— Самая обычная, — протянула я, — садовая. Вы смотрите на них вверх ногами.
— О, точно, — мужчина перевернул горшок, хотя по его виду было понятно, что он ничего в этом не смыслит.
Несмотря на внешнюю мрачность, что-то подсказывало мне — лорд Блэквуд успокоился и готов слушать. Это был шанс заступиться за Бетти, пусть я и знала, что эта маленькая поганка действительно виновата. Хотя вырастить хвост и бороду, пожалуй, не такое страшное злодейство, если подумать. Безусловно, потакать таким склонностям воспитанницы не стоило, и мне обязательно нужно приложить усилия, чтобы не потворствовать этому. Однако я понимала: корень зла вовсе не в характере, а в обстоятельствах: девочка защищается. Как умеет.
— У меня есть собственная версия произошедшего. Более правдоподобная, чем покушение вашей дочери на жизнь и здоровье леди Ричардс.
Блэквуд отложил горшок, вынул из нагрудного кармана платок и передал его мне. Сам же попросту отряхнул землю рука об руку.
— Благодарю.
Я рассказала Блэквуду о наших уроках по артефакторике: как Бетти зачаровала брошь и другие мелочи. Насколько неплохо она уже усвоила теорию и с какой увлеченностью готова заниматься расчетами.
— Похоже, Беатрис решила поэкспериментировать самостоятельно. О сельскохозяйственных рунах и растениях ей наверняка рассказала мисс Скалс, а простейшие артефакты, как я уже говорила, мы делали недавно. Предположу, что Беатрис просто хотела всех удивить. Единственно, как и в прошлый раз, неправильно рассчитала переменную силы. Чуть-чуть переусердствовала.
В последнем я не была настолько уверена. Но Блэквуду об этом знать не обязательно.
— Но почему волколистник? Почему не розы там или апельсиновое деревце?
— Ума не приложу, — слукавила я. — Может, розы слишком банально, а апельсинами в этих краях мало кого удивишь. У волколистника, между прочим, очень красивые листья и ягоды. Продолговатые, красные, полупрозрачные. Как маленькие рубины. Появляются сразу после цветения.
На последней фразе лорд нахмурился, и я поспешила исправить ошибку.
— Сами посудите, откуда вашей дочери знать про аллергию леди Ричардс. Боюсь, она сама была не в курсе, иначе распорядилась бы унести подарок подальше от спальни.
— В этом определенно есть логика, — Блэквуд обошел стол, сел, подперев голову руками и тяжело вздохнул.
— Зато мы точно знаем, что ваш дочь не лишена фантазии и таланта, — пыталась я его приободрить, сыграв на отцовской гордости.
— Это точно. Но что я должен был думать, зная, что это не первая попытка Беатрис вытворить что-нибудь назло Камилле?
Я кивнула, но в голове моей билась мысль:
«Интересно почему? Никогда не приходило в голову узнать причину?»
Как же мне хотелось раскрыть ему глаза на подлость вдовы! Но без доказательств все это будет выглядеть злобным наветом, а Блэквуд совсем не склонен доверять дочери.
Но просто так это тоже оставлять нельзя. Как-нибудь, в другой обстановке, необходимо натолкнуть его на мысль больше прислушиваться к речам леди Ричардс. Но, может, она не выдает себя? И наедине с лордом ведет себя мило?
Становилось понятным, что вдова рассчитывает на новый брак, но я надеялась, что Блэквуду хватит проницательности не связываться с ней. Хотя, что я знаю о мужчинах? Безусловно, леди Ричардс очень хороша собой, а это часто играет чуть ли не главную роль в таких делах. От этой мысли мне стало не по себе.
— Временами ума не приложу, что с ней делать, — Блэквуд вдруг расслабился. Вид у него был растерянный, уязвимый и какой-то усталый. Но в то же время он казался очень живым. Не лордом хранителем долины, а просто человеком, у которого тысячи забот: — С одной стороны, может, Камилла права, и Беатрис здесь сходит с ума от скуки и одиночества. Ей не хватает общества ровесников.
— Вдали от дома? От тех, кто действительно любит ее?
— А что толку, если я не могу найти общий язык с родной дочерью?! Не думал, что скажу такое, но меня пугает ее тяга к разрушению. После ухода мисс Скалс она просто разгромила теплицу. Бросалась камнями, пока не осталось ни одного целого стеклышка. Перевернула все кадки с землей. А ведь некоторые были почти с нее ростом.
