ему этого сделать, отнял пузырёк и повторил вопрос:

– Что это?

– Лекарство от боли.

– И что у тебя болит?

– Всё!

– Сколько ты съел?

– Какая разница? Всё равно не поможет!

– Сколько?

– Три.

– Ты едешь со мной.

– Куда?

– К врачу или в полицию.

Сэм безразлично пожал плечами и, качаясь, встал.

– Ещё один кукловод по мою душу. Действуйте! Мне не привыкать.

Он помахал руками, изображая тряпичную марионетку. И вцепился в бутылку с намерением сделать ещё глоток.

Кроу вырвал её, вернул на стол.

– С тебя хватит. Идём.

В машине Сэм быстро отключился, предоставив Кроу возможность самому решать, куда его везти.

Ада спустилась в холл и встала на последней ступени лестницы.

Ченг и Кроу пытались усадить в кресло изрядно пьяного незнакомца. Тот что-то бормотал, дополняя невнятные слова вялыми жестами.

Она не спешила выдавать своё присутствие, но Кроу обернулся.

Ада медленно подошла к нему, не спуская взгляда с его лица.

– Нэт, я рада вас видеть в своём доме в любое время… дня и ночи. Но объясните, что здесь происходит?

Она развернула его к свету: глаза спокойные, тёмно-серые, зрачки – в норме. Но вид уставший. И эта лёгкая щетина – совсем не в его стиле.

– Где вы ночевали?

– В машине.

– Спали?

– Нет.

Она хотела задать ещё один вопрос, но передумала. С этим можно разобраться позже. Главное – он абсолютно трезв, в отличие от своего спутника. Тот растянулся в кресле, склонив голову на грудь, и дышал очень медленно. Могло показаться, что вовсе не дышит.

– Кто это? – спросила Ада.

– Брат Дороти, Сэм Максвелл.

– Что с ним? – она подняла голову Сэма за подбородок.

– Вышел от Олдриджа, глотал эти таблетки. – Кроу вынул из кармана пузырёк и повернул его наклейкой к ней. – И запивал коньяком.

Она встревоженно посмотрела на Сэма.

– Сколько он съел?

– Три.

– Давно?

– Двадцать минут назад.

Ада приложила пальцы к сонной артерии Сэма. Сердце билось ровно, но слабо, губы начинали синеть. Она потрясла его за плечо.

– Сэм… Сэм… Вы меня слышите?

Он даже не шелохнулся.

– Он может умереть, – сказала она. – Ченг, займись им.

Кроу собрался помочь, но Ада его остановила:

– Он справится.

– Может, отвезти его в больницу?

– Ченг приведёт его в порядок. Если что-то пойдёт не так, позовёт меня и доставит его в больницу. Идёмте со мной.

Они поднялись в её кабинет.

– Отдайте таблетки, – сказала Ада, закрыв дверь за спиной Кроу.

Он глянул на пузырёк, повертел его и спрятал в кулаке. Колеблется, подумала Ада. Понять бы почему. Если он пристрастился к морфину, дело значительно хуже: придётся плутать в его бесконечной лжи. А врать он умеет, с его упрямым характером – это дорога в никуда.

Ада протянула руку.

– Ну же…

Кроу положил пузырёк на её ладонь.

– О чём так долго думали? – спросила она. – Не хотели с ними расставаться?

– Считаете меня наркоманом?

– Нет. Но могу и ошибаться.

– Что это за лекарство?

– Вам оно неизвестно?

Он отрицательно покачал головой.

– Ещё один препарат на основе морфина. Вы должны сказать мне, если будете его принимать. Я ваш врач. Будете?

– Нет.

Мел слонялся по дому без дела. Все задания выполнены, скука смертная, справляться с ней тяжелей всего. Босс всю ночь где-то пропадал, явился только к полудню и прямиком отправился спать. Раздавать поручения некому. Заглянув на кухню, Мел вызвался помочь Грейс. Та велела содрать чешую со здоровенной форели. Он ухватил рыбину за хвост, но скользкая гадина шмякнулась на пол. С картошкой тоже не вышло – с неё он срезает слишком много.

Не найдя другого занятия, Мел пристроился у барной стойки в гостиной и распахнул блокнот на странице, где набросал портрет Фионы. Окинул его свежим взглядом: добавил несколько штрихов, сделал ресницы длиннее и принялся за волосы. Он мог бы стать художником. Талант есть, ему не раз говорили, но все эти рисунки – детская забава. Деньгами уж точно не разживёшься. Разве что станешь великим и помрёшь в нищете.