А Нира… Жунбар вздохнул, налил третью пиалу и медленно выпил, почтив память сестры. Жаль Ниру. Замуж её все равно никто не брал, на выкуп рассчитывать не приходилось. Единственная печаль — кто будет присматривать за стариком-отцом, когда он и его братья обзаведутся своими семьями? А ведь они теперь будут завидными женихами. Жунбар наполнил пиалу в четвертый раз, покрутил её в пальцах, глядя как прозрачная жидкостьомывает стенки. Богатство было так близко. Следовало лишь составить толковый план, как его добыть.

Жунбар размечтался, расслабленно развалившись на подушках и совсем перестав опасаться. План, нужен был план. Как пригодились бы сейчас братья! Последнюю, пятую пиалу, наполненную до краев, он опустошил за них, запрокинув голову и выцедив все до последней капли. А когда опустил голову, увидел Мангука и Ажияна.

Они стояли за перилами и укоризненно качали головами, переглядываясь. Жунбар аккуратно поставил пиалу на стол, зажмурился и потряс головой, отгоняя наваждение. А открыв глаза, увидел позади братьев еще и Нойджета. Разбойник, цыкнув, презрительно сплюнул сквозь зубы.

— Хорош охранник, — сказал Ажиян, перемахивая через перила прямо на веранду и садясь напротив брата. Мангук и Нойджет вошли обычным путем, и тоже уселись рядом.

— Забористое пойло, — Жунбар покосился на пустой чайник.

Ажиян несильно ударил Жунбара ладонью по темени.

— Эй, пропойца! Где сестра?

Жунбар охнул, схватившись за голову.

— Вы что, настоящие? Откуда вы тут?

— Ветром с гор принесло.

Увидев, что в уголке прибавилось посетителей, к ним подошел хозяин.

— Сумсум, чай? Или покрепче?

Нойджет зыркнул на трактирщика из-под надвинутой на лоб шерстяной шапки, мотнул головой, давая знак уйти. Трактирщик сглотнул, взглянувна обветренное лицо и чернуюбороду гостя, и ретировался.

— Где Нира? — склонившись к брату, повторил Ажиян.

Жунбар, наконец, осознал, что ему не привиделось.

— Забрали. И сестру, и чужестранцев. Осла и повозку тоже.

— Кто забрал?

Жунбар оглянулся на гостей за соседними столами и тихо, чтобы никто не услышал, выдавил:

— Безгласные. Сегодня. Я сам еле уцелел.

При этих словах Нойджет встал и направился к выходу с веранды.

— Ты куда? — Мангук вскочил, и, догнав его, удержал за плечо. — Ты обещал нам помочь!

Нойджет недовольно покосился на ладонь на своем плече и Мангук отдернул руку.

— Я обещал вашему отцу, что спрячу вашу сестру на некоторое время, — голос Нойджета был низок и хрипл. — Про столкновение с немыми храмовниками речи не было. Свою сестру вызволяйте сами, если надеетесь, что она еще жива. А я не безумец, чтобы вступать с ними в схватку на их территории. Я возвращаюсь в Масгитию.

— Но ты уже получил деньги! — возмутился Мангук.

— Только треть обещанного. Это пойдет в расчет за потраченное мною время. Ведь, как говорится, время — деньги.

Нойджет неторопливо спустился с крыльца и скрылся в надвигающихся сумерках. Мангук вернулся к столу, сердито глянул в ту строну, куда ушел разбойник.

— Шакал, — процедил сквозь зубы.

— Что же мы скажем отцу? — сокрушенно покачал головой Мангук. — Он так боялся её потерять.

Жунбар взглянул на братьев с хитрым прищуром, поманил. А когда они склонились к нему, приобнял за плечи, притянул их ближе и прошептал:

— Скажем, что князь забрал её с собой на север. А нам оставил за неё богатый выкуп.

Сквозь темноту и холод медленно проступала боль. Боль в груди мешала дышать, боль в голове путала мысли. Астид попытался открыть глаза. Удалось кое-как поднять только правое веко. Левый глаз открываться отказался, стиснутый меж опухшим надбровьем и щекой. Взгляд уперся в грязную, с крапинами крови, рубашку. Он поднял голову, перевел взгляд выше, на свои вытянутые ноги, обмотанные серыми от пыли бинтами. Кое-где на них проступила кровь из не долеченных ран. Разбухший нос был забит засохшей кровью, не давая нормально дышать. Полукровка разлепил разбитые губы, вдохнул и застонал от боли в ребрах.

