– Что делать, Серёг? – еле дышу я.

– Тихо, я думаю. Метелину взять мы пока не можем. Нет у нас железобетонных доказательств. Мелко это всё, ты же понимаешь.

– Понимаю, но мне сейчас плевать на Елену. Мне дочку нужно найти.

– Есть идеи? Куда можно спрятать новорождённого ребёнка?

В воспалённом мозгу вдруг выстреливает мысль.

– Чёрт, точно!

Как кусочки пазла вдруг складываются факты: Елена в больнице вместе с Редичем поднимаются в детское отделение, и слова Галины о том, что малая заболела.

– Я знаю, где ребёнок! – уверенно заявляю я.

Глава 30.

Мы с Серёгой едем в больницу.

– Дан, даже если ребёнок там, ты же понимаешь, что нас туда не пустят. Нет, можно, конечно, борзануть, но на каком основании? Да и внимание привлечём, ты же понимаешь?

– В любом случае я должен убедиться, – упрямо сжимаю руль, прибавляя скорость.

Не могу я объяснить Серёге, что у меня в голове как будто часовой механизм работает. Отсчитывает секунды до взрыва. Только неизвестно, сколько у меня их осталось, и отчего всё может сдетонировать.

– Дан, давай подождём до завтра. Утром я пообщаюсь со своими, мы выбьем ордер, я обсужу всё с полковником, мы с ним в нормальных отношениях, и он давно хочет Теплинского свалить. Не упустит такой шанс, поможет прижать Метелину, а потом и крышу её борзую.

– Серый, ты всё логично предлагаешь, но не могу я сидеть. Ты понимаешь, это дочка моя, маленькая, беззащитная. Юлька там с ума сходит, это она ещё не знает весь расклад. Как я сейчас приеду и в глаза ей смотреть буду? Мне и так сдохнуть хочется от всех подробностей услышанных.

Торможу во дворе больницы.

– И что, пойдём стволами махать? – выгибает скептически бровь Серый.

– Нет. Зайдём с чёрного входа.

Набираю номер Лидии Ивановны. Что бы я делал без этой женщины. Я ей уже по гроб жизни обязан.

Объясняю ей весь расклад.

– И что ты хочешь, миленький? – спрашивает медсестра. – Это ж не моё отделение. Я там не хозяйка.

– Мне бы проверить, прав я или нет.

– Ты думаешь, малышка там? Да нет. Не может быть. Без документов?

– Ну почему без документов. Ребёнок может быть оформлен как отказник, или по фамилии Галины.

– Так, сидите на месте, – решительно заявляет Лидия Ивановна. – Я пойду, схожу сейчас в детское. Там девочка в ночную хорошая дежурит, попробую с ней договориться и сама на детей гляну! Я же помню эту деточку, мы с Юленькой её вместе выхаживали с первых дней. Если увижу её, сразу узнаю, и никакие мне документы не нужны! Только я уверена, что ты ошибаешься, Данил. Такого просто быть не может.

– Спасибо вам, Лидия Ивановна. Я жду.

И уже через пятнадцать минут Лидия Ивановна перезвонила. И от её спокойствия и уверенности не осталось и следа.

– Данил, – начинает шептать она тихо, тревожно, – ты прав, здесь малютка. Она под чужими документами лежит.

Сердце моё подпрыгивает к горлу от мысли, что дочка рядом.

– Я хочу её видеть, – выходит сдавленно и как-то надорвано.

– Ой, Дан, не знаю. Что я могу… Ой, подожди… Какие-то люди сюда идут… Ой…, – вскрикивает Лидия Ивановна, а у меня сердце обрывается.

– Что за люди? Лидия Ивановна! Не молчите! – слышу возмущённый разговор, вскрики, и связь обрывается. – Чёрт, Серёга! Там замес какой-то! – выскакиваю из машины.

И тут мы с другом уже без лишних разговоров несёмся к входу в больницу.

Минут пять занимает, чтобы прорваться через главный вход. Серёгины корочки срабатывают и тут, хоть и приходится препираться с охранником и сонным администратором. А дальше летим к лифтам. Нажимаю нужный этаж, но лифт, как назло, ползёт очень медленно.

Выскакиваем на четвёртом, дверь в детское отделение закрыта.

Чёрт! Ломать? Стучу так, что стены сотрясаются, но открывать нам не торопятся. И дверь тут крепкая, хрен выбьешь.

Наконец, щёлкает замок, открывает нам встревоженная, перепуганная Лидия Ивановна.

