Волна блестящих черных кудрей окутала ее плечи. Данилу обдало незнакомым пряным запахом женских волос с легким ароматом лаванды и чуть-чуть цитрусовых.  Он стоял ошеломленный происходящим. Нина шагнула ближе, убрала прядку волос с его лба, посмотрела прямо в глаза и, приблизившись, шепнула на ухо, щекотнув теплым дыханием:

– Работай, Мастер. – Развернулась, собрала распущенную копну волос резинкой в хвост, распорядилась: – Платье мне с куклы сними, я новое сделаю.

Данила даже не рассказал ей о своих ночных открытиях. Да и что тут рассказывать? Вот если бы он узнал настоящую причину, от которой умерла Анеля. Не от колдовского же заговора, в самом деле!

– А пятна крови на полу? А разбитая идолом башка? – заворчал дед.

Данила лишь молча отмахнулся.

– Нина, ты знаешь такого художника Васильчикова? Вроде наш, псковский.

– Если местный, найду, – бросила уже на выходе Нина и сбежала по ступенькам в сад.

«Вчера стал свидетелем занятной сценки. Заснул после обеда в садовой беседке и случайно услышал объяснение в любви. Учитель рисования Васильчиков, я писал тебе о нем, оказывается, влюблен в мою невесту. Каково? Он на коленях просил ее убежать с ним. А дурочка Анеля, совсем еще дитя, и смеялась, и плакала, и утешала его. Так мило. Даже жалко стало их».

Файлы картин Васильчикова, вместе с его краткой биографией, пришли от Нины на почту через несколько дней. В основном пейзажи. Художник любил писать закаты в багровых тонах. Несколько портретов помещичьих семейств. Данила лениво листал фотографии, снятые Ниной в какой-то маленькой галерее. Прав князь, неплохой живописец был этот Иван Дмитриевич. Вот эта рыжая девушка в белом очень удачная работа. Нина сняла картину крупно, практически обрезав фон, оставив лишь лицо и часть фигуры. Юная модель, почти девочка, застенчиво улыбалась. На груди камея. Какой-то ярко-красный камень, практически алый, с алмазным блеском, прекрасно оттененный серебром отделки. Данила наехал, увеличивая изображение, и четко увидел тот самый рисунок, что был и на камее куклы, – фигурку с головой-петлей.

Ну конечно! Данила постучал себя по голове. Болван. Это же «Узел Изиды». Как сразу не сообразил.

– Как бы ты сообразил, если увидел его на черном камне? – утешительно буркнул дед. – Ведь этот амулет египтяне делали только из красного камня. А ты бы поскреб чем пандорину-то камею. Сдается мне: не побежалость1 ли там?

Данила метнулся в мастерскую, схватил первое, что острое под руку попалось, – шило и аккуратно, с самого края начал царапать черный камень. Красная полоска появилась сразу.

– Дед, а ведь это киноварь! Прав ты, оксид ртути за эти годы вполне мог появиться, хранили как попало, похоже, куклу. Украшения у нее из такой же алой киновари сделаны, как и на картине. Ты понимаешь, что это значит? Рыжая девчонка на картине – это Анеля Корсак, та самая невеста князя N.N.

– Князь, а подарил невесте не бриллианты и золото – дешевую киноварь да серебро. Отравить замыслил никак?

– Как ты украшениями отравишься? Киноварь ведь не чистая ртуть. Да и не такая уж она и дешевая.

– Не алмаз, однако. А отравиться можно, если носить не снимая да в жару. Но не до смерти, конечно. А вот еще знающие люди говорят, что киноварь очень любили колдуны для разных там обрядов пользовать. Опять же рисуночек у тебя непростой на камее. На браслете он же повторяется?

– Угу. – Данила тоже не мог понять, зачем ювелиру пришла в голову идея изобразить на украшениях для юной девушки древний египетский символ богини Изиды. Красоты никакой. Разве что как оберег? Но где Древний Египет, а где Париж девятнадцатого века?

– Что там твоя колдунья говорила-то про заговор на смерть? – Дед подсел на магическую тему, теперь так просто его не собьешь.

– Нина не колдунья.

