Николай заметил, как дернулась хозяйка опошлением высокого искусства и стал быстро исправлять положение.

— Танец на любой сцене отражает подспудные движения человеческой души, вызывает к жизни скрытые, задавленные современной жизнью инстинкты. Мужчины в нём становятся мужчинами, женщины - женщинами. Чепуха условностей стирается в этом разговоре тела и вперед выходят главные вопросы человеческой жизни - вопросы отношения полов.

Балерина внимательно посмотрела на него.

— Вы знали Дягилева?

— Нет, конечно, у меня в те времена были совсем другие интересы.

— Вы знаете, он говорил примерно тоже самое. Это великий человек.

Выйдя от балерины, Николай в который раз пожалел, что до сих пор не начал курить. Очень хотелось. Эта беседа вымотала его, как раньше разгрузка вагона с сахаром. Или погрузка двадцатитонного контейнера с аккумуляторами.

— Ну что? - сказал он девкам, Живые? Ты как, мелкая?

— Хорошо, только ноги болят и спина.

— Ну, это с непривычки. Ладно, хватит болтать. У нас ещё один визит.

Они поехали на Солянку. На большом, п-образном доме с гигантским двором, висела табличка, подтверждающая, что он собственность «Московского купеческого общества», и недалеко от этой таблички находился знакомый подвал.

— Господин Линь, Надежда, Маша - представил дам Коля. Господин

Линь кивнул и повёл их внутрь своего бесконечного подвала. Китайский колорит проявлялся всё сильнее, по мере удаления от входа. Наконец они достигли комнаты, где было несколько возвышений, покрытых шелковыми покрывалами. Рядом стояли низкие столики, на которых была расставлена различная посуда.

— Вы просили утку по пекински, Николай Эдуардович. Её скоро принесут. Я думаю, Вы останетесь довольны. А что будут дамы?

Коля взглянул на Надежду, но он растеряно покачала головой. На Машку можно было не смотреть - она пыталась усесться на непривычное ложе, и это у неё не получалось. В конце концов она обратила внимание на позу Нади и села также. Ясно было, что в китайской кухне она не разбирается.

— Я думаю тоже утку - ответил он, приняв решение за всех. А мясо в вишнёвом соусе есть?

— Конечно. И свинина по сычуански - я правильно понимаю?

— Вы очень проницательны. Я даже начинаю немножко боятся такого внимания.

— Ну что Вы. Добрые цели приводят к светлому перерождению - так учит нас Путь. А ваши мысли и деяния, я уверен, служат добру.

— Я тоже так надеюсь. Но мир настолько запутан, что порой нельзя разобрать, где добро, а где злою Только недеяние несёт свободу от вольных и невольных грехов. Но, увы, - продолжал Коля эту ритуальную игру, - мы живём в эпоху не просто больших, а великих перемен. И некому позаботиться о малых сих. И наше недеяние сейчас больший грех, чем любой другой.

Линь откинул голову назад. Низким голосом он произнёс

— Какая разница черные облака или белые - ведь они одинаково заслоняют солнце.

— Ваше сердце само подскажет Вам, гдё чёрное, а где белое. Выбирай сердцем, и не ошибешься.

Николай произнёс эти кодовые для религии Бон слова. Он верил в их мудрость. И слишком часто выбирал сердцем, а не умом. Наверное поэтому и имел, то, к чему пришёл. Он знал об этом, но не мог иначе.

Наверное, искренность его фразы была той маленькой соломинкой, которая сломала шею верблюду настороженности. Николай посмотрел на буддиста и вздрогнул - Преподобный Линь склонился в низком поклоне.

Мясо и утка были вкусными. А вот китайского чая Коля не понимал. Жиденький раствор с двумя чаинками вызывал в его душе чувство горького недоумения. Тем не менее, оставив чашку и поблагодарив хозяина он сказал

— Я благодарю Вас, преподобный Линь за этот ужин. Я уверен, что вскоре смогу ответить Вам таким же угощением.

Монах степенно наклонил голову, и Николай, дождавшись пока женщины выйдут, продолжал

— Я обдумал Ваше предложение. Оно отвечает интересам наших народов. Я сделаю всё, что в моих силах. Но и Вы должны мне помочь.

— Мы готовы.

— Хорошо. Вот эта девочка. Её зовут Маша. Её надо в кратчайшие сроки обучить ритуалу и танцу. Она ничего не умеет, но она будет стараться.

