Этот голос…

– Лия попросила отвезти её домой, как я мог ей отказать? – Игриво ухмыляется Дима, и всем корпусом разворачивается к вопрошающему, аккуратно опуская меня на ноги, но, при этом, не выпуская из объятий.

И, как только мой взгляд сталкивается с тёмно-карими провалами, я ощущаю, как моё тело буквально каменеет. Кровь словно перестаёт бежать по венам, потому что ладони становятся ледяными.

Неосознанно цепляюсь за рубашку Шевцова, благодаря которому я всё ещё стою на ногах, и смотрю на Владислава Макеева, мою первую любовь, сквозь слёзы, что невольно наворачиваются на глаза.

Он практически не изменился. Если только возмужал – ушли те мягкие юношеские черты лица, которые придавали ему милый и слегка слащавый вид. Острые углы – вот что лучше всего описывает сейчас Влада. Кажется, что об него можно порезаться даже просто взглядом. Грубая мужская красота.

Едва заметная морщинка, находящаяся между его густых темных бровей, становится ещё глубже, когда я понимаю, что он узнал меня. Влад даже не старается скрыть эмоции, с силой сжимая челюсти. Так, что на его щетинистом лице заметно, как играют желваки. И, если до этого момента он стоял, скрестив руки на груди, то теперь они просто падают по швам.

– Лия? – Хрипит он неузнаваемым голосом.

Это всё похоже на какой-то бред. Я точно заснула там, в коридоре, рядом с гардеробной. Таких совпадений просто не бывает…

Меня бросает в мелкую дрожь. Тело содрогается, как на морозе, хотя в помещении достаточно жарко.

– Вы знакомы? – С удивлением произносит Шевцов, о котором я и вовсе позабыла. – Когда это вы успели? – Непонимающе моргает, попеременно глядя то на меня, то на Влада.

Пристальный, тёмный взгляд Макеева прожигает, и я неосознанно пытаюсь высвободиться из объятий Димы. И если до этого момента шок от узнавания и неожиданной встречи заставлял Влада не обращать внимания на происходящее, то, похоже, после моих телодвижений, до него, наконец, доходит, «чем» мы тут занимаемся.

Точнее, чем собирался заняться Шевцов – поцеловать меня.

Влад за какую-то долю секунды меняется в лице. На нём появляется агрессивное выражение. Злое. Дикое. Необузданное. Он будто забывает, кто он и где он. И что перед ним не абы кто, а его друг.

Бросаясь вперёд, он отталкивает Диму от меня и закрывает собой.

– Влад, ты охренел? – Возмущается Шевцов, вообще не понимая, что происходит. Это заметно по его действительно офигевающему виду.

– Я? – Угрожающе низко рычит Макеев, пока я пялюсь на его бугристую спину, чувствуя себя почти так же, как и Дима – не понимая, что происходит. – А может это ты охренел, Димон?

Видимо, алкоголь сильно притупил ощущения, поэтому я не так ярко реагирую на происходящее. Да еще и торможу сильно…

– Да что я сделал? – Взрывается Шевцов и тоже начинает напирать на Влада.

– Какого хрена ты собирался сделать?

– Ты про что? Про то, что застал нас перед поцелуем? – Дима разводит руки в стороны, делая «большие» глаза. – Тебе виски в голову ударил? Или ты в мои мамочки записался? Разрешения должен был спросить? Вот только с хрена ли?

Понимаю, что если сейчас не вмешаюсь, напомнив о своём существовании, то произойдёт что-то нехорошее. Поэтому неосознанно, в попытке успокоить, кладу руку на спину Влада. Он едва заметно вздрагивает. А я медленно начинаю водить ладонью вверх-вниз.

Мужчина оборачивается, смотрит на меня через плечо и с силой втягивает в себя воздух, прикрывая на мгновение глаза. Когда он вновь их открывает, в его взгляде больше нет той дикой ярости. Макеев пришёл в себя.

– Я сам её отвезу. – Небрежно бросает Шевцову и, больше не глядя на меня, идёт в гардеробную, чтобы забрать свою куртку.

– Да, чёрт возьми, что происходит, Влад? Объясни, в конце концов?

Дима делает три больших шага, нагоняя друга и звучно пришпиливает ладонью номерок, который Макеев собирается отдать гардеробщице. И тут я внезапно понимаю, что у нашего представления были зрители. Их немного, но они всё ещё продолжают поглядывать на происходящее с интересом и жаждой развязки.