– Так она же потомственная ведьма? Сама хвасталась. А что, версия вполне реальная. В Париже, небось, тоже маги да волшебники водились, алхимики там всякие…

– Если хочешь о реальном поговорить, то чувствую я, что не случайно князь в подарок своей невесте ртуть привез.

Данила прыгал с сайта на сайт, выхватывая нужную информацию: «Киноварь опасна при нагревании, так как выделяет сернистый газ, ртуть и ее пары», «При остром отравлении парами ртути появляется рвота, боли в животе, повышение температуры тела, чувство страха, судороги. Пораженный становится нервным, раздражительным. Если вовремя не начать лечение, летальный исход гарантирован».

«Невеста моя, чем ближе к свадьбе, тем скучнее и дурнее выглядит. Ходит вялая, бледная, с вечными жалобами на нездоровье и в дурном настроении. Силы у нее, похоже, есть только на занятия живописью. Пишет пионы, которые заполонили весь сад, вечно измазана красными красками. Со мной молчит. Дикарка.

Г-н Васильчиков тоже все избегал меня, а намедни встретил, когда я был один на прогулке, и стал умолять, чтобы я расторгнул помолвку. Смешно сказать, обвинял меня в ухудшении здоровья его дорогой Анели. Я посоветовал ему прекратить их бессмысленные уроки живописи, ей они не идут на пользу, и невеста моя, увы… явно не одарена талантами.  Так он, представляешь, дорогая, вызвал меня на дуэль! Какое глупое мальчишество! Я, конечно, поступил благородно, сделал вид, что не расслышал его. Но как же я устал здесь от этих вульгарных манер. Видит бог, какой ценой я должен расплачиваться за грехи своего отца-картежника. Если бы не мое бедственное положение, завтра бы расторгнул эту помолвку».

Данила закончил работу над куклой. Завтра открытие выставки. Новое платье, присланное Ниной накануне, сидит идеально. Расколотый фарфор головы склеил так, что еще сто лет не развалится. И под густыми волосами совсем не видно «шрамов». Очищенные от черной пленки украшения играют алыми капельками на белом шелке. Кукла смотрит на Данилу внимательно, с легкой улыбкой на розовых губах.

Он вспомнил, как удивил и обрадовал Нину своим открытием киновари и тем, что на кукле оказались миниатюрные копии украшений Анели. Правда, его версия смерти невесты от отравления ртутью ее только расстроила. Сказала, что ей плевать, от чего и как сто лет назад кто-то там помер. Заговоренная на смерть настоящая кукла-пандора из Парижа – вот что привлечет внимание публики к ее выставке.

Но Данила уже не мог перестать думать о судьбе Анели, размышлять над причиной ее смерти. Если убрать в сторону магический вариант, то что остается? Неизвестная инфекция или наследственная болезнь? Возможно. Но если бы умер кто-то еще в семье или в окружении, то и легенда про заколдованную куклу не появилась бы. Предание однозначно связывает смерть девочек с куклой.

Что остается? Ртуть. И в дневнике князь жалуется, что Анеля не в духе, усталая. Но дед прав, Анеля не могла до смерти отравиться киноварью, даже если бы носила свои украшения с утра до вечера. И смерть сестренок этим не объяснишь.

А если она умерла, отравившись красками, сделанными из порошка киновари? Они ведь активно использовались художниками в то время. Князь пишет, что Анеля любила рисовать красные пионы. Может, девочка в творческом запале брала кисть в рот. А что? Так многие делают. Стоп, а ее сестры что, тоже любили порисовать красненьким?

Мог Васильчиков быть виновным в их смерти? Наверняка ведь знал, что краска у него ядовитая. Не предупредил? Но он же испытывал нежные чувства к Анели. В отличие от князя. Этому от нее только деньги были нужны. Неужели историю с отравлением киноварью задумал все же он? Подарок ведь его. Почему именно киноварь?

Но князю смерть богатой невесты совсем не выгодна. Денежки-то адью… А если он рассчитывал на то, что она продержится подольше и умрет уже после свадьбы? Чем дольше носить камею с браслетом, тем сильнее можно отравиться ртутью. Но так ведь могло продолжаться годы.