Я никогда не думала, что можно так устать отдыхая. После такого отдыха нужен дополнительный отдых.

Однако накаталась я вдоволь. Как и нападалась.

А еще Рокотов одарил меня комплиментом. Так и сказал:

— Ты умничка, у тебя отлично получается.

И при этом я не услышала ноток сарказма или иронии в его голосе.

Честно, я ждала, что после этих слов из-за деревьев выглянет динозавр. Ну, в крайнем случае расцветут подснежники.

Рокотов похвалил… меня? Какая муха его укусила? С утра кидал предъявы, а тут его вдруг перемкнуло. Неисповедимы пути мужских мыслей.

Мы возвращаемся со спуска домой, и больше всего мне хочется забуриться на диван и притвориться невидимой, но вместо этого мы собираемся и идем к Вайсманам.

Во время ужина сижу как сонная ворона, не могу дождаться, когда Рокотов вдоволь наговорится с Августом Адольфовичем.

Они уходят в гостиную, а мы с Натальей остаемся в столовой.

— Давайте я помогу прибрать со стола, — предлагаю ей.

В этот раз она не отказывается от помощи, и мы споро убираем тарелки.

Вскоре в столовой снова чисто, а на столе дымятся наши кружки с чаем. Я рассматриваю плавающие в жидкости лепестки каких-то цветов и вдыхаю аромат: пахнет просто крышесносно. Периодически прикладываю руки к бокам кружки — грею пальцы.

Вроде в помещении и не холодно, а меня немного знобит. Наверное, все-таки перекаталась.

— Кира, — заговаривает Наталья, — я хочу сделать сюрприз Максиму перед отъездом: приготовить его любимые русские блюда. Только вот забыла, что он любит больше: фаршированные перцы или голубцы.

Я подвисаю, и через пару секунд отдергиваю пальцы от кружки.

Горячо!

И в прямом, и в переносном смысле.

Сердце начинает стучать как бешеное. Поди пойми, это простой вопрос без подвоха или проверка? То ли он и правда больше любит что-то одно, то ли и то и другое, то ли и вовсе ничего из этого.

Наталья смотрит на меня с доброй улыбкой на лице, а я лихорадочно роюсь в памяти. Что там в досье в разделе «Еда»? Хоть убей, не помню там упоминания чего-то подобного в списке любимых блюд. Или нелюбимых.

Ладно, была не была.

— Максим больше по стейкам, — улыбаюсь в ответ. — От хорошего куска мяса минимальной прожарки он точно не откажется.

— Да? — будто бы удивляется Наталья. — Наверное, мои данные устарели. Слишком давно мы не виделись. Хорошо, приготовлю мясо. Спасибо, Кира.

Дальше беседа течет плавно, и минут через двадцать Август Адольфович заходит в столовую вместе с Рокотовым.

Он выглядит довольным. Значит, их разговор прошел успешно.

Я выдыхаю. Наконец-то этот день закончился.

Мы прощаемся, договариваемся позавтракать вместе и выходим.

Под ногами скрипит снег, с неба на землю красивой белой пеленой падают снежинки. Я поднимаю голову и любуюсь их причудливой игрой под светом фонарей.

Поворачиваюсь к Рокотову и озвучиваю то, что меня удивляло с самого начала, но оформилось в слова только сейчас.

— Максим, а зачем вообще все эти проверки? Ну честно, скажи мне какая-то пара, что собирается пожениться, мне бы и в голову не пришло проверять, так это или нет.

— Когда в дело вступают большие деньги, это всего лишь мера предосторожности, Кира. Ты думаешь, Вайсмана не пытались так обхитрить? Пытались. И не только его.

— Почему вообще так важно, женат ты или нет? Ну, или не ты, любой другой успешный предприниматель?

— Потому что трудоголик-одиночка в целом непривлекательная фигура для потенциальных инвесторов. Для успешных инвесторов семья и дети — это показатель того, что человек будет расти, потому что больше замотивирован.

— Что-то я не заметила в тебе недостатка мотивации, — хмыкаю я. — Даже наоборот.

— Всегда есть исключения, — пожимает плечами Рокотов. — Ну, и потом, считается, что когда есть кому передать свое дело, человек более ответственно к нему относится. И так далее. Тут много деталей, Кира, которые важны инвесторам.

М-да, ох уж этот большой бизнес. Там свои правила. Жесткие и, как по мне, не всегда разумные. Хотя кто я такая, чтобы об этом судить.

