— Скажите, я не читал это письмо, что там написано?

Офицер удивленно посмотрел на него, а потом сказал, со редкой смесью уважения и презрения

—  Это приглашение Вам от маршала Пилсудского.

— Ага, понятно - попытался значительно ответить Николай, лихорадочно пытаясь вспомнить, как же зовут этого спасителя польской государственности, лихо разгромившего Западный Фронт Тухачевского. Так и не вспомнил, поэтому не стал развивать тему дальше. А Надя тем временем лихо болтала с молодым поручиком и рассказывала ему про Париж. Тот со знанием дела вставлял реплики, и Коля подумал о какой-то мистической связи этих двух стран.

Наконец, машины пришли, и Николая повезли в Варшаву. Коля был в ней в первый раз, поэтому с удовольствием вертел головой, рассматривая низкие домики и разбитые дороги. Впрочем вскоре пошла брусчатка, появились трамвай и движение людей стало весьма оживлённым.

Как уже он начал догадываться, их привезли к особняку, стоящему далеко в глубине сада. Ворота открылись, и у подъезда машину встречал господин Сташевский. Он коротко кивнул Коля, который всё время пытался вспомнить если уж не имя, то хотя бы должность маршала. Но и это не выходило. Нет. «Мы ленивы и нелюбопытны» с отчаянием подумал он.

Пилсудский быстро вошёл в комнату. Власть, она и есть власть, едва успел подумать Коля, поднимаясь со стула. Он не должен был это делать, на аура власти маршала была столь велика, что его подбросило, как и всех польских офицеров.

— Добрый день, сказал хозяин. Мы вне протокола, поэтому давайте говорить по-русски. Я понимаю, что это неформальная встреча, которая нигде не будет отражена? По каналам смешанной комиссии всё пойдёт своим чередом. А пока мы можем спокойно поговорить. Как я понимаю, Советская Россия снова хочет начать свое движение на Запад?

— Ну, пока это основной постулат марксистской политики.

— Пока? А что, возможны перемены? - маршал смотрел строго и по взгляду чувствовался человек сильной воли.

— Возможны - коротко ответил Николай. Ему уже порядком надоело петь эти песни.

— Мы тоже не хотим войны. Ни с Россией, ни с Германией. У нас сейчас другие задачи, и нам, как и нашим соседям, нужна передышка для внутренней консолидации. Но наше положение не оставляет нам выхода. Только силой мы можем защитить наши границы, поэтому мы всегда готовы умереть на наших рубежах.

— Я понимаю, что страна такой исторической судьбы должна болезненно относится к любым намёкам насчёт судьбы Вашего государства. Тем не менее, Вы правильно отметили, что сейчас период стабилизации. Все наши страны должны получить передышку и освоить произошедшие в ходе войны перемены. Это также тяжело, как и вести боевые действия, и для этого требуется мужество, не меньшее, чем для войны.

— Да. Вы совершенно правы. Время для освоения полученного. Это хорошее определение. Тем не менее, факты говорят об обратном.

— Как и вас, в России есть свои экстремисты, связавшие свою судьбу только с военными методами решения проблем. Они не готовы к мирной жизни. Но и Ваша страна ведёт достаточно активную внешнюю политику, которая тоже вызывает раздражение соседей.

Боже, каким слогом я говорю, что за кошмар - подумал Николай. Это наверное от волнения. Да ещё и Пилсудский настроил своими рубежами.

— Но стратегический курс лежит в другом направлении. От экспорта революции страна может перейти к мирному развитию, и в партии есть силы, стоящие за это. Я считаю, что в государственных интересах Польши помочь этим силам.

— Конечно - сказал хозяин. Это и является темой нашей беседы. Он протянул руку. Один из помощников достал из папки конверт и передал его маршалу. Тот вручил его Николаю.

— Тут данные о нашей мобилизационной готовности. При необходимости мы можем мобилизовать 800 тысяч резервистов. По нашей договорённости с Францией, мы готовы начать боевые действия по её сигналу. Это наша позиция. Мы не допустим, чтобы Красная армия пробилась к Берлину.

— Это понятно, но Ваши разведслужбы работают вместе с людьми «Разведупра» против Германии, фактически подготавливая коммунистическое восстание.

