Глава 2.

В себя я прихожу от резкого запаха. Он такой противный, что приходится невольно распахнуть глаза. Надо мной стоит серьёзный седовласый мужчина.

– Дамочка, видите меня, слышите? – долетают до меня его вопросы.

– Д-да, да-а, – отвечаю заторможенно, пытаясь понять, что происходит. – Где я? – потираю ноющие виски.

– В больнице. Вам стало плохо на улице.

– Да, – смутно вспоминаю я.

Хватаюсь за живот, спазмы прошли, но мне всё равно очень страшно.

– Что с моим ребёнком? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Всё хорошо, успокойтесь, – медсестра укладывает меня за плечо назад на кушетку.

– Точно? – тревога бьётся внутри чёрной птицей.

– Мы сделаем сейчас вам УЗИ, и оставим под наблюдением. Всё будет хорошо, вам нужно успокоиться, – убеждает меня доктор.

– Хорошо, – нервно повторяю за ним. – Хорошо. Мне нужно позвонить мужу.

– Как только вас переведут в палату, вам вернут ваши вещи, тогда и позвоните.

На УЗИ врачи долго что-то обсуждают непонятными для меня терминами. Я улавливаю только общий смысл: что-то не в порядке. От этого тревожная птица под рёбрами бьётся всё сильнее, закрывая для меня небо чёрными крыльями.

– Что с моим ребёнком? – спрашиваю опять.

От одной мысли, что с малышкой может случиться несчастье, душная паника подкатывает к горлу, перекрывая дыхание.

– Мамочка, успокойтесь, всё хорошо, – снова заводит свою пластинку врач, приторно улыбаясь.

Мне кажется, он врёт, а ещё меня до стылого чувства в груди пугает то, что я не чувствую малышку внутри. Ни движения, ни толчков. Мысленно уговариваю доченьку подать мне знак, прислушиваюсь к ощущениям, но в ответ – ничего, и от этого немой ужас сковывает каждую клеточку тела.

Вспоминаю причину, по которой оказалась здесь. Звонок и видео…

Не могу поверить. Мой Дан ведь не предатель, он не способен на такое.

Да и не до ревности мне сейчас. Главное, чтобы с малышкой всё было хорошо, а остальное… Переживу.

– Скажите, что с ребёночком? – снова подаю жалобный голос.

– Есть гипертонус, а ещё у вас маловодие, это не слишком хорошо для питания ребёнка, но ничего критичного, не переживайте, – успокаивает меня врач.

– Почему я перестала чувствовать, как она толкается? – всхлипываю от переживаний.

– А это потому что вы нервничаете, – с укором смотрит на меня доктор. – Вы напряжены, и ребёнку это всё передаётся. Успокоитесь, расслабитесь, уйдёт гипертонус, и всё наладится.

Киваю, но легче не становится. Мне кажется, врачи что-то недоговаривают, и от этого паника только усиливается.

Мне срочно нужен рядом муж. Ему они точно скажут правду, а я по его глазам пойму, врёт он мне или нет.

И тут же укол в сердце ржавой иглой: что ты там поймёшь, Юля, если измену не заметила?

Господи, он ведь не мог… Это какая-то ошибка…

А если нет?

Сомнения впиваются в душу острыми зубами, но я упорно гоню их.

Только бы с малышкой всё было хорошо, а про остальное я потом подумаю.

– Мы сейчас поставим вам укол и капельницу, – сообщает медсестра. – Не переживайте, всё будет хорошо.

– Дайте мне телефон, – смотрю на них затравленным зверем.

Не знаю почему, но я боюсь этих врачей. Какие-то они… Не знаю… Не могу объяснить, но от этой неискренней улыбки врача и медсестры мне жутко. Почему они мне ничего не говорят?

Медсестра катит капельницу.

– Что это?

– Ничего страшного, витаминки, глюкоза, успокоительное. Вам поспать нужно.

– Дайте мне мужу позвонить, пожалуйста, – произношу, с трудом подавляя душную истерику.

– Господи, ну и зачем он вам здесь? – закатывает глаза доктор. – Чтобы ахал рядом? Вот уж женщины, привыкли, чтобы мужики носились с вами как с хрустальными, – с раздражением выговаривает доктор. – Ладно уж, Верунчик, принеси ей телефон, – снисходительно разрешает.

