«Всё, что происходит между нами с Климом, Ваша честь, — я приготовила даже речь в суде, — является актом моей доброй мазохистской воли. Кстати, а вы не мечтали когда-нибудь получить плёткой по заднице?» Я хихикнула, закрыв рот рукой. К полудню пришлось даже сменить трусы, они слишком сильно увлажнились, и я могла запросто оставить мокрое пятно в своём кресле.

В такой день, как сегодня, не было необходимости покупать обед. Кухня была заполнена лишней едой с различных встреч. Один из помощников заказал слишком много суши для переговоров с азиатами. Кроме того, там стоял поднос с пирожными и печеньем, оставшихся от другого мероприятия, и большое блюдо со свеженарезанными фруктами. Я взяла оттуда лишь несколько кусочков банана и яблока, на остальные яства на обращала внимания. Я радовалась предстоящему наказанию, но в то же время нервничала. В такой обстановке не до насыщения. К тому же быть выпоротой на полный желудок — непростительная ошибка, которую не может себе позволить уважающая Мастера сабмиссив.

Когда я вернулась после обеденного перерыва в мою полуотдельную кабинку, зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя. Клим. Мой любящий муж. Не было ни «Привет», ни «Как твой день?», а только холодный бессердечный вопрос: «Почему я тебя сегодня порю, Анна?»

Сначала я ответила, что таков его выбор, и этого для меня более чем достаточно. Однако Мастер потребовал дальнейших разъяснений. Поэтому я рассказала, что никакой реальной причины не требуется. Теперь я его законная жена, и он закладывает основу нашей совместной жизни. Казалось, Клим был более чем доволен моим развёрнутым ответом.

Повесив трубку, я направилась в дамскую комнату. Больше не могла этого терпеть. Мне хотелось кончить. Мне просто нужно было кончить. Я была так возбуждена, что едва могла думать. Села на крышку унитаза и двумя пальцами стала тереть свой мягкий влажный клитор. Излишне говорить, что с меня практически капало. Я прокручивала в уме телефонный разговор с Климом — особенно ту часть, где он заставил меня признаться, что я распутная маленькая минетчица. Менее чем за минуту секунд я обкончала свои пальцы, как сучка во время течки.

Ох блин, как же это было приятно! Я поднесла пальцы ко рту, чтобы ощутить свой аромат. Стала вдыхать его, широко раздувая ноздри. Мне нужно было это сделать, чтобы убедить свой мозг в необходимости успокоиться. Я предвидела, что в такой день, как сегодня, возбуждение будет постоянным и неослабевающим. К тому времени, как приду домой для порки, снова буду так же возбуждена. Мастурбация в туалете стала лишь кратковременной передышкой.

Я не стану рассказывать Климу о своём быстром оргазме, в этом не было необходимости. Не то чтобы он выступал против подобного. Если только, конечно, мне не было специально приказано воздерживаться от мастурбации, то разрешалось доставлять себе небольшие удовольствия, когда я захочу.

В последующие несколько часов работа за моим столом кипела без перерыва. Мне пришлось заменить на брифинге другого помощника юриста, который в тот день заболел. Из-за этого пришлось отложить некоторые другие свои проекты и начать торопиться, чтобы уложиться в сроки. Всё это время мой клитор продолжал покалывать и пульсировать. Я уверена, что если бы ещё раз сходила в дамский туалет, смогла бы кончить так же быстро, но мне не хотелось переусердствовать. Это как в БДСМ: нужно знать, когда вовремя остановиться, чтобы не получить травму. Для того и существует стоп-слово.

Мой рабочий день постепенно стал более беспокойным, когда я получила сообщение от моей старой школьной подруги Лены. Ой-ой, обычно это означало неприятности или ей что-то понадобилось. Мы с Леной познакомились в начальной школе, но стали лучшими друзьями только в старших классах, а точнее в восьмом. Большую часть тех лет мы были неразлучны. Она часто ночевала у меня дома, так как в её квартире царил полный хаос. Отца никогда не было рядом, а мама сильно увлекалась алкоголем и мужчинами.

