По мнению французских реформаторов, причинами этих проблем были неразвитая военная система, отсутствие системы мотивации и, самое главное, ошибки руководства. Результатом стали военные поражения. Между последними войнами Людовика XIV и войнами эпохи Французской революции Франция пережила серьезный военный упадок, который потряс не только армию, но и всю нацию. Во время Войны за испанское наследство не были достигнуты важные политические цели. Франция терпела военные поражения по всей Западно-Центральной Европе, в то время как Джон Черчилль, герцог Мальборо (1650–1722), и принц Евгений Савойский (1663–1736) направили свои армии к Парижу, успешно одолев французов в Ауденарде, Лилле, Мальплаке и Монсе[33]. Не считая редких побед, неумелость и неэффективность также серьезно повлияли на французское военное положение в Войне за австрийское наследство. Во время Семилетней войны военно-морской флот Франции был практически полностью уничтожен, а армия пережила огромные потери в Европе, Индии, Африке, Северной и Южной Америке, уступив Пруссии, занимавшей крошечную долю континента, и потеряв почти все зарубежные форты. Для крупнейшей, богатейшей и самой населенной страны Западной Европы, страны, которая добилась великой военной славы в далеком и недавнем прошлом, эти потери расценивались как настоящая «национальная катастрофа» [Bien 1979].
Поражение в Семилетней войне стало не только усугубляющим фактором, но и важным мотивом для критики, а также реформ Военного просвещения. Серьезные поражения наряду с общим военным кризисом и неудачным руководством развязали критикам языки. Бессмысленный милитаризм, боевая несостоятельность и неудачные дипломатические усилия привели Францию к вынужденному вступлению в войну, военным неудачам и невыгодным условиям Версальского мирного договора. «Государство потеряло свою самую цветущую молодежь, более половины денег в обороте королевства, свой морской флот, торговлю, репутацию», – писал Вольтер. Сравнивая Семилетнюю войну с Войной за австрийское наследство, он язвительно отмечал, что «несколько амбициозных мужчин, желавших стать ценными и незаменимыми, вогнали Францию в эту фатальную войну. То же самое произошло в 1741 году. Самолюбия [amour propre] двух-трех человек оказалось достаточно, чтобы разрушить всю Европу» [Voltaire 1843: 407].
Философы, журналисты и другие голоса общественности безжалостно порицали войну и солдат, усугубляя критику, которая появилась еще до 1763 года. Людовик XV пытался контролировать общественное мнение, а реакционеры из аристократических кругов громко настаивали на сохранении прежнего господства в военных начинаниях и щедрых выплатах impôt du sang (налога кровью), который оправдывал их привилегии[34]. Тем временем дискурс о патриотизме и процесс, который историк Джей М. Смит назвал «национализацией чести», все больше трансформировали интеллектуальный и политический ландшафт[35]. Национализация чести означала ее демократизацию в социальном смысле и утверждение, что, возможно, настоящими героями войны были не состоятельные и известные офицеры, стремящиеся получить финансовую, общественную и политическую выгоду от участия в войне. Возможно, ими были простые солдаты и младшие офицеры, которые так любили свою страну и короля, что пожертвовали жизнью без надежды на общественное признание, продвижение по службе благодаря заслугам или серьезное денежное вознаграждение. По мере все большего осуждения войны и утраты доверия к королю и аристократам в обществе распространялись новые представления о героизме, гражданстве и военной деятельности, что придало особый тон французскому Военному просвещению в десятилетия до Французской революции.