– Скорее, Данил, – торопит она. – Там, – машет рукой, – забрать хотят девочку, представляешь. Вот прям внаглую. Тётка из опеки и мужик с ней какой-то, сказали, разрешение у них есть от главного нашего. Мы еле дозвонились, и да, руководство приказало отдать ребёнка. Но что это такое, а? Посреди ночи такие вопросы решать, это что за новости? Пойдём, пока они не ушли. Только что делать, я не знаю, драться с ними?

– Это как раз без проблем, – рычу я, резко ускоряясь.

Бежим по коридору, Лидия Ивановна отстаёт.

– Четыреста вторая палата, – кричит нам вслед.

Заворачиваю за угол и понимаю, что в палате нас уже никто не ждёт. В конце коридора эта парочка уродов выворачивает в другое крыло.

– Стоять! – ору я.

Крепкий мужик встаёт у меня на пути, а баба, воровато оглянувшись, бросается бежать.

Сношу мужика ударом в челюсть, но он умудряется устоять и ринуться на меня. Тут поспевает Серёга, вместе мы быстро скручиваем его.

– Ничего у вас не выйдет, – усмехается мужик. – Ты уже проиграл, мент.

Присматриваюсь внимательно и узнаю того самого мужика, которого я же и посадил, и которого на зоне вроде как грохнули.

Но выяснять что-то мне сейчас некогда. Оставляю его Серёге, сам бегу за тёткой, которая уже успела заскочить в лифт.

Бросаюсь вниз по лестнице. Оказываюсь на первом этаже как раз одновременно с лифтом. Оттуда выходит та самая тётка. Высокая, худая, морщинистая, на голове строгий куль и глаза ледяные, а в руках у неё дорожная переноска, и в ней спит моя крошка в розовом комбинезоне.

– С дороги, – рычит эта ведьма.

– Нет! Ребёнка отдала и сама вали.

– Очень невежливо, – поджимает накрашенные тонкие губы. – Тут с вами хотят поговорить, – протягивает мне телефон.

– Убери, это не поможет, – оскаливаюсь, делаю решительный шаг вперёд.

Но эта курва включает громкую связь, и я застываю в ужасе, потому что из динамика раздаётся пронзительный женский плач. Я узнаю голос. Юлька.

– Жену хочешь увидеть живой?

Выхватываю трубку у этой ведьмы.

– Юля! – кричу я.

– Нет, это не Юля, – узнаю ледяной голос Елены. – Но если она тебе нужна живой, отпусти девочку.

– Ах ты тварь! – рычу бессильно, глядя, как тётка пятится назад в сторону выхода. – Елена, ты же ответишь за это! Ты…

Слышу только её ледяной, какой-то невменяемый смех. И мне становится дико страшно. Так страшно, как не было за всю мою жизнь. Я понимаю, что сейчас я потеряю всё самое ценное и дорогое. Хочу броситься за ребёнком, отвоевав хотя бы дочь, но в этот момент сзади что-то тяжёлое бьёт по голове, и свет меркнет у меня перед глазами…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 31.

Когда я проснулась на диванчике в кабинете Дмитрия Ивановича, Дана уже не было. А вот чувство пустоты и безысходности осталось со мной.

Я и без слов Гали чувствую, что с Машенькой не всё в порядке. И меня трясёт от одной только мысли, что малышка попала в руки каких-то плохих людей, и ей могут причинить вред.

– Юль, как чувствуешь себя, – с беспокойством смотрит на меня Дмитрий Иванович.

– Никак, – хриплю сорванным от слёз и нервов голосом.

Встаю, кутаюсь в плед. Мне всё время холодно. Но плед не греет, морозит меня изнутри. Там тяжёлый ледяной булыжник, и никак его не протолкнуть.

– Юль, – садится рядом Дмитрий Иванович, – я знаю, что ты чувствуешь сейчас.

– Едва ли.

Пожилой доктор грустно усмехается.

– Я хочу тебе кое-что рассказать. Я ведь тоже сына потерял.

И он начинает говорить. Сначала я слушаю его монотонный голос, не совсем вникая в суть. Он заходит издалека. Рассказывает мне про жену, как любил её, скольким пожертвовал ради неё, а потом начинает про сына. И иногда такие моменты трогательные всплывают, они лучше любых слов подтверждают его любовь к ребёнку. А вот жена оказалась предательницей. В один прекрасный день просто бросила мужа и сына, уехала с богатым любовником заграницу.

– Илюшке тогда одиннадцать было, – тяжело вздыхает врач. – И он не простил, меня винил, что мать нас бросила. Сын слышал наши скандалы, слышал, как Нина упрекала меня, что я застрял в этой больнице, а она жить хочет.