Хочется огрызнуться на этого неприятного мужика в белом халате, но сил нет. Медсестра уходит куда-то, через минут десять возвращается. Я уже чувствую, как слипаются глаза. Но я должна позвонить Данилу, так мне будет спокойнее.

Нетвёрдой рукой достаю телефон, набираю номер мужа.

Гудки-гудки-гудки. Не берёт. Мне хочется заорать от отчаяния. Где же ты, когда мне так нужен?

– Даня, возьми трубку, пожалуйста, – обречённо шепчу я.

Гудки-гудки-гудки… А потом механический голос сообщает, что абонент уже не в зоне действия сети.

Понимаю, что в этот критический момент я остаюсь совершенно одна. И почему-то от этого факта мне даже больнее, чем от осознания, что муж мог мне изменить.

Сворачиваюсь калачиком, беспомощно смотрю на медленно вздрагивающие капельки лекарства в капельнице.

Обнимаю свою самую дорогую и любимую малышку. Вспоминаю все известные молитвы, прося высшие силы об одном, чтобы крошка моя была в порядке.

Слабость накатывает на меня, постепенно засыпаю…

***

Когда просыпаюсь, мне опять требуется время, чтобы понять, где нахожусь. Оглядываюсь. Нет, это уже не та процедурная комната, это похоже на палату.

Почему я не помню, как сюда попала? Немогла же я так крепко спать?

Сонно моргаю, фокусируя взгляд. Осматриваюсь. Почему откуда-то тянет холодным воздухом и… сигаретным дымом?

Переворачиваюсь на другой бок, приподнимаюсь на локтях и поражённо смотрю на девушку, сидящую на подоконнике и курящую в окно. Я даже не знаю, что меня поражает больше, сигарета в её пальцах, или живот, который она небрежно придерживает рукой.

– Чего уставилась? – агрессивно подаётся вперёд девица.

– А зачем вы курите? – недоумённо смотрю на неё.

– Хочу и курю. Тебе какое дело.

– Но это же вредно…

– Кому? – хмыкает пренебрежительно. Соскакивает с подоконника, закрывает окно, идёт к своей кровати.

– Вам и ребёнку, – проговариваю шокировано.

– Мне – нет. А ребёнку… Мне пофиг, короче! – отмахивается.

– Но как же, – сжимается у меня внутри всё.

– Ой, только не начинай, а? Сю-сю, му-сю, пузико моё, ми-ми и прочее, – кривляется девица. – Я уже не дождусь, когда освобожусь от этого груза, – раздражённо добавляет, указывая на живот.

Я в шоке, что так можно относиться к своему ребёнку. Рассматриваю внимательно девушку. Молодая совсем, но сразу видно, что неблагополучная. Волосы, хоть и выкрашены разноцветными прядями, но грязные, неряшливые, одежда как будто не очень чистая, да и сама девушка выглядит неопрятно. Кожа пожелтевшая, синяки под глазами.

– Ну, чего уставилась? – опять раздражается девица.

– Как тебя зовут хоть, – решаю спросить.

– А тебе зачем?

– Да просто познакомиться хотела. Нам же вместе лежать, может, помощь нужна будет.

– Обойдусь, – хмуро буркает девица. Переводит на меня расфокусированный взгляд. – Галя меня зовут, – отвечает всё же.

– А меня Юля. Ты не хочешь этого ребёнка? – для меня это даже звучит инородно.

– Нет, не хочу, – с вызовом отвечает Галина. – На кой он мне. Я жить хочу, а не в какашках погрязнуть.

– А зачем оставляла тогда?

– Да знала бы я раньше, что такое ко мне прицепилось, – говорит с отвращением, – что-то бы придумала. Но там пиявка прошаренная. Долго себя не выдавала, а потом уже поздно было. Вот и пришлось…

– И что ты будешь делать, когда ребёночек родится?

– Я? Ничего. Вон, пусть государство делает. Нужно им демографию повышать, пожалуйста.

– Но как же малыш без родителей? – у меня в голове не укладывается. Он же маленький будет, беспомощный. Как его можно бросить?

– Да знаешь, есть такие родители, с которыми точно лучше не будет. А так, может, усыновит кто, может, и повезёт малышу.

На секунду мне кажется, что мелькает истинное лицо этой колючей, потерянной девочки.

Но циничная маска тут же возвращается на место.

Девчонка отворачивается, шелестит чем-то в своей тумбочке. Я приподнимаюсь и с ужасом вижу, как она вдыхает какой-то порошок. О боже. Никогда такого не видела. Это так страшно…