— Разрушение — такая же энергия, — заметила я. — Многое зависит от применения, которое ей найдешь. Стихия огня, например, далека от созидания. Вам ли не знать. Однако вы поставили собственную тягу к разрушению на путь добра: сражались с хаоситами, а теперь являетесь хранителем долины. И даже больше — учите молодых магов усмирять собственный дар, использовать чары во благо.
Он смотрел в сторону, но я видела, что он внимательно меня слушает и кивает.
— Любовь и терпение творят чудеса. Всякое израненное сердце нуждается в них. А еще в ласке, понимании, поддержке. Вы не один. И если запас ваших душевных сил иссякнет, то останется мой. Возможно, вместе нам удастся направить Беатрис на правильный путь.
— Вы правы, всему нужно время. Простите, за этот приступ отчаяния и отцовской несостоятельности. Я стараюсь быть строгим с ней, не поощрять шалости и капризы, а толку нет. Чем я строже — тем хуже она себя ведет.
— Возможно, стоит поменять подход?
— Я боюсь отпускать вожжи. Боюсь, что она просто перестанет меня слушать.
— Бросьте! Беатрис вами восхищается. Ваше мнение для нее все. Она ловит каждое ваше слово, каждый жест, каждую улыбку. Присмотритесь, вы не можете не замечать! Она даже книгу по этикету прочла. Ту, что вы подарили. Хотя даже я скучнее чтива не знаю.
Он хмыкнул.
— Я верю вашим словам. И даже не потому, что вы не умеете толком врать. Мисс Лавлейс, вы самая прямолинейная леди из всех, кого мне доводилось встречать. В этом с вами может потягаться разве что ваша подруга Мелани, — он улыбнулся, а потом снова стал серьезным. — Однако в ней нет и половины вашей искренности. А если говорить о желании видеть хорошее в людях… Вы удивительной души человек, мисс Лавлейс. Эти ваши черты характера воистину прекрасны. И я действительно рад, что вы оказались здесь.
Я покраснела. Но не от того, что меня смутили его комплементы. Было отчаянно стыдно: я пришла сюда лишь за тем, чтобы прикрыть неблаговидный поступок Бетти. О, небеса, как же он разочаруется, если узнает правду! И я хотела бы признаться во всем, но в этой ситуации ребенок больше нуждается в защите, чем лорд Блэквуд в честности.
— И я рада быть здесь. У Беатрис непростой характер, но она очень упорная и талантливая девочка. А знания впитывает как губка. О лучшей ученице сложно мечтать.
— Чем сложнее задача, тем слаще победа?
— Да, что-то в этом духе.
— В любом случае, я должен поговорить с Беатрис. Хотя бы о том, что она еще слишком мала для самостоятельного изготовления артефактов. Даже безобидных.
— Вы абсолютно правы.
— Тогда пригласите ее в мой кабинет, как только закончите с занятия.
— Конечно.
Лорд Блэквуд прошептал заклинание, и земля, точно по команде, вновь собралась в горшочек.
Попрощавшись с Блэквудом, я на нетвердых ногах вышла из кабинета. Сердце отчаянно колотилось. Видимо, то напряжение, которое я давила в себе в момент разговора, вышло наружу. Мне опять пришлось лгать и изворачиваться.
«Прямолинейная… Как же! Похоже, талант у меня именно к бессовестному вранью».
По дороге в классную мне все же удалось немного успокоится. Бетти испуганно вздрогнула, когда я открыла дверь. Она уже не плакала, лишь нервно грызла кончик косы. Голубые глаза были полны надежды и безмолвных вопросов.
— Так, у меня три новости. Две хороших и одна не очень, — без предисловий начала я. — Хорошая — твой план провалился. Ни хвоста, ни бороды у леди Ричардс не выросло. Единственное, у нее выявилась аллергия на волколистник. Как ты поняла, твой артефакт сработал.
— Это тоже хорошая? Или уже плохая?
— Сама как думаешь? Ты самостоятельно соединила две руны и заколдовала просто глиняный горшок. Похоже, снова переборщила. Но я, как твой учитель горжусь тобой! Ты умница, но больше так, пожалуйста, не делай. Никогда!
