Зрители захлопали в ладоши, и Велимир, спохватившись, последовал их примеру. Князь благодушно взирал на шестерку, пару раз соединив ладони. Жрецы отвесили ему поклон, и старательно пятясь, унесли чашу прочь. Богуслав поднялся со своего трона.

– Добрые люди, сегодня настал новый праздник середины лета, время равноденствия. Мы возносим благодарность нашим небесным покровителям. Боги отвечают нам, их милость всё так же велика. Пейте же, ешьте, разделите друг с другом радость этого дня! – князь воздел руки, воодушевленно оглядывая своих подданных.

Веселый гомон разнесся, и множество людей расселись за длинные столы, по заведенному порядку установленные под углом к княжескому. Иные отправились на капище, а кто-то – бродить по праздничной ярмарке. Велимир отведал несколько явств, и дождавшись, пока застольные разговоры увлекут окружающих, незаметно поднялся со своего места.

В стороне от постамента разгорался спор. Несколько купцов и подмастерий толпились с недовольством поглядывая на старческую сухощавую фигуру в белом балахоне, по рукавами и вороту которого густо краснели вышитые руны и черты. Вязь превращалась в череду перевернутых бычьих голов и символов изобилия. Надменная усмешка искривляла уста жреца Велеса. Перед ним в поклоне гнул спину очередной из купцов, вручив увесистый мешочек в скрюченные пальцы. Старик взвесил в ладони подношение и его кустистые брови приподнялись.

– Маловато будет, Доброслав, ой маловато. Обидишь таким Велеса, – проскрипел жрец.

– Да как же, батюшка Радош? – купец стянул шапку, обнажив светлые кудри. – Прошлое равноденствие столь же жертвовали.

– Коль хочешь, чтобы небесный владыка благосклонен был, так и ему жертва хорошая треба, – обнажил зубы жрец.

Склонив голову купец похлопал по поясу, нащупывая второй, куда более худой кошель. Сжав его так, что побелели костяшки, он посмотрел в водянистые глаза старца, который уже вновь протягивал жаждущую ладонь. Мужик беспомощно огляделся, встретив понимающие взгляды своих собратьев, что после хмуро и злобно обращались в сторону старца. Сникнув, купец протянул остаток своих денег, мгновенно исчезнувший в хватке велесова прислужника. Велимир сморщился. Не впервые он видел, как жрецы требуют все больше и больше, с жадностью стервятников набрасываясь на добычу.

Он покинул гуляния и неторопливо направился к высящимся идолам, надеясь, что обнаружит там своего друга. Его ожидания оправдались. Прямо в траве, подогнув одну ногу под себя и опираясь на колено второй ноги подбородком, сидел Деян. Возмужавший сын воеводы не уступал в росте княжичу, который пошел статью в своего отца. Растрепавшиеся волосы в свете дня играли медными бликами, карие глаза ярко выделялись благодаря светлой коже, которая сохраняла свой оттенок несмотря на множество проведённых на жаре дней. Еле виднелась россыпь светлых веснушек. На лице застыла гримаса, наполненная мрачной задумчивостью.

– Такой день, а ты избегаешь веселья, – молвил Велимир, заметив, как погруженный в свои мысли Деян вздрогнул.

– Не знал, что княжичу настолько нечем заняться, что он меня преследует, – язвительно отозвался он.

– Есть, конечно, – невозмутимо ответил княжич. – Но я бы хотел веселиться со своим другом, а он почему-то не похож сам на себя. Не расскажешь, что случилось?

– А ты сам не видишь? – зло бросил Деян. – Все делают вид, что всё как прежде. Нет, лучше, чем прежде! Разве не смешно? От того, как мы обходимся с теми, кого твой отец прозвал нечистыми, мы же и страдаем. Только сейчас, когда нас перестали спасать добрые духи, оказалось, что опасностей вокруг куда больше, чем мы замечали.

Велимир чуть сдвинул брови, выслушивая друга.

– А жрецы? У них стало больше власти – но в них стало меньше веры, – Деян махнул рукой в сторону. – Смотри! Как бы не скрывали идолов под лентами и тканями – они гниют, стремительно разрушаются. Разве это не знак, что всё идёт не так, как должно? Пока порядок не изменился, фигуры богов были прочны и чисты. Смотри же!

