Цицерон особенно разошелся, когда заговорил об Иероне, правителе Сиракуз во время их золотого века.

– Этот правитель был примером для всех других эллинских тиранов, которые правили греческими городами в его дни. Но ты не все знаешь   о славные правления Иерона, Марджеро.

– А что именно? - спросил Марджеро, моргая и откашливаясь, как человек, только что отошедший от сна.

– Я имею в виду поэта Феокрита – его шестнадцатый сонет, - подсказал Цицерон.

Марджеро снова моргнул.

– Шестнадцатый сонет Феокрита, - сказал Цицерон, - стихотворение, в котором он превозносит достоинства правления Иерона и надеется на его окончательную победу над Карфагеном. Ты, конечно, знаешь это стихотворение.

Марджеро моргнул густыми ресницами и пожал плечами.

Цицерон неодобрительно нахмурился, затем выдавил улыбку.

– Я, конечно, имею в виду те стихи, которые начинаются:

«Издавна дочери Зевса, и с ними певцы, восхваляли

В песнях бессмертных богов и деянья мужей знаменитых…»

- Вспомнил, Марджеро…?

Молодой поэт шевельнулся.

– Что-то смутно знакомо, – Дорофей тихо рассмеялся. Тонкие губы Агафина сжались в улыбке. Я понял, что Марджеро иронизирует над Цицероном.

Цицерон, не обращая внимания, подсказал ему еще несколько строк:

«Вот сиракузцев солдаты за древки хватаются копий,

Крепко плетенным щитом отягчив свои мощные руки.

Сам Гиерон опоясан мечом, как былые герои,

Носит он шлем на главе, осеняемый львиною гривой.».

– Львиною гривой? - проворчал Марджеро.

– Что такое?

– Там вроде бы: «С конским хвостом на богато украшенном шлеме», - сказал Марджеро, неумолимо приподняв бровь. – Неужели львиною гривой?

Цицерон покраснел.

Да, ты прав: «С конским хвостом на богато украшенном шлеме». Выходит, ты знаешь это стихотворение.

– Немного, - промолвил Марджеро. – Конечно, Феокрит, пытаясь завоевать расположение Иеро, всячески старался ему понравиться. В тот конкретный момент он был поэтом без покровителя; думаю, что ему понравился здешний климат в Сиракузах, поэтому он бросился сочинять сонеты, чтобы привлечь внимание Иеро. Подумал, что тиран может нанять эпического поэта, чтобы тот описал его победы над Карфагеном, поэтому и прислал несколько подхалимских каракулей, подав заявку на этот пост. Жалко, что Иеро не принял его предложение – думаю, он был слишком занят борьбой с карфагенянами. В последствии, Феокрит накатал еще одно хвалебное стихотворение царю Птолемею в Александрии, и за это получил работу писца на Ниле. Жалко, что мы, поэты, всегда подчиняемся прихоти богатых и властных.

Это была самая длинная фраза,  произнесенная Марджеро за весь вечер. Цицерон неуверенно взглянул на него.

– Ах, да. Как бы то ни было, Иерон действительно изгнал карфагенян, независимо от того, были ли там поэты, чтобы записать его деяния или нет, но мы в Риме все равно помним его как великого правителя. И, конечно же, среди образованных людей, и его друга Архимеда, который известен всему нашему миру!  - Цицерон ожидал кивка гостей, но все трое только молча смотрели на него.  – Архимед, математик, - подсказал он. – Не философ, конечно, но все же один из величайших умов своего времени. Он был правой рукой Иерона. Мудрец и мыслитель, увлеченный свойствами сфер, цилиндров и математических уравнений, но весьма неплохой человек. Особенно, когда он брался за инженерные катапульты и боевые машины. Говорят, что Иерон не смог бы изгнать карфагенян из Сицилии без него.

– Ах, - сухо промолвил Агафин, - вы про этого Архимеда. А я думал, вы имели в виду Архимеда, торговца рыбой, этого лысого парня с прилавком на пристани.

– О, неужели это имя так распространено? – Цицерон, казалось, был на грани осознания того, что над ним издеваются, но продолжал настаивать, решив читать лекцию своим сиракузским гостям о самом известном их земляке, когда-либо жившем. – Я, конечно, имею в виду Архимеда, который сказал: «Дайте мне точку опоры и я сдвину землю», и продемонстрировал это Иеро в миниатюре, изобретя шкивы и рычаги, с помощью которых тиран мог переместить стоящий в сухом доке корабль простым движением руки; Архимед, построивший необычный часовой механизм Солнца, Луны и пяти планет, в котором все миниатюрные сферы движутся в точном соответствии с их небесными моделями; Архимед, который возможно, наиболее известен разработанным им решением проблемы золотой короны Иерона.

– Ах, вы сейчас окончательно запутаете меня, - сказал Дорофей. – У меня никогда не хватало мозгов для логики и математики. Помнишь, Агафин, как наш старый наставник плакал горючими слезами, когда пытался заставлял меня учить разные теоремы Пифагора и все такое?

– Ах, но принцип золотой короны довольно просто объяснить, - весело сказал Цицерон. – Вы все ведь знаете эту историю?

– Что-то смутно слышали, - смеясь, сказал Дорофей.

– Я буду краток, - пообещал Цицерон. – Похоже, Иеро дал ремесленнику определенную массу золота с поручением сделать ему корону. Достаточно скоро этот человек вернулся с великолепной золотой короной. Но до Иерона дошел слух, что ремесленник украл часть золота. И что середина короны была заменена серебром. Она весила сколько нужно, но была ли корона из чистого золота? Изделие было изысканно обработано, и Иерону не хотелось, его портить, но он не мог придумать способа, чтобы определить его состав, за исключением того, чтобы расплавить или разрезать его на части. Поэтому он обратился к Архимеду, который помогал ему с такими проблемами в прошлом, и спросил, может ли он найти решение.

Архимед думал, думал, но безрезультатно. Золото тяжелее серебра, насколько он знал, и слепой мог отличить их друг от друга, взвесив их в руках; но как можно определить, сделан ли данный предмет из серебра, покрытого золотом? Говорят, что, когда Архимед сидел в ванне, заметил, как уровень воды поднимался и опускался, когда купальщики входили и выходили, и тогда его внезапно осенило. Он был так взволнован, что он выпрыгнул из ванны и даже голым побежал по улицам, крича: «Эврика! Эврика! Я нашел это! Я нашел это!»

Дорофей засмеялся.

– Весь мир знает эту часть истории, Цицерон. И, хорошо это или плохо, именно так мир представляет Архимеда – рассеянным старым гением.

– Голый, рассеянный старый гений, – едко добавил Агафин.

– Не очень красивая картина, - сказал Марджеро. – Человек соответствующего возраста должен хорошо знать, что не нужно раздражать других видом своей костлявой наготы, даже наедине, – мне показалось, что он язвительно посмотрел на Агафина, который глядел прямо перед собой. Я заметил, что они оба за весь вечер не произнесли друг другу ни слова и даже не переглянулись.

– Господа, мы отвлеклись, - произнес Цицерон. – Суть истории – решение, изобретенное Архимедом.