— Но женщины практически не участвуют в наших ритуалах.

— А нам и не нужен действительный ритуал. У нас всё будет и проще и сложнее.

Николай стал рассказывать свой план. Нельзя сказать, что он понравился Линю. Было видно, что профанация Великого Служения не вызывает у него никакого восторга. Но он молча слушал. Потом сказал

— Может быть - это правильный путь, но отправляясь по нему Вы берете на себя много грехов этого мира. Вы готовы рисковать своим перерождением?

— Мне подсказывает сердце. Главное, чтобы наша игра не поколебала равновесия Вселенной. Наше незнание может вызвать разрушительные последствия. Я очень боюсь этого.

— Мы поможем сделать так, чтобы основы мироздания не рухнули. Мы готовы взять девочку. За три дня мы научим её основам.

Надька с Машей пришли, и Коля сказал

— Маша, ты остаешься здесь на три дня. Тебя будут учить разным вещам, но обижать не будут. Слушайся наставника Линя и тех, кого он тебе покажет. Через три дня я приеду и посмотрю, чему ты научилась. Если мне понравится, я заберу тебя, если нет -останешься здесь - пока не достигнешь успеха. Тебе всё понятно?

— Да, Николай Эдуардович. - глаза девчонки наполнились слезами. Но она сдерживалась.

— Не бойся. Тебя здесь никто не обидит. Просто научат пению и танцам. Главное, слушайся наставника.

Вошёл молодой послушник. Он удивлённо посмотрел на женщин.

— Отведи девочку в женские покои. Я позже приду и расскажу, что надо делать. Пусть подготовят платье и тетушка Ляо ждёт меня. Скажи ей, чтобы она подготовилась - у неё будет очень много работы.

— Вы можете не беспокоиться, Николай. Через три дня мы обучим её всему, что необходимо.

Дело было вечером. Делать было, соответственно стиху, нечего. Заглянув на Петроверигский и узнав, что новостей нет, Николай неожиданно оказался остановлен и выбит из ритма. Впервые за последние две недели он не должен был никуда спешить. Не было дел. Просто не было. Он ошарашено посмотрел на Надю.

— У тебя мысли есть как вечер провести? У нас есть два часа - в 10 у меня встреча в «Веселой Собаке»

— Ну и поехали туда. Там весело. Два час быстро пройдут

— Ну поехали. Будем чудить.

В «Веселой собаке» было накурено и шумно. На эстраде играл оркестр, какую-то весьма боевую мелодию. Поэты и писатели богемно сидели в своём углу и пили водку. Судя по маханию руками и нетрезвым выкрикам, выпито было уже много. Несколько пар отплясывали какой-то танец. Наверное это фокстрот, подумал Коля.

Ищенко увидал их сразу, как только они вошли.

— Ах, Наденька, закричал он, перекрывая даже громкий оркестр. - Ребята, подвиньтесь. Это же Наденька пришла.

Коля отметил, что его появление вроде как бы и не заметили. Вот так, подумал он, старый, лысый, кому я нужен. Но его уже усаживали на свободное место, поднося стул, расставляя приборы и бокалы

— Что желаете? шепотом спросил официант интимно наклоняясь к Николаю

— Портвейн есть?

— Даже португальский порто имеется, ещё из старых запасов.

— Вот и неси пару бутылочек

— Он недешёвым будет

— Справимся. Давай, давай

Компания уже шумела и извивалась около Надежды. Она, уловив разрешающий взгляд Николая благосклонно принимал комплименты и заразительно смеялась. Собутыльники вообще попались весёлые. Шутили они много, и как то профессионально - как конферансье. В целом, было хорошо. Официант принёс портвейн и это было встречено радостным ревом. Его быстро разлили и беседа потекла звонким ручьём. Как Николай понял, это были журналисты - в основном работники ведомственных газет - по типу «Гудка». Сидели они все в одном здании - на Солянке, там где потом будет академия Дзержинского. Сейчас это называлось «Дворец Труда» и было описано Ильфом и Петровым в «12 стульях.».

Коля потихоньку оттаял, и начал шутить. Ему конечно не хватало знания фактуры, но у него была фора в 80 лет. За это время накопилось множество случаев, которые вызывали смех и улыбки. Тем более, что множество этих шуток как раз и были введены в оборот этими ребятами. Он рассказал пару анекдотов, наскоро переделав их на местный лад. Они были восприняты. Он разошёлся и рассказал любимый