Он разъясняет мне, как кататься, показывает, как ставить лыжи, как тормозить и поворачивать. Сначала на себе, а потом помогает мне.

И каждое его прикосновение заставляет сердце биться чаще, вызывает мурашки. Хорошо хоть, на мне несколько слоев одежды, и я старательно делаю каменное лицо, будто мне все равно. Надеюсь, Рокотов купится.

Блин, ну почему прикосновения Артура не вызвали во мне и тысячной доли тех ощущений, что я чувствую теперь? Точнее, его прикосновения мне вообще были безразличны.

А еще… меня не покидает смутное подозрение, что Рокотов нарочно вызвался побыть моим инструктором, чтобы меня полапать как следует. Вон как старательно помогает, не упускает возможности направить, помочь руками, приобнять.

Вглядываюсь в него украдкой, но он вроде полностью сосредоточен на объяснениях. Хм. Наверное, я надумываю, и он просто искренне хочет помочь. Может, и правда подметил что-то, чего я не увидела в Артуре в силу неопытности.

— А теперь главное в катании, — поднимает указательный палец жених.

— Баланс, да? — делаю догадку я, вспоминая первые слова Артура.

— Нет, Кира. Мы будем учиться падать.

— Что-о-о? — Мои глаза округляются сами собой.

— Не говори, что ты надеялась кататься без падений.

— Нет, но я уверена, — сдержать смешок не получается, — что я превзойду рекорд Натальи по падениям и без дополнительного урока.

— Вот именно, — назидательно и строго смотрит на меня жених. — И я хочу, чтобы твои падения были максимально безопасными. Как у меня в свое время.

— У тебя? — Я поражаюсь еще больше.

— Что тебя так удивляет? Ты думала, у меня все получилось с ходу, и я не падал?

— Ну… да, — откровенно признаюсь я.

Почему-то Рокотов мне видится именно таким, у которого все получается сразу и на отлично. В учебе, спорте, потом и в работе.

Особенно в работе. Да что там, он по ходу родился со смартфоном в руках, в пять лет уже приторговывал акциями, а в семь купил свою первую компанию. Ну, и пошло-поехало.

Вон как с ходу решает проблемы по телефону, я ведь слышу иногда его беседы. Меня от его делового тона аж пробирает. Ух, какой он во время этих разговоров! Решительный, уверенный, собранный. Впечатляющий.

Разумеется, благодаря досье, я знаю, что ему пришлось очень много работать, чтобы достигнуть такого успеха.

— Кира, ты тут? — щелкает пальцами перед моим лицом Рокотов.

— А? Да-да, прости, задумалась.

— Скажи мне, как бы собираешься падать?

Э-э-э… странный вопрос. Представляю себе эту ситуацию.

— Ну, наверное, назад, на спину.

Рокотов качает головой.

— Неправильно.

— Почему?

— Обычно люди приседают и ложатся на спину из страха, но в этом случае лыжи не останавливаются, а едут дальше.

Вон оно что, об этом я и не подумала.

— Я поняла.

— Палки тоже не помогут, — продолжает Рокотов. — Ладно, если просто сломаешь пополам палку, не страшно, но так можно травмировать себя.

Мое лицо вытягивается. Травмировать? Мы так не договаривались!

— И не ищи себе подушку в виде инструктора или другого человека, — тон жениха максимально серьезен, но глаза смеются, — особенно, если они не ожидают подвоха.

Я тут же представляю, как качусь с горки, на полном ходу вписываюсь в Рокотова, и мы оба валимся в снег. Стою и хихикаю.

— Ну, и как тогда падать? — беру себя в руки.

— Какая кость у человека самая крепкая? — задает он встречный вопрос.

— Бедренная, — отвечаю не задумываясь.

Вижу, как во взгляде Рокотова скользит уважительное удивление.

Приосаниваюсь. А ты что думал, я в голову только ем?

Не, на самом деле просто недавно услышала это в каком-то видео, так бы не ответила. Но жениху об этом знать не обязательно, пусть думает, что я всегда такая умная.

Дальше оказывается, что при падении нужно сгруппироваться, чуть присесть, максимально прижать руки к груди и заваливаться на бок, на бедро.

О как.

Более того, Рокотов старательно демонстрирует все это, показывает, что делать с лыжами и так далее.

