Пискнула почта. Сообщение от Нины: «Лови, как обещала, портрет Анели в большом разрешении». Данила, волнуясь, развернул файл на весь экран монитора.

Анеля стояла в полный рост в гостиной. На заднем плане в раскрытом окне пламенел закат. Рядом с девушкой на круглом высоком столике лежала книга и горела свеча в красном резном подсвечнике из киновари с уже знакомым рисунком – «узлом Изиды».

Вот оно! Подсвечник. Художник писал портрет, а свеча во время долгих сеансов горела, нагревая киноварь, из которой он был сделан. Нет никаких сомнений – Анелю убили пары ртути.

Стоп! А был ли вообще подсвечник? Если художник в горе от смерти любимой, от ненависти к сопернику просто придумал его? Указал через него в своей картине на киноварь как на причину смерти?

Данила кинулся в гугл, ища хоть какие-то следы ювелира по фамилии Лавуан, что мог сотворить смертельный подсвечник вместе с другими украшениями. Фамилия оказалась популярной среди дизайнеров и модельеров. Ювелир был только один – Жан Пьер Лавуан, трагически погибший вместе с женой Мари, отравившись парами ртути, за пятнадцать лет до смерти Анели Корсак!

«Тонкие кружева свадебного платья элегантно оттеняли черный бархат гроба. Легкая фата прекрасно смотрелась на крышке. На мой вкус, так ее применить было чуть-чуть… вульгарно, но соседи нашли, что обряд прошел весьма изысканно. Что взять с помещиков, далее Пскова не бывавших?

А я, мой друг, уже завтра поутру выезжаю в Вильно, оттуда в Кёнигсберг и далее через Краков на Париж. Ждешь ли ты меня, моя богиня? Утешишь ли своего Николя? Только на тебя все мои надежды нынче».

Приступ боли накрыл его неожиданно и необычно сильно. На бешеной скорости, как в карусели, закрутились перед глазами: малиновые пионы, дуэльные пистолеты, скачущая куда-то белая лошадь, фата на фоне черного бархатного гроба, крыса, обгладывающая художественные кисти, – морда не то в крови, не то в краске и свечи, свечи, свечи. Горящие свечи… Из дыма выходит женская фигура, взмахивает руками и торжествующе сцепляет их над головой в какое-то подобие петли. Проваливаясь в бессознательное, Данила понимает – Изида, богиня смерти и магии, празднует победу.

Папа Нины не поскупился – помещение для дочкиной галереи построил в самом центре, как раз там, где основной поток туристов, выходя из ворот Довмонтова города, течет на набережную реки Великой к ресторанам и кафе.

Любители и ценители современного искусства торопились в этот вечер попасть на первую выставку Нины, о которой вот уже целую неделю говорил весь город. На рекламу папа денег тоже не пожалел. Но, надо отдать должное, и обещанная в ней демонстрация таинственной куклы-убийцы сделала свое дело.

Выставочный зал был погружен в полумрак. На полу по его периметру вдоль стен в массивных красных подсвечниках горели живые свечи. Электрический свет прожектора освещал лишь одну композицию: огромную картину на холсте, а у ее подножия – старинный сундук и стоящую рядом куклу.

Полотно Ивана Дмитриевича Данила узнал сразу. Нина напечатала картину, увеличив ее размер. Пандора стояла у самых ног Анели. Впервые он увидел их вместе и впервые понял, что красные с холодным блеском украшения совсем не идут юной невесте, как будто выбирались они для другой женщины, для кого-то, похожей на куклу.

По залу пробежал легкий шум, и толпа стала тесниться, открывая проход. Толстый парень, обвешанный фотоаппаратами, наступил Даниле на ногу и не заметил этого в азарте поиска лучшей точки для кадра. Данила отступил в сторону. Работает человек, не надо мешать.

По проходу шла Нина. Белый шелк платья, такой же, как на кукле, вбирал в себя свет подсвечников и на складках отливал алым. Распущенные блестящие черные волосы на мгновение обдали Данилу знакомым ароматом лаванды и чуть-чуть цитрусовых, заставляя задержать дыхание. Нина прошла к картине. Три фигуры в одинаковом белом. Зал замер.