– Лия – та самая девушка, о которой я тебе рассказывал. – Очень тихо отвечает Влад. Но я слышу его голос так, будто у меня настроена антенна только на его волну.

Эта новость так сильно шарашит Шевцова, что тот таращится на друга, беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Не может быть…

– Представь себе. Я тоже в шоке. – Макеев забирает куртку из рук гардеробщицы и идёт в мою сторону, заставив меня вытянуться по струнке. И даже немного протрезветь от его взгляда. Нехорошего взгляда. – Где твой номерок?

Я тушуюсь под тяжелым взором тёмно-карих глаз и пытаюсь собрать растекающиеся, как желе, мысли в кучку. Но вспомнить, где номерок, мне так и не удаётся.

– Он у меня. – Глухо раздаётся со стороны гардероба, и Дима несёт моё пальто. – Держи. – Накинув его мне на плечи, хмурый Шевцов, суёт руки в карманы брюк и, не произнеся больше ни слова, возвращается обратно в клуб.

А я… Я остаюсь наедине со своим кошмаром.

В горле пересыхает. В ушах стоит гул от силы тока крови по сосудам. Я молчу, старательно кутаясь в пальто, словно оно может меня спасти. Это глупо, но сейчас мне кажется, что я бы не отказалась от плаща невидимки…

Минута, во время которой он пристально меня рассматривает, пожирая глазами, или мечтая испепелить на месте, растягивается, ощущаясь адской вечностью.

Господи, за что мне это всё? Сбежала от одного предателя, чтобы попасть в лапы другого… М-да.

Меня охватывает меланхолия и вдруг становится так всё равно на происходящее. Видимо, организм устал жить в постоянном стрессе, наконец, включив защитный механизм – самосохранение нервной системы.

– Далеко живешь? – Спрашивает Влад, а его голос доносится до меня, как будто через вату.

Прежде чем ответить, я собираюсь с духом, стараясь не смотреть на Макеева. Так проще – представить, что его тут нет. Что это сон. Бред воспаленного сознания. А раз всё ненастоящее, то чего бояться?

– Нам не по пути, – бросаю бесцветным голосом и намереваюсь обойти мужчину, но он делает шаг вперёд, на мгновение опережая меня, и преграждает собой путь.

Я слышу небрежный, нервный смешок и рефлекторно поднимаю глаза, чтобы взглянуть на собеседника.

Зря я это сделала, но уже поздно сожалеть или сомневаться. Моя жизнь итак стремительно катится в Тартар… Как говорится: сгорел сарай, гори и хата.

Влад кажется бесчувственным камнем. Его лицо – застывшая ироничная маска. Но вот его глаза выдают все эмоции, которые он сейчас испытывает. А там – целый коктейль. Буря. Пламя. Правда, ледяное.

– Значит, вот, что ты думала, когда не дождалась меня, как обещала, начав встречаться с другим мужчиной? – Его голос сочится ядом. А до меня не сразу доходит смысл его слов.

С губ слетает:

– Ч-что?

А после происходит взрыв. Алкоголь в крови усиливает и обнажает эмоции, что прятались так глубоко. Так долго. Обида, боль и ненависть, как прорвавшийся гнойник, вытекают наружу, заставляя сжать руки в кулаки и прошипеть:

– Это я тебя не дождалась? Ты серьёзно? Совесть не мучает, Макеев? – произношу, прежде чем он снова откроет свой рот. А сама делаю шаг вперед, смотря на него исподлобья. – Проще винить кого-то другого в своей слабости и трусости, – выплёвываю, оказываясь к нему близко-близко.

Нас разделяют какие-то жалкие сантиметры, и меня мгновенно окутывает аромат мужского парфюма – терпкого, древесного, вперемешку с запахом сигарет. Он душит, заставляя резко выдохнуть и снова вдохнуть, чтобы хоть немного разбавить концентрацию запахов, поступивших в лёгкие.

– Трусость, говоришь? – Глухо вторит моему тону Влад. – О, да, Лия. Ты о ней знаешь больше, чем кто бы то ни было. – Он опускает голову так, что его дыхание, смешанное с недавно выпитым алкоголем, обдаёт моё лицо.

– Не смей винить меня в своих ошибках, понятно? – Тычу пальцем в его грудь.

Мой голос звучит зло. Меня всю трясёт не то от обиды, не то от злости, и я чувствую, что задыхаюсь от того, как сильно жжёт в груди. И от этого душного запаха, который исходит от мужчины.