— Это близорукая политика. Я думаю, что нам удаться добиться от Правительства Польше поддержки действий законного правительства Германии по подавлению большевистского переворота. И мы будем всеми силами бороться за то, чтобы наши ближайшие союзники заняли такую позицию.

— Прекрасно. Но как опытный политик, Вы понимаете, что Троцкий и его штаб Мировой Революции должны получить такую информацию из более широковещательных источников. А Ваши слова услышат его противники и это придаст им силу.

— Подтверждением моих слов будут официальные документы правительства. Но мне хотелось бы знать - когда планируется выступление против Льва Бронштейна?

— После провала восстания в Германии его позиции будут сильно подорваны. Он первый начнёт драку, за что и получит по морде. Я думаю, это будет не раньше января.

— Ну что. Удачи Вам, господа.

На пятом этаже Старой площади было тихо. Отгороженные от коридора анфиладой комнат с помощниками, кабинеты секретарей давали возможность для работы. Шум толпы сюда не долетал, и поэтому Сталин говорил негромко и веско.

— К сожалению, отчётливо видно, что Троцкий и Уншлихт несколько неудачно затеяли всё дело. Когда о перевороте знают все - он обычно не удаётся - об этом говорит весь опыт революционной борьбы, а он, слава богу, немаленький. Поэтому Ваша поездка на Запад была полезна. Позиция Антанты по германскому вопросу стала более понятной. Да и те сведения, которые приходят к нам через Коминтерн примерно подтверждают нашу точку зрения.

— Да, Иосиф Виссарионович , в условиях кризиса в Германии буржуазия легко воспользуется возможностью развязать новую войну, тем самым заглушив обострившиеся противоречия. Я не знаю военного потенциала Красной Армии, но положение в экономике нашей страны оставляет желать лучшего. Даже по первичным, самым общим оценкам, она не выдерживает просто активных военных закупок. А в случае войны, она просто рухнет. Более того, царские военные склады истощены гражданской войной, материальная часть военных механизмов изношена.

Партийный новояз стал даваться Коле гораздо проще. В принципе, самое главное было не пугать Сталина смелостью подходов. Ещё раз Николай отчетливо понял, что, наверное, все семьдесят лет советской власти, все извивы марксистской теории лишь маскировали повороты политики, вызванные давлением обстоятельств и борьбой за власть.

— Вы правы - наша страна не готова к прямому столкновению с Антантой. Её решимость видна не только в заявлениях, но открыто проявилась в усилении франко-бельгийских войск на территории Германии. Позиция пана Пилсудского тоже понятна. Старик Йозеф играет в свои игры и его поведение логично. Конечно же он боится новой войны. Франция далеко, а мы близко. Тем более, поляки умудрились поссориться почти что со всеми соседями. С Литвой у них до сих пор война. Хотя они и храбрятся, но на самом деле война с нами будет для них концом. А что ещё можно извлечь из проведенных переговоров?

— Мне кажется, что сейчас самое время получить от Запада плату за наше временное отступление. Уход Троцкого с политической арены можно и нужно выгодном продать - как за дипломатические признание, так и за экономические отношения. Курс на мировую революцию, если проводить его не на словах, а на деле требует индустриализации страны, технического перевооружения её армии и флота. А внутренних ресурсов может не хватить. Поэтому нужна торговля. Поэтому нужны кредиты.

— Да. Это будет важным направлением нашей политики. Запад пойдёт не это, потому что они хотят получать прибыль. Мы им дадим такую возможность. Надо построить промышленность на их деньги, а каким будет возврат кредита - покажет время. Я думаю, что с этой частью наших отношений существует полная ясность. Сейчас меня гораздо больше волнует вся эта загадочная история с Востоком, человеческими жертвами и вовлеченностью в это наших официальных структур. Пока Вы ездили, мы достигли здесь определённых успехов. Мы выяснили, что отправка этих крестьян в Германию проходила через нашу совместную фирму «Рустранзит». Из Петрограда на Штеттин. Опять же все эти фирмы созданы ведомством Троцкого и работают под контролем «Разведупра». Всё указывает на прямое участие если не его самого, то его людей.