– Эта история началась более ста лет назад. На картине нашего земляка Ивана Васильчикова … – Нина начала свое представление, а Данила смотрел и думал, что обязательно сделает для нее камею из киновари. Этот камень ей к лицу. Только надо выбрать темно-красный образец минерала, а может, лучше сделать нитку бус? Зачем напоминать ей об Анели? Да, точно, крупные бусины с тонким узором и такой же браслет. Он уже стал рисовать в своем воображении этот узор и не сразу заметил, что Нина читает какую-то старую желтую бумагу:

«Мой любимый Николя! Жизнь без тебя потеряла всякий смысл. Ты не пишешь, и я готова бросить все и лететь к тебе в эти страшные русские леса. Ты забыл меня подле своей невесты? Я надеюсь, ей нравится носить мою камею и зажигать перед сном свечу в моем подсвечнике. Я делала их своими руками, вспоминая уроки моего бедного отца и думая о любви к тебе. Я ревную. Я страдаю. Я жду твоего письма и надеюсь на нашу встречу. Твоя огненная Изида».

– Это любовное письмо я нашла в сундучке с куклой, нераспечатанным, и вскрыла, да простит меня автор. Его написала Исидора Лавуан, основательница модного дома «Пандора». Одна из самых богатых женщин Франции, которая вложила значительный вклад в создание модной индустрии в начале прошлого века.

В голове запульсировала тонкая игла боли. Данила привычно сжал руками виски. Пандора, Изида, Исидора. Ну конечно! Дочь ювелира Лавуана, обученная отцом мастерству резьбы по киновари. На горе ему обученная. Все сложилось. Киноварь, странная смерть от паров ртути супругов Лавуан – родителей Исидоры, такая же смерть Анели.

Нина картинно бросила письмо к ногам.

– Письмо адресовано князю Николаю Александровичу Новицкому, представителю одного из знатнейших родов России, и жениху Анеле Корсак, загадочным образом умершей накануне свадьбы. Виновницей ее смерти и по сей день на Себеже считают вот эту куклу. На ней лежит магическое заклятие. Как знать, может быть, наложенное в Париже…

Она же не знает! Нина ведь ничего не знает про то, что парижские подарки князя были смертельными для его невесты и подсвечник был совсем не случайно изготовлен из киновари…

– Глупости это. –  На Данилу обернулись стоящие рядом. –  Анеля умерла, отравившись парами ртути. – Данила прокашлялся и повторил громче: – Ее убила киноварь, из которой Исидорой Лавуан был сделан подсвечник в подарок невесте князя. – Он схватил один из ближайших к нему красных подсвечников и поднял над головой. – Если бы вот этот тоже был из киновари, вы бы все завтра к вечеру скончались от сильной одышки и острой дыхательной недостаточности.

Кто-то вскрикнул, кто-то рассмеялся. Нина схватила Данилу за руку и потащила вон из зала. Остановилась только где-то в служебном коридоре галереи:

– Ты сорвал мне открытие! Я все на магии куклы выстроила, а ты «ртуть», «киноварь»… Кому на фиг это нужно?!

– Ты не поняла. – Данила осторожно освободил свои пальцы из цепкой и неожиданно сильной ручки Нины. – Исидора Лавуан – убийца. Мы теперь знаем, кто убил Анелю.

– Ну и что? Мне-то какая польза от этого? Кукла, приносящая магическую смерть, – вот что привлекло зрителей на мою выставку. А кто захочет смотреть на куклу, сделанную убийцей?

Данила смотрел на раскрасневшееся лицо Нины. Несколько волосинок выбилось из прически и прилипло к щеке, а одна лезла в рот, и Нина ее постоянно отплевывала. Глаза, густо подведенные черным, в жанре хоррор, смотрели зло и казались пустыми провалами. От запаха лаванды и чуть-чуть цитрусовых ему стало душно. Он осторожно обошёл Нину и пошёл искать выход.

В доме первым делом раскрыл нараспашку все окна и двери. Хотелось свежего воздуха. Забил в поиске генеалогического дворянского сайта «Николай Новицкий» и только собрался пойти поставить чайник, как услышал за спиной знакомое легкое цоканье шагов по каменной плитке ступеней. Точно такое же, как той ночью. Бросило в холодный пот. Медленно обернулся. У порога сидел кот: морда седая, рыжая шерсть клочьями. Взглянул внимательно зелеными глазищами и захромал к Даниле на трех лапах, стуча по полу выпущенными от старости когтями. Передняя – распухшая, на весу.