Мы потихоньку пробуем все, что он рассказал, на практике, постепенно катимся с горки. Жених внимательно следит за мной, спокойно поправляет раз за разом, когда ошибаюсь. На его лице вообще ни тени нетерпения или раздражения.

Он что, пьет валерьянку литрами? У меня бы уже задергался глаз, но он инструктор от Бога.

Из него бы вышел хороший учитель. И отец. Интересно, почему он не хочет детей? Страшно хочется его расспросить прямо сейчас, но не стану. Все равно не ответит. Замкнется, как обычно это бывает, когда я задаю неудобные вопросы.

— А теперь сама, — говорит мне Рокотов. — Я скачусь чуть ниже, буду следить оттуда.

Я любуюсь, как мастерски и красиво он съезжает вниз метров на пятьдесят, а то и больше. И… сразу чувствую себя неуютно без его поддержки. Страшненько!

Стою и не решаюсь.

Рокотов поднимает руку, машет, мол, давай, съезжай.

Фух. Три, два, один…

Я отталкиваюсь и качусь, набирая скорость. Вижу впереди какой-то бугорок и поворачиваю, чтобы его обогнуть. Только вот не рассчитываю градус поворота, и вот меня несет прямо на дерево справа от склона.

Все дельные мысли как-то разом выскакивают из головы, и только в последний момент я вспоминаю, как падать. Группируюсь и заваливаюсь на бок.

Несколько метров меня тащит вперед в таком положении, и я останавливаюсь буквально в нескольких сантиметрах от внушительного ствола дерева.

Лежу. В ушах звенит от адреналина, кровь мчится по венам и приливает к лицу. Пытаюсь подвигаться. Все в порядке. Обошлось.

Какое-то время прихожу в себя, громко дыша, а потом страх уступает место радостному удовлетворению. На лице сама собой возникает улыбка. Я смогла! Я не только прокатилась, но и правильно упала! Кто молодец? Я молодец!

Смотрю вверх, на огромную ветку, покрытую снегом. Пытаюсь привстать и нечаянно стучу лыжей по стволу. И… снег летит прямо мне в лицо.

В этот момент надо мной склоняется Рокотов. Мне приходится прочистить лицо, чтобы его увидеть.

— Ты как? Все нормально? Не ушиблась? — Он берет меня за плечи, помогает подняться, встревоженно в меня всматривается.

Я снова двигаю плечами, бедрами, коленями. Нет, пострадало разве что чувство собственного достоинства, а так все в порядке.

Блин, какое Рокотову спасибо, что объяснил, как правильно падать! Иначе я бы точно вписалась в ни в чем не повинное дерево.

Между тем снег падает и с ветки повыше, только теперь прямо на шапку жениха и на его лицо.

Я стою и смеюсь с его чертыханий и попыток очистить снег.

— Нет, все отлично! Спасибо! — заявляю от души и… обнимаю его.

Во взгляде жениха читается явное недоумение. Мол, ты головой повредилась, что ли?

— Прости, — лепечу я в максимальной близости от его лица, — это от избытка эмоций.

Пытаюсь отодвинуться, но куда там. Рокотов рывком притягивает меня к своей груди, смотрит серьезно-серьезно. Его правая ладонь — и когда только успел снять печатки! — скользит по моей щеке, а потом он впивается в мои губы поцелуем. Сначала я чувствую холод от снежинок, которые мгновенно тают, уступая месту огню, что поднимается изнутри.

Однако внутренняя сирена в этот раз срабатывает до того, как я успеваю поплыть, и я отпихиваю Рокотова от себя.

— Максим! — свожу брови на переносице.

— Избыток эмоций, — разводит он руками, хитро прищуриваясь, и меняет тему: —Ну что, пойдем на подъемник или ты уже накаталась?

— Пойдем.

Какой накаталась? Я только вошла во вкус!

Рокотов больше не отпускает меня от себя, постоянно рядом. И чаще чем обычно скользит по мне взглядом. И во время катания, и позже, во время обеда с Вайсманами.

Обычно его взгляд непроницаемый, но сегодня — задумчивый.

Вот бы еще понять, что у него на уме…

Глава 36. Горячо

Кира

После обеда мы снова возвращаемся на склон.