Перевожу тему, делюсь нашей беседой с Натальей.

— Проверяла, — качает головой Рокотов. — Но ты молодец, хорошо справилась. Сейчас я ровно отношусь и к тому, и к другому. Но в детстве ненавидел эти фаршированные перцы, всегда доставал мясо, а сам перец оставлял на тарелке.

— И я. Голубцы заходят получше.

— И мне. Но не сказать, чтобы люблю их, потому что…

— Нет ничего лучше хорошего куска мяса, — продолжаю я за него, и мы оба смеемся. Я и сама люблю мясо, правда, средней прожарки.

Еще какое-то время болтаем ни о чем. На какое-то время даже появляется ощущение, что мы и правда пара, которая обсуждает прошедший день и делится своими мыслями.

Однако вот и дверь нашего домика.

— Ты уверена, что хочешь спать на диване? — еще раз уточняет Рокотов после того, как мы заходим внутрь. — Можем лечь вместе в спальне.

И очарование нашего разговора куда-то испаряется. Вот как он умудряется одной фразой все испортить?

Лечь вместе. Ага, щас. Спасибо, уже попробовала, больше не хочу.

— Уверена.

Я топаю в спальню, переодеваюсь, затем достаю из шкафа второй комплект белья, подушку и одеяло, возвращаюсь в гостиную. Застилаю себе место, накрываю сверху покрывалом.

— Разведешь камин? — прошу Рокотова.

Он кивает, и вскоре по стенам комнаты скачут блики от огня. Дрова трещат еще приятнее, чем я себе представляла.

— Я за чаем. Тебе сделать?

— Сделай.

Я бреду на кухню, наливаю две кружки и возвращаюсь обратно. За это время он тоже успел переодеться. Теперь на нем штаны и белая футболка, которая нисколько не скрывает его мускулистую фигуру.

Забираюсь с ногами на диван. Рокотов садится рядом.

Он что-то рассказывает, и если поначалу я включаюсь в беседу, то потом так согреваюсь, что мысли текут лениво-лениво. Хочется просто молчать и слушать треск дров.

— Уронишь, — тихо говорит Рокотов, забирает из моих рук пустую кружку, ставит ее на столик рядом с диваном. Свою тоже.

Оказывается, я умудрилась уснуть и положить голову ему на плечо.

Приподнимаюсь, но он кладет свою ладонь на мое бедро, властно удерживает. Даже сквозь ткань я чувствую тепло его руки, и дыхание учащается.

— Максим…

— Тшш, иди ко мне.

Рокотов прижимает меня к себе и скользит губами по шее, прикусывает мочку уха. От его горячего дыхания по шее вниз ползут мурашки, и я невольно обвиваю его шею руками.

Он будто только этого и ждет. Накрывает мои губы своими и опускает меня на диван, на спину. Прижимает своим весом так, что мне уже не дернуться.

Поцелуй становится все более требовательным, а его рука жадно исследует мое тело и вскоре скользит вниз, туда, куда я обещала себе никогда его не пускать.

А-ах… Сдержать стон удовольствия не получается, от возбуждения кружится голова, и я все превращаюсь в оголенный нерв, выгибаю спину.

— Кира!

Я приоткрываю глаза и вижу перед собой тлеющие в камине дрова и Рокотова.

— Все хорошо? — хмурится он. — Ты уснула, а потом начала ворочаться. Что-то приснилось?

О боже… Приснилось, еще как! Лицо заливает краска. Похоже, я все-таки отрубилась, пока он что-то рассказывал.

— Ага, — вру на голубом глазу, — снова упала на лыжах, больно ударилась.

Даже если умудрилась застонать вслух, пусть считает, что это от падения.

Блин, стыдно-то как! Я готова провалиться сквозь землю, но Рокотов вроде ничего не понял.

— Ясно. Ладно, пойду спать. Спокойной ночи.

— Спокойной…

Я бреду в ванную, надеваю ночнушку, возвращаюсь и ворочаюсь, пытаясь найти удобную позу. Перед глазами так и стоит незаконченный сон. Такой реальный, почти осязаемый. Офигеть.

Слава богу, это только сон.

Еще какое-то время я поворачиваюсь с боку на бок, но в итоге засыпаю.

Меня будит стук в дверь. Слышу приглушенный женский голос:

— Кира, Максим, это Наталья.