— Я не стал арестовывать ребят. Они выполняли задание, которое получили. Документы все оформлены. Подписи руководства Разведотдела на его полномочиях. Конкретной вины тут нету. Надо искать Семёна, пусть рассказывает. Ну что, давайте подводить итоги. Что мы имеем? Первое : осенью наши восточные друзья пишут письмо Ленину и предлагают его вылечить. К ним приезжает Ганецкий, берёт рецепты, берёт ритуальный нож и уезжает. Тут всё понятно. Второе: Примерно в это же время в Петербург приезжает Урицкий и начинает ставить операцию с архивом - то есть садит своего коменданта и даёт команду рубить хвосты, когда кто-нибудь заинтересуется этим вопросом. Полномочия Урицкого подтверждены Берзиным и Зейботом. И эти два момента никак не стыкуются между собой. Если Яков приезжает и берёт все с исключительно мирными, медицинскими целями, то Урицкий делает всё сугубо наоборот. Я этого не понимаю. Операция военной разведки ясна, но обычно так скрывают какую-то страшную тайну. И на её роль вполне подходит наше с Вами ритуальное убийство. Значит, надо делать вывод, что это два не связанных между собой явления.
Из операторской комнаты вышел человек и положил перед Алексеем несколько листов бумаги. Тот его быстро просмотрел первый и толкнул к Бокию. Начальник спецотдела взял его, и скользнув глазом, громко сказал
— Семён Петрович Урицкий в настоящий момент находится к служебной командировке в Германии.
— Я не знаю, как Ганецкий, а вот комбриг Урицкий - явно замешан в наших делах - задумчиво сказал Аршинов,- что мы ещё не сделали в Питере? У Вас Глеб Иванович, остались дела?
— У меня нет. Общая картина развития событий мне ясна. Дальше будем подбирать частности.
— А у Вас? - он кивнул в сторону настоятеля и Коли.
— Я могу ехать - сказал Линь- мне всё ясно.
Коля кивнул - у него тоже здесь больше не было забот. Только забрать Надежду. Впрочем, до пяти было ещё два часа. Алексей встал и посмотрел на часы.
— Ну что, будем паковаться? Отбываем в 20.00. Раньше бессмысленно. А так выспимся и к утру будем в столице.
Они с Аршиновым выходили вместе. Коля всё думал над этой историей. Германия была, по его мнению, в её середине, а всё остальное - антураж, так завихрения от движения основного потока. Интуиция Линя, а, её нельзя было сбрасывать со счетов, тоже говорила об этом.
— Знаешь что, Степан, езжай-ка ты к профессору. Переговори с ним. Меня очень интересует эта самая Марта Фрислер. Суть вопросов с моей стороны можно свести к одному - буряты сами придумали писать Ленину, или это Марта им подсказала. Сейчас этот ответ может дать объяснение всему.
Николай задумчиво сидел у окна и смотрел на однообразие лугов, перелесков и покосившихся, серых домиков. Ничего не радовало глаз - всё было очень однообразно, и как-то монохромно. Он подумал, что российская природа не предполагает красок - однообразно зеленая летом и черно-белая зимой. Понятно, почему Пушкин так любил осень. На этом фоне её желто-красный наряд сильно радовал глаз.
Но до осени было ещё далеко, а пока надо разбираться с делами - подумал Коля и стал тупо смотреть в разложенные перед ним чистые листики. После окончания совещания он подошёл к Алексею и попросил его дать данные о раскладе сил в Германской революции. Почему-то, несмотря не отчётливый след Ганецкого, явно ведущий к Ленину, он понимал, что разгадка происходящего лежит именно там. Да и ему самому хотелось разобраться, кто и что хочет от этой, разрушенной Версальским Договором, утратившей силы и волю к борьбе страны. Берлин 23 года запомнился ему прежде всего каким-то внутренним надрывом. Было ощущение, что страна не понимает, что ей делать. И это очень разнилось от той уверенной и сытой державы, которую Коля видел в своё время.
