Во-вторых, не менее сложной является задача по отслеживанию референтов в событиях. Иногда на референта вообще не нужно указывать во втором действии: Bill drove to town and___bought a shirt
‘Билл поехал в город и___купил рубашку’ В других случаях референт обозначается местоимением, и ситуация усложняется: если в истории было несколько героев, то референтом может оказаться любой из них. Например, в предложении: Bill drove Sarah to town and__bought a shirt ‘Билл отвез Сару в город и___купил рубашку’ герой рассказа, покупающий рубашку (Билл), оказывается дальше от слова «покупает», чем другой участник событий (Сара). Но это затруднение можно обойти, используя разные местоимения и другие средства маркирования, как в предложении: Bill drove Sarah to town and she bought a shirt ‘Билл отвез Сару в город, и она купила рубашку’. Местоимение женского рода не даст нам перепутать такую ситуацию с предыдущим примером. Языки, в которых существительные разделены по родам (genders or noun classes), способны значительно более эффективно, чем английский, использовать эту стратегию. Эти примеры относятся к так называемому отслеживанию референтов в дискурсе (reference tracking in discourse), и являются простой иллюстрацией того, как потребности коммуникации могут придавать форму развивающейся грамматике. К примеру, необходимость создать способы отслеживания референтов в различных событиях могла привести к возникновению разнообразных местоимений, родов существительных и других способов маркирования согласования (agreement marking). Как отмечается, в знаковых языках коммуникант разрешает подобные проблемы, показывая знак определенного субъекта или объекта в некотором месте, и в дальнейшем просто указывая на это место, когда ему необходимо упомянуть данный субъект или объект.
Организация последовательности событий во времени и отслеживание объектов устроены гораздо сложнее, чем мы здесь рассмотрели. В решении этих проблем языки демонстрируют великое разнообразие средств. Суть состоит в том, что процессом управляет коммуникативная функция, и всем языковым сообществам, которые хотят обладать нарративами и другими сложными формами дискурса, необходимо создать грамматические конвенции, подобные описанным здесь.
6.3.2. Сложные конструкции
Усложнение дискурса приводит к появлению более сложных синтаксических конструкций, с помощью которых в одной фразе можно описать сразу несколько событий. Дискурс, описывающий развернутую последовательность событий, неточно распределенную во времени и выражающуюся различными интонационными единицами, с течением времени сокращается до относительно плотно организованных грамматических конструкций с единым интонационным контуром. Далее мы рассмотрим этот процесс более подробно. Существует три основных типа таких конструкций, которые отвечают за идентификацию, структурирование и выражение отношения.
Что касается определения референта, то здесь существует несметное число конструкций, использующих разные элементы — например, именные группы (the big green car ‘большая зеленая машина’) и составные сказуемые (will have been sleeping ‘будет спать’) в английском. Наиболее сложными конструкциями такого типа являются определительные придаточные предложения (relative clauses), поскольку они определяют референта через событие:
The man who was wearing the green coat left early ‘Мужчина, который был одет в зеленое пальто, ушел рано’
There’s that woman who was at the shop yesterday ‘Там женщина, которая была вчера в магазине’
Другие конструкции направлены на смену угла зрения и акцентирование существенных моментов, позволяющих выявить ту фигуру, которая является ключевой в повествовании:
It was the man who got robbed (not the woman, as you suppose) ‘Это мужчину обокрали (а не женщину, как ты думаешь)’
It was the girl who robbed him (not the boy, as you suppose) ‘Это девочка его обокрала (а не мальчик, как ты думаешь)’
Не будем отвлекаться на детали функционирования таких конструкций, а лишь повторимся, что они нужны для определения референтов, а их происхождение связано с расширенным дискурсом (extended discourse), что будет рассмотрено ниже.
Займемся теперь вопросом структурирования. Во всех языках есть сложные конструкции, которые соотносят события друг с другом и с их участниками сложными, но систематичными путями. К примеру, мы можем соотнести события следующими способами:
She finished1 her homework, and then she went2 to town ‘Она закончила_делать1 домашнее задание и потом пошла2 в город’
She pulled1 the door, but it wouldn 't shut2 ‘Она потянула1 на себя дверь, но та не закрывалась2’
She rode1 her bike because she needed to find2 him quickly ‘Она поехала1 на велосипеде, потому что ей надо было побыстрее его найти2’
Это лишь несколько примеров. В дискурсе и нарративах такие связки событий, соотнесенных с помощью служебных слов, которые определяют вид отношений между ними, встречаются на каждом шагу. Существует много других типов связи, и в различных языках мы сталкиваемся с огромным разнообразием подобных нечетко организованных конструкций.
Рассмотрим способы выражения отношения. Существуют специальные конструкции, позволяющие определить функции и мотивы речевого акта, например, вопросы и команды:
Close the door! ‘Закрой дверь!’ (императив).
Did you close the door? ‘Ты закрыл дверь?’ (вопрос).
Не closed the door ‘Он закрыл дверь’ (утверждение).
В других конструкциях, выражающих переживания говорящего, событие обрамляется информацией о чьем-либо психологическом состоянии или отношении. Некоторые конструкции такого типа выражают желание и намерение, многие (и с ними дети знакомятся в первую очередь) выражают актуальное отношение коммуниканта к произошедшему событию.
Самые простые из них:
I want to play Batman ‘Я хочу поиграть в Бэтмена’
I must do ту homework ‘Я должен сделать домашнее задание’
I’т trying to win ‘Я пытаюсь выиграть’
Все это можно обобщенно назвать сообщениями о психологическом состоянии других людей или отношении к происходящему. Другие конструкции из той же категории описывают эпистемические состояния. Приведем простые примеры:
I know I can do it ‘Я знаю, что могу сделать это’
I think he went home ‘Я думаю, что он пошел домой’
I believe she’ll come to the party ‘Я думаю, что она придет на вечеринку’
Конечно, к таким конструкциям относятся и сообщения о психологическом состоянии других людей.
Надо подчеркнуть, что современным детям не нужно самостоятельно выстраивать грамматику своих самых ранних сложных конструкций, так как они слышат конкретные примеры их употребления в речи взрослых (Diessel, Tomasello 2000; 2001; Diessel 2005). Это еще одно проявление общего принципа культурной диалектики, согласно которому продукты культуры постепенно усложняются с течением времени в результате социальных взаимодействий, но новые поколения просто усваивают новый продукт с помощью имитации или другой формы культурного научения (эффект храповика — the ratchet effect; Tomasello, Kruger, Ratner 1993). Решающим доводом здесь служит тот факт, что множество, если не большинство сложнейших грамматических конструкций исторически сформировались из длинных дискурсивных последовательностей. Это позволило разрешить проблемы с построением развернутых высказываний и многоактных нарративов. Далее мы в общих чертах разберем этот процесс.
