Нужно чувствовать, как рука моего мужчины, обвила меня за талию, прижимая ближе к себе, крепко, что ещё немного и будет больно; как он носом зарылся в мои распущенные волосы, жадно вдыхая аромат истинной пары, ставший для него дозой личного успокоительного.

— Больше не отпущу, — шепчет грозно, но совсем не страшно от его слов. Наоборот, это звучит так желанно.

Я разворачиваюсь к нему лицом, и вижу то, в чём ни капли не сомневалась – в его глазах, сейчас блестящих от окутавших их золотой радужкой, отражение своих собственных чувств. Мы просто смотрели друг на друга, тесно прижатые телами на диване, когда вокруг велась оживленная беседа. У нас был свой мир, свой вакуум. Пока я не услышала обрывки фраз.

— … двоюродный младший брат дразнил меня роботом! — Воскликнул Гвоздь, — или клоуном, или танком. И вообще названием любой игрушки, что попадалась ему на глаза. Не удивительно, что с фантазией было туго, ведь ему тогда только шесть исполнилось.

— … за мою шикарную мимику и неугомонность, тётка называла меня с детства мартышкой. Представляете?! Разве я похожа на это … животное? — Блэр взмахнула своими короткими волосами, задирая подбородок к верху.

Я нехотя вынырнула из своего вакуума, услышав «Мартышка», что стало кодовым словом. И если Руби была той самой ведьмой, что предсказала моё появление в жизни Беса, а странная женщина с трассы, призналась, что она одна из тех ведьм, что пытала моего охотника…

— Руби! — воскликнула я. — Я похоже встретила твою тётю сегодня.

Ведьмочка повернулась в мою сторону, медленно наклоняя голову, как это делают звери, когда им что-то любопытно.

— Она просила передать, чтобы ты не возвращалась домой, — почему-то получилось сказать так, будто это я виновата в этом.

Девушка на секунду приняла озадаченный вид. Лампочка в её голове загорелась, и она поняла послание тётки. Вид был такой, что ещё немного и Руби разразиться в страшных рыданиях и зальёт весь бункер своими слезами. Но она вскоре собралась, расправила плечи и не проронив больше и слова, направилась в сторону спален.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Была ли какая-то опасность для Руби, почему ей нельзя возвращаться домой? Или же это было итогом обычной семейной ссоры? Никто в жизни не угадает, что происходит. Но всем было понятно – ведьмы что-то знают и молчат.

Все пришли в себя, привели в порядок мысли только к следующему вечеру. Настало время обсудить, что делать дальше. Мы собрались снова в гостиной. Никто не начинал разговор первым, делая вид, что заняты рассматриванием стен или просмотром индийского кино по телевизору, за сюжетом которого, явно никто не следил.

Я резко соскочила со своего места, выхватывая пульт у Черепа и выключила помеху. Оказавшись, стоящей перед друзьями, что смотрели на тебя как на экзотического зверя в зоопарке, мой боевой настрой начал сходить на нет. Ведь среди простого любопытства проскальзывали нотки укора. Но отказываться от своего плана и мыслей о том, что мои действия были на их благо, я не собиралась.

— Я хожу извиниться за то, как поступила с вами и сбежала, — начала я твёрдо. — Вы же понимаете, что Виктор не оставит попытки заполучить меня. Это вчера удалось разобраться с его щенками, потому что они не могли обратиться, а дальше что? Их больше.

Все молчали, обдумывали варианты развития событий. Виктор не отступится. Будет хоть дежурить у входа нашего бункера. Не даст парням охотиться, как прежде. Наша жизнь, наш дом превратиться в тюрьму. Переехать? Но найти новое укромное и безопасное место, не так просто. Все были в тупике.

Одно из самых неприятных чувств – безысходность. Ты мечешься в темноте в попытке найти выход. Двигаешься осторожно, на ощупь. Но всё равно натыкаешься на капканы, снова и снова. Но кто-то решает, что и этого мало и у тебя забирают органы чувств, такие как слух и осязание. Ты уже не можешь слышать, как к тебе подкрадываются, даже не скрывая, а специально, громко шаркая. Ты не чувствуешь опоры, не можешь ни за что ухватиться. И тогда начинается паника.