У них дома почти никогда не было еды, а поскольку мама Лены тратила большую часть денег на водку, а не на оплату жилищно-коммунальных услуг, они иногда оставались без электричества. Единственное, чего им никогда не отключали, видимо из жалости, — газ и воду. Но долги там были огромные, и я не знаю, как мать подруги с этим справлялась. Но что было ещё хуже для девочки-подростка, так это отсутствие работающей стиральной машины. Поэтому Лена проводила в квартире моей семьи столько же времени, сколько и в своей собственной, особенно в последние школьные годы.

Во время моих университетских лет положение Лены резко ухудшилось. Она начала активно тусоваться, следуя по стопам своей мамаши. Все баловались алкоголем, но подруга моя начала склоняться к запрещённым веществам. Каждый раз, когда я её видела, ей нужны были деньги: тысячу рублей здесь и полторы тысячи там. Не было смысла объяснять Лене, чем это может для неё закончиться. Сначала пыталась, но натолкнулась на стену непонимания. Всё, что я могла сделать в дальнейшем, это надеяться, что она переживает фазу стремительного падения и сможет найти в себе силы, чтобы отказаться от пагубного пристрастия.

В её сообщении Лена просила, чтобы я позвонила ей как можно скорее. Вместо этого ответил текстом с вопросом: «Как дела?», что было более вежливым способом поинтересоваться: «Что тебе нужно на этот раз?» Довольно скоро выяснилось: Лена хотела знать, может ли она послать знакомого (вероятно, какого-нибудь урода) ко мне в офис за пятью тысячами рублей. В долг, естественно.

Ни за что. Были моменты, когда мне приходилось стоять на своём и просто говорить «нет». Я ответила, мол, у меня нет столько денег, и это был мой способ сохранить лицо и сказать, что на этот раз я ей не помогу. Лена попросила номер телефона другой нашей школьной подруги, и я была рада его предоставить.

По мере того как рабочий день подходил к концу, заканчивались и встречи с переговорами. Это было хорошо. Похоже, никто не собирался задерживаться в офисе, поэтому мне было легче уйти вовремя. Как результат, в лифт я вошла ровно в 17.00. Сегодня мне не хотелось возвращаться домой ни на минуту позже, чем нужно. Я улыбалась про себя, медленно двигаясь по улицам Питера. Все вокруг меня шли домой ужинать, а страшно хотела домой, чтобы меня там жёстко высекли, выпороли, — чтобы Мастер сделал всё, что запланировал.

Оказавшись в нашем доме, я поднялась на лифте на наш, самый верхний этаж. К счастью, там больше никого не было, что позволило мне подправить макияж и взбить волосы. Муж он или нет, я хотела хорошо выглядеть для своего мужчины.

Когда я шла по коридору… да? Наша дверь открыта? Там стоял Клим. Я выронила сумочку в дверях, и когда он заговорил, у меня подкосились колени.

— Пойдём, — сказал Господин. — Тебя надо выпороть.

Его губы коснулись моих. Этот человек владеет мной. Полностью. Я не осмелилась пошевелиться. Я была в его власти, и он мог делать то, что ему заблагорассудится. Присутствие любимого мужчины согрело меня. Я немного дрожала, но он, казалось, этого не замечал. Когда Клим начал снимать с меня одежду, я остро осознала, что дверь позади ещё открыта. Разве он этого не знал? Что, если кто-то пройдёт мимо?

Постепенно меня раздевали. Было холодно и тепло одновременно. В одну секунду мне хотелось укутаться под тёплое одеяло, в следующую я была уверена, что слишком жарко и сейчас вспотею. Мастер откинул волосы с моего лица назад на плечи, затем протянул руку и, к моему облегчению, толкнул входную дверь. Она со щелчком закрылась.

Клим провёл меня глубже в нашу квартиру, и я предположила, что мы направляемся в спальню. Он спросил, боюсь я или волнуюсь, или что-то в этом роде. Я хотела ответить игриво «Волков бояться — в лесу не сношаться», но прикусила язык и ответила более адекватно. К моему удивлению, мы направились в логово. Ох, блин! На столе лежали три новых кнута. Один оказался флоггером. Клим в прошлом уже порол меня несколько раз. Я знала, что справлюсь. Вскоре в его руках оказался новый хлыст. Я почувствовала, как внутри нарастает напряжение. Не уверена, сможет ли мой новый заживляющий крем справиться со всем, что предстоит моей коже во время сегодняшнего сеанса.