В конце века Николаю часто приходилось бывать во Франкфурте-на-Майне. Он очень любил «Люфтганзу» и предпочитал летать на запад именно этой авиакомпанией. -, что ей делать. В конце века Ни ечества.орая вместе с Россией вынесла основной удар ХХ ве Как-то раз, возвращаясь из Венеции, он попал в нелётную погоду и его самолёт в Москву улетал только утром. Привыкший за годы студенческой юности к советскому сервису, он уже приготовился спать на лавочке в зале ожидания, но пассажиров быстро рассортировали, и направили в гостиницу. Там его покормили ужином за счёт компании, делать было нечего и он решил проехаться в город. На такси он доехал до знаменитого оперного театра. Посмотрел на него и спереди и сзади, подумал, что до Большого ему далеко и пошёл дальше бродить по улицам. Без цели и без смысла. Минут через десять ходьбы он попал на какую-то проезд, закрытый для движения. Он был шириной со старый Арбат и по его бокам стояли фургончики. В них что-то варилось, скворчало, шипело и жарилось. А вся улица была заставлена столиками. И за ними сидели люди. И все они что-то ели и пили. Улица была не маленькая, и Коля потрясённо шёл по ней, вдыхая запахи жирной немецкой кухни и с интересом глядя на жующих и пьющих людей. Эта картина надолго стала для него символом страны. А сейчас, страна была сломана и в ней продавалось всё. Включая веру, политику и надежды.
Коля тупо смотрел то на машинопись, то в окно, пытаясь найти смысл во всём происходящем. На бумагах были данные о фракциях в немецких коммунистов. Как всегда там были левые - это те кто хотел немедленного выступления, и правые - те, кто считал всё надо делать вдумчиво и основательно. Был и центр. Там просто были уверены, что в Советском Союзе всё знают и расскажут им, что и когда надо делать. В качестве страшного человека Германской революции выступали некто Мясникови уверены, что в Советском Союзе всё знают и расскажут им, что и когда надо делать.летал только утром. , Маслов и Рут Фишер. Как было видно из бумаг, они совсем не хотели слушаться Коминтерн, и его руководителя, товарища Зиновьева. Но, тем не менее, за восстание были горой. Он отложил левых и правых в сторону. Было непохоже, чтобы и те и другие пользовались услугами военной разведки. Всё-таки она подчинялась Москве. Оставался центр - Тельман, Брандлер и Троглер. Вот основные фигуры Германской революции. А что в России?
В России был Троцкий - сильная фигура 1923 года. Руководитель армии, авторитет для множества партийцев. Его теория предполагала, что только победа в Европе обеспечит построение социализма в России. В принципе, это была не только его теория. Это было общее место для марксистов начала 20-х. Только потом, в 25-26 годах Сталин с Бухариным разработают идею построения социализма в одной стране. А пока что всем было ясно, что без поддержки пролетариата развитых стран в крестьянской России социализм не построить.
И военная разведка относилась к ведомству Льва Давыдовича. Причём, как понял Коля, она была в прямом кураторстве его соратника Склянского. Так что все пути шли к нему. Поэтому и товарищ Сталин так активно поддерживал розыски по этому делу - как известно Троцкого он не любил, а его политику считал авантюризмом. Одно мешало поверить в то, что за всей этой историей стоит «политическая проститутка» Лев Давыдович. Он всё-таки был человек действия. И в 1923 году, чувствовал себя на гребне успеха. Он себя реализовал и был международной фигурой. За его спиной была революция и выигранная гражданская война, а это многого стоило. Как-то не верилось, что он способен пойти на такие странные способы достижения цели. Финансирование революции - понятно, создание партизанских отрядов, отправка боевиков и оружия - тоже. Это была его работа, работа привычная и уже один раз проделанная. И, судя по статьям в газете и запискам в ЦК, он был уверен, что это сработает и на этот раз. Так что непонятно, для чего ему резать бедных таджиков. Были бы ещё буржуи - туда-сюда. А то ведь неграмотные крестьяне с Памира. Что-то не верилось.
Дальше шёл руководитель Коминтерна товарищ Зиновьев. Про него сказать было нечего. Судя по позиции, он поддерживал Троцкого и его идеи насчёт Германии. Но реальных сил за ним не было. Аппарат Коминтерна, который представлял из себя мощную силу в тридцатые годы, ещё не был сформирован. Деньги давались из Москвы, проходило через руки Григория Евсеевича их довольно много, но реальных людей, способных на организацию всего этого безобразия у него не было. Выхода на военную разведку он не имел. И это было понятно. Он теоретик, оратор. Но реальная власть в руках Троцкого. А вот друг друга они не любили. Причём, как помнил Коля ещё с 1917 года. Тогда Каменев и Зиновьев не поддержали решения ЦК о начале восстания и даже напечатали об этом в газете. Судя по всему их позиция отражала позицию партии, потому что Ленин хотя и страшно ругался, но ничего не сделал. Троцкий был настроен гораздо решительнее. Да и потом в Петрограде, 1918-19 годах, у них, говорят нередко были стычки. Так что блок между ними был исключён.