Невыносимо ныли плечевые суставы, боль пронзала до самых кончиков пальцев рук, сведенныхкрест-накрест за спиной. Астид потянулся в попытке вернуть руки в нормальное положение.

«Суукаа-а-а!» — отчаянно заскулил он, почувствовав, как в запястья врезался металл оков. Полукровка дернулся несколько раз в надежде вытянуть ладони из наручников, но железо лишь глумливо зазвенело в ответ.

Справа кто-то хрипло и натужно дышал. Астид повернул голову и увидел Гилэстэла. Взгляд пришелся на левую, оплывшую лилово-синюю сторону лица. На теле князя сквозь порванную рубаху виднелись кровоподтеки и ссадины. Полукровка в ужасе не мог отвести взгляда от полуэльфа. Моргнул слезящимся глазом, не смея верить увиденному.

Ни разу за долгие годы странствий, ни разу послебесчисленных драк, поединков, битв и сражений, Астид не видел Гилэстэла таким. Даже не подозревал, что Его светлость может быть банально кем-то избит. Одно дело — аккуратная, благородная рана от клинка. Но это… Это было немыслимо.

Пребывающий в беспамятстве князь был прикован к стене в том же положении, что и Астид — со скрещенным сзади руками. Натянутые цепи не давали сгорбившемуся полуэльфу свалиться лицом вниз на пол каземата. Белые пряди волос касались серых камней, запятнанных подсохшими алыми каплями. В отличие от полукровки Гилэстэл сидел на коленях, и от щиколоток к стене тоже тянулись цепи.

Оторвавшись от созерцания своего покровителя, Астид оглядел помещение — глухой каменный колодец шириной не более десяти шагов. Несмотря на царящую снаружи жару, здесь было холодно. И мерзко воняло. Тусклый вечерний свет проникал в зарешеченное отверстие наверху, давая возможность видеть мужской труп в цепях у противоположной стены. Больше в помещении не было ничего. Эта тюрьма явно не предназначалась для длительного содержания заключенных.

— Ваша светлость, — прошлепал разбитыми губами полукровка.

Слова резанули пересохшее горло, и Астидзакашлялся. Словно ему в ответ, что-то заскрежетало за стеной слева. Астид напрягся, как можно сильнее вывернув голову, и кося здоровым глазом туда, откуда доносился звук. Внезапно часть стены отъехала назад и вбок, и в камеру вбежали двое Безгласных. Не обращая внимания на узников, они устремились к трупу, вытряхнули его из оков, и, завернув в принесенную дерюгу, вынесли вон. Следующим в помещение вошел Безгласный с ведром воды и остановился перед пленниками. Взглянул на Астида, перевел взгляд на Гилэстэла, и сильным рывком плеснул в него водой. Отставив ведро, наклонился, сгреб белые волосы в кулак и, приподняв голову полуэльфа, заглянул ему в лицо. Астид видел, как дрогнули и приоткрылись веки, и услышал глухой стон. Безгласный удовлетворенно усмехнулся, выпустил волосы, забрал ведро и вышел.

Астид согнулся, скрючился, стараясь дотянуться до разлившейся по полу воды. Припал губами к мокрым камням, всасывая влагу, унимая терзавшую его жажду. Вода придала сил, смягчила саднившее горло.

— Ваша светлость! — как мог, повысил голосАстид и громыхнул цепями о стену. — Князь!

Гилэстэл промычал что-то нечленораздельное, дернул плечами и поднял голову. Голубые глаза, сначала мутные и рассеянные, приобрели осмысленность. Князь закрутил головой, оглядываясь, увидел Астида, скользнул взором по его оковам. Пошевелил руками, оглянулся через плечо и скособочился от боли.

— Скверно…

В камеру, чуть нагнув голову, чтобы не задеть притолоку, вступил человек в белом тюрбане. За ним, остановившись у входа, появилсявоин городской стражи с факелом в руке. Гилэстэл вздрогнул, глядя в сапфировые глаза приблизившегося человека и вспомнив свою беспомощность. А Астид вздрогнул при виде оружия, которое вошедший держал в левой руке — одрарский меч с навершием в виде змеиной головы. Несколько минут незнакомец рассматривал узников с явным интересом, покачивая в руке принесенное оружие. То, что произошло потом, привело Астида и Гилэстэла в глубочайшее замешательство и смятение.