Княжич бросил взгляд на фигуры, укутанные самыми прекрасными отрезами ткани, что создавали мастера княжества. Лик Догода – повелителя ветров – пересекла трещина, фигуру Святобора – божества лесов – покрыли мелкие пятна гнили. Нахмурившись, Велимир заметил подобные повреждения и на других. Из священных символов богов, они превратились в обычные куски древесины и постепенно разрушались.

– Надо сообщить отцу о том, что жрецы плохо выполняют свои обязанности, – задумчиво пробормотал он.

Деян подскочил, дернув княжича за руку. В карих глазах блеснул гнев.

– Ты не слышишь, что я говорю? Дело не только в жрецах – это лишь внешнее, оболочка того, что с нами творится! Твои сыновьи чувства сделали тебя слепым?

– Я услышал тебя, а ты не смей говорить со мной подобным тоном. Забыл, кто я? – холодно молвил, вырвав свою руку, Велимир и воззрился в искажённое лицо Деяна. – Мой отец верно поступил, решив обезопасить нас от опасности нелюдей. А ты, кажется, и в этом видишь заговор!

– Какой заговор? – оторопел Деян. – Князь огульно обвинил каждого из духов в своём горе. Не зная, что на самом деле случилось с княгиней, он заставил расплатиться за потерю всех. Разве это справедливо? Скажи, ты вправду так думаешь?

– Я на своей шкуре испытал довольно, еще в детстве. Напомнить тебе, как одно из этих чудовищ попыталось выкрасть и меня, и сестру? Не успели мы отгоревать потерю матери, как в наш терем ворвалась незваная гостья с крыльями за спиной. Она успела вынести нас за пределы двора, а у меня было недостаточно сил, чтобы отбиться, и защитить маленькую Цветану. Если бы не предусмотрительность отца, плохи были бы наши дела. Они атаковали злодейку, вынудив оставить нас, и сбежать подыхать от ран. Коль бы нас не стерегли, верно, и костей бы не осталось, – быстро проговорил Велимир. – С той поры я дал зарок, что не позволю ни одному злодею одолеть меня.

– Если эта крылатая мечтала вас убить, почему она не сделала этого сразу? У нее было с лихвой времени, коль удалось пробраться незамеченной мимо охраны, и попасться лишь с двумя вопящими детьми на руках? – возразил Деян. – Я не помню того дня, но разве ты сам не задавался вопросами? Почему твои слова так похожи на речь твоего отца?

«Когда мы стали настолько чужими? Почему он видит только плохое в том, как изменилась наша жизнь?» – мелькнула мысль в голове Велимира. На лице Деяна он видел упрямое выражение, а значит спор их вряд ли может затухнуть сам по себе. Развернувшись, чтобы не наговорить ничего лишнего, он зашагал к воротам. Единственное, чего ему хотелось в этот миг – оказаться как можно дальше от побратима. К собственному неудовольствию, он ощущал, что слова сына воеводы в чем-то были верны.

Ноги принесли Велимира к внешней стене, в месте, где она примыкала к каменистой гряде – естественной защите столицы с севера. В этом местечке они с Деяном, будучи мальчишками, тайком закрепили несколько обломков от перекованного оружия. Кузнец готовил их на выброс, не желая ухудшать добротность следующей своей работы хрупкостью неудачных проб. Для побратимов же они сослужили прекрасно, выдерживая вес как ступеньки лестницы. Мальчишки не раз пользовались этим путем, исчезая из города незамеченными.

Теперь же Велимир впервые сбегал один.

Спуск по камням с внешней стороны привычно ложился под ноги. Ругнувшись про себя, когда сапог проскользил на последнем приступке, он замер. Издалека доносился шум праздника, на посту неразличимо тихо переговаривались солдаты. Велимир осмотрелся, и неожиданно нахмурился – внизу, с внутренней стороны стены мелькнула белая фигура женщины. Незнакомка затаилась на крыше одного из близлежащих домов, прижавшись к бревенчатой стенке перехода между ярусами. Её внимание было полностью поглощено картиной гуляний, разворачивающейся внизу. Скрытое в тени лицо не позволяло осмотреть его черты, но женщина мигом пробудила в юноше любопытство.

Задержавшись на месте, княжич оглядывал таинственную фигуру – ему чудилось, что за светлым платьем он видит сложенные крылья. «Неужто это вила? Что она здесь делает?» – удивился Велимир. Ведая, что именно слова одной из вил были угрозой, после которой пропала его мать, он перенял от своего отца недоверие к этим созданиям. Замершая девушка всё смотрела и смотрела вниз, туда, где танцевали люди, играла музыка и горели яркие огни.