Помимо этих культурных факторов наука и математика стремилась улучшить боевую эффективность на суше и в море. Во время «долгого XVIII века» корона занялась вопросами профессионализма вооруженных сил, учреждая королевские и местные военные академии, учебные программы которых базировались на научном и математическом знании. В 1748 году корона основала королевскую военную инженерную академию – École royale du génie de Mézières. В 1679 году Людовик XIV основал первое артиллерийское училище, а к 1789 году их было уже семь: в Ла-Фер, Дуэ, Балансе, Осоне, Меце, Безансоне и Страсбурге. Морская академия (Academic de marine) в Бресте была основана в 1752 году и достигла статуса королевской академии в 1769 году. Королевская военная школа (École royale militaire) была основана в 1750 году (хотя ее двери распахнулись на несколько лет позже). Также открывались многочисленные региональные и местные школы. Хотя за Ла-Маншем и на Европейском континенте военные академии также возникали на протяжении всего века, во Франции специализированные военные школы появились намного раньше, чем в большинстве других стран. Например, британская Королевская военно-морская академия при верфи в Портсмуте была основана в 1733 году, но Королевский военный колледж появился лишь в 1801 году, а Школа кораблестроения в 1811 году. Королевская артиллерийская школа (прежде Школа обучения королевской конной и полевой артиллерии) появилась лишь в 1915 году.
Французские специализированные академии способствовали росту знаний в морском и сухопутном военном деле, но еще одна цель была связана с ростом профессионализма офицерских корпусов. Для этого академии установили новый критерий боевого профессионализма, основанный на формальных профессиональных и научных навыках. Дэвид Бьен показал центральную роль математики и других наук в военном образовании, отдельно отметив учебную программу École royale militaire [Bien 1971]. Поступить в элитную военно-морскую академию, обучение в которой позволяло стать officier rouge Большого корпуса (в отличие от резервного корпуса с officiers bleus), было крайне сложно. Прием проходил по результатам конкурсного экзамена, во время которого кандидаты должны были показать значительные математические навыки. Французские власти признавали, что помимо теоретических знаний ключом к боевому успеху является практический опыт. Корона применила этот подход в тренировочных лагерях, утвердив новые учения в армии и escadre d’évolution (учебной эскадрилье), в которых морские офицеры могли получить ценный практический опыт в мирное время.
Значение математики и других наук в армии того периода вышло за рамки военного образования. Роберт Куимби изучает геометрические тактические системы и связанную с ними дискуссию между боевыми порядками ordre mince (максимизацией огневой мощи) и ordre profond (оптимизацией ударной силы) [Quimby 1957]. Джон Линн отмечает преобладание науки и инженерного дела в военных статьях “Encyclopédie” [Lynn 2001]. Азар Гат изучает влияние и веру в науку вообще и математику в частности как основу для установления «универсальных принципов войны» [Gat 2001]. Другие ученые, такие как Дж. Б. Шэнк, Кен Алдер и Ален Бербуш, исследуют, как ньютонианство и другие научные подходы повлияли на военно-морские практики, военно-инженерное дело и артиллерию, включая весьма важную систему Грибоваля[36]. Медицинская наука, рассматриваемая в этой книге, также расцвела и добилась важных успехов в области гигиены, профилактической и лечебной медицины в отношении физического и эмоционального состояния солдат. Эти исследования подтверждают значительный рост и разнообразие математических и научных изысканий, связанных с Военным просвещением и технологической гонкой вооружений XVIII века, в особенности в военно-морском флоте.
Дополняя эти научные подходы, продвигаемые специалистами, в Военное просвещение во Франции внес культурный вклад и гораздо более широкий круг мыслителей. Мода на философию подтолкнула многих людей на участие в процессе «совершенствования» войны и военного механизма во всех аспектах: стратегическом, тактическом, логистическом, культурном и нравственном. Энциклопедисты фиксировали самые последние знания о военном деле; женщины в парижских салонах выступали за отмену смертной казни для дезертиров; военные министры внедряли новую политику; офицеры писали трактаты, мемуары, путевые дневники, романы и эссе о войне и цивилизации дома и за границей. Будучи родиной повсеместных военных проблем и эпицентром интеллектуального очага esprit philosophique, Франция обладала всеми ингредиентами для собственного процесса военного просвещения, который развернулся на континенте и по всему миру.