— Алиша, а Виктор хотел тебя, чтобы ты родила ему наследника, и с помощью вас двоих, покрыть весь мир своими войнами? — Док говорил медленно, словно пытался своими словами распутать клубок.

— Да. По крайней мере это они с колдуном постоянно озвучивали.

Ребенок. Мысль о том, что Виктор, против моей воли хотел ещё заделать мне дитя, вылетела у меня из головы. Я даже представить не могла, как лягу под этого оборотня. Сразу после таких отвратительных картинок в голове, казалось, что кожа липкая, покрытая слюнями из его пасти. И хотелось просто смыть с себя всё, затереть кожу до красноты. Но ребёнок… Он был бы не виноват, что появился на свет и стал оружием в войне безумного монстра.

Виктор заимел бы не только наследника, но и огромный рычаг давления на меня. Ведь какая мать не захочет защитить своё дитя. И тогда бы я сделала всё, о чем бы меня попросил альфа.

— А что, если ты не сможешь забеременеть от него? — Восторженно сказал Док. — Ты станешь ему почти бесполезна!

— Я не понимаю…

Глаза Беса распахнулись, его словно озарила мысль.

— Док, ты гений! — вскрикнул Бес. — Но я хотел по-другому…

Его слова предназначались только другу. Между ними происходил немой диалог, понятный только им обоим. И в конце Док одними губами сказал: «Сейчас». После этого Бес вылетел из комнаты, а я наблюдала еле скрываемую улыбку Дока.

***

Бес

Пока бегу в свою комнату, понимаю, что в голове полная каша. Я не так всё это представлял. Много размышлял, продумывал каждое слово,место, но так и не пришел к варианту, который бы меня устроил. Но скорее всего просто струсил, оттягивал момент. Опять.

Но тянуть больше нет смысла. Никогда не будет подходящего дня, погоды, настроения. Док прав, сейчас – идеально.

Пальцы подрагивают. С трудом, но всё же нахожу черную коробочку, которую я храню уже много лет среди своих вещей. Но я доставал её недавно, чтобы рассмотреть его со всех сторон, удостовериться, что оно и правда такое идеальное, каким я его запомнил и представить, как оно будет смотреться на ней.

Ещё раз смотрю на него, собираясь с последними мыслями. Снова тяну. Но словно в этот момент чувствую, как на плечи с двух сторон, ложатся руки родителей, и отец даже одобрительно делает пару хлопков по спине. Но, обернувшись, никого не замечаю. Я один. В своей комнате, в жизни. Но больше я так не хочу. И поэтому иду обратно в гостиную, уже немного медленнее, пытаясь угомонить и так быстро бьющиеся сердце.

Да, мне безумно нравится момент. Нравится смотреть на растерянный и ничего непонимающий взгляд моей девочки. Как она обнимает себя руками, нервно сжимая тонкими пальцами плечи, пока я медленно направляюсь к ней. Взгляд не отводит. Он острый, дерзкий и горит как огонёк. Маленький и пугливый. Но из-за всех сил хочет казаться храбрее, сильнее и выносливее, чем он есть.

Да, мне безумно нравится момент. Эта спонтанность одно из лучших решений. Не знаю, что буду сейчас говорит и буду ли. Ведь в голове тысячи слов, а в предложение их не могу сложить.

Да, мне безумно нравится момент. Не чувствую ног, не чувствую, как вообще иду. И, наверное, только с помощью какой-то магии приближаюсь к Алише. Слышу, как нарастает улюлюканье парней, которые уже увидели, что я держу за спиной, когда прохожу мимо них. И смотрю, как моё рыжее чудо испуганно кусает пересохшие губы.

Мы застываем напротив друг друга, и не знаю, что делать дальше. Только и могу, как смотреть на её губы. Хочу шагнуть и поцеловать, да так, чтобы она оглушила меня стоном. Хочу, чтобы со мной она могла забыться, не думать ни чём, потеряться.

Хочу заполучить её всю. И хочу… Нет, я блять требую, чтобы она так же желала получить меня.

Потому что, это надолго. Потому что, это навсегда.

Хочу, чтобы она перестала чего-то бояться, а цеплялась лишь за меня. Чтобы была уверена, что буду защищать до своего последнего вздоха каждую родинку на её прекрасном теле, каждый волос на голове, наши сладкие поцелуи, её смех и улыбку.