Пусть скажет спасибо, что я собралась это делать не при клиенте.

– Я бы предложила тебя пофоткать, но тороплюсь.

– Не стоит. У меня с собой штатив.

Гвеннет машет рукой и прыгает за руль новой тачки, подаренной очередным любовником.

Как только она скрывается за лесом по другую сторону от нашей поляны, семеню в сторону густых зелёных насаждений. До них приличное расстояние, но присесть возле машины, сверкая голым задом, не могу. Я что, зря почти год училась быть девушкой из высшего общества?

Сделав свои дела, по-быстрому натягиваю трусики, чтобы пошагать назад, но вдруг слышу отдалённую мужскую речь. В тишине леса, нарушаемой только жужжанием мелких насекомых, шелестом листвы и шумом водного потока вдалеке это кажется странным, особенно, когда моих ушей достигает обращение к одному из них: Мартидис. Эту редкую для США фамилию не слышал разве что глухой. Скоро выборы в Сенат, и надоедливые рекламные кампании кандидатов достали большую часть американцев: Илиас Мартидис то, Илиас Мартидис сё… В любом случае плевать. Мало ли, что этот пустозвон делает в лесу за пятьдесят миль от города? Может, тоже в туалет приспичило.

Или мне послышалось. Или это, вообще, его тёзка!

Вытянув шею, вглядываюсь в сторону голосов, но из-за деревьев ничего не разглядеть, зато интонация того мужчины, который обращался к Мартидису, становится более угрожающей. Их беседа не тянет на дружескую или деловую.

Там, где была фотосессия с Гвен, нет дороги. Мы добирались по координатам, сброшенным её «красавчиком» практически по полю, и никакие другие машины мимо нас не проезжали. Значит, они пробрались в лес с другой стороны. Оборачиваюсь к своей Audi, призадумываясь об адекватности выбора этого места для переговоров. Словно оно подобрано специально для того, чтобы скрыться от ненужных глаз и ушей, чтобы… Чтобы что?

Прекрасно помня о том, какой мразью оказался сенатор Чак Шилдс, по вине которого чуть не погибла Адриана, решаю не жевать сопли, а сделать то, что раньше у меня получалось очень мастерски: пошпионить. Совсем чуть-чуть.

Бесшумно двигаюсь от ствола к стволу в их направлении, пока через стройные ряды клёнов не начинают виднеться крупные фигуры. Их четверо, и один из них – действительно Илиас Мартидис. Вооружившись камерой, которая так и висела на мне всё это время, увеличиваю изображение на максимум и делаю несколько снимков. Звук затвора, к счастью, приглушается посторонними шумами. Акустика в лесу такая, что эхом звучат лишь человеческие голоса. Отсюда не разобрать отдельных слов, но ближе подходить ни в коем случае не стану. После той трагичной истории с Адри я поклялась отцу, что больше не буду нарываться, поэтому притаиваюсь за деревом и просто жду. Они ведь уйдут когда-нибудь? Переключаюсь на режим видеосъёмки, дабы не стоять зря. Вдруг у меня в руках окажется сенсация, которая позволит кого-то уберечь? Но то, что происходит потом, за доли секунды приводит в священный ужас.

Уходя, Мартидис оборачивается на зов, а человек, стоящий ближе всего к нему, выбрасывает вперёд руку с пистолетом и в следующее мгновение пускает ему пулю в лоб. Хлопок – и мужчина валится на землю, как подрубленный. Мои ладони разжимаются, выпуская камеру из руки, и я делаю механический шаг назад. В голове раз за разом разносится тот хлопок. Перед глазами – алая точка во лбу политика и его остекленевший взгляд. Я не сразу соображаю, что вышла на открытый участок между деревьями. Прихожу в себя, только когда спотыкаюсь об бревно, лежащее позади, и падаю на спину, вскрикивая от простреливающей боли из-за чего-то твёрдо-острого, угодившего точно меж позвонков. Отскочившая камера больно ударяет по подбородку, но я, пересиливая тяжесть, которой налились ноги, встаю, тут же подмечая шевеление сбоку. Увидев бегущего ко мне мужчину с пистолетом, я кидаюсь в противоположную сторону, забывая о травмированной спине.

«Быстрее! Беги быстрее!» – Единственная здравая мысль, посетившая за последние полчаса, подгоняет вперёд. Тонкие ветки высоких кустарников хлещут по щекам, сердце пружинит где-то в пищеводе, не давая ни малейшего шанса продохнуть. Петляю между деревьями, чтобы убийца не сумел прицелиться и застрелить из своего оружия. Где моя машина, чёрт возьми? Туда ли я бегу?

Истошно кричу, когда он меня нагоняет и валит животом вниз. Брыкаюсь, что есть мочи, лишь бы скинуть его с себя, но вмиг замираю, почувствовав, как в затылок упирается твёрдое дуло. Ещё горячее от только что вылетевшей пули.

– Попалась? – проникает мне в ухо. – Даю три секунды, чтобы помолиться.

Плотно зажмуриваюсь, подумав о папе и маме. Господи, они тоже умрут, когда узнают о моей смерти. Что я наделала?

– Прости… – шепчу, с прискорбием выдыхая в траву, прежде чем раздаётся выстрел, и всё вокруг меркнет, погружая в диковинный транс.

Такой тяжёлый, будто меня расплющило огромной бетонной плитой, из-под которой уже не выбраться. На шею стекает что-то мокрое и тёплое. Моя кровь? Я умерла?

Словно по волшебству, плиту поднимают, и лёгкие снова расправляются, впуская целебный кислород. Вбираю его в себя, вбираю, не в силах отдышаться, пока меня не переворачивают лицом к небу. Первое, что вижу перед собой: каре-зелёные глаза, всматривающиеся в мои с суровым выражением. Поняв, что я ещё жива, делаю то, о чём вопит инстинкт выживания: защищаюсь. Бью незнакомца в скулу, одновременно пытаясь откатиться вправо, но эту попытку пресекают сразу. Кисти обеих рук молниеносно оказываются над головой в крепком захвате мужского кулака, а вторая его ладонь накрывает мой рот за мгновение до того, как я собираюсь позвать на помощь. Только кого?

– Тихо, – вкрадчивый приказной тон вводит в смятение.

Мычу в тёплую ладонь, кусая за неё, но противник усиливает давление, наклоняясь ещё ближе так, что могу рассмотреть себя в чужих зрачках во всех деталях.

– Я сказал, тихо! – повторяет он сквозь зубы, оглядываясь через плечо, будто проверяет, нет ли кого сзади. – Не ори, и я отпущу тебя, договорились?

Только сейчас понимаю, что парня не было среди той компании, и это не он гнался за мной с пистолетом. А где же мой преследователь?

Медленно-медленно веду взгляд вбок и наталкиваюсь на безжизненное лицо киллера. От виска стекает кровь вперемешку со светлыми сгустками, часть которых попадает в приоткрытый рот, и на это зрелище желудок тут же откликается рвотным позывом. Парень, удерживающий меня, вовремя улавливает моё состояние и быстро убирает руки, видимо, не желая быть облёванным.

Без понятия, сколько проходит времени, пока организм очищается от непереваренного перекуса. Только мне показалось, что всё закончилось, как я увидела чужие мозги на своих волосах и плечах, и всё началось по новой. Стоя на четвереньках, слежу боковым зрением за ногами в армейских ботинках шагах в пяти от меня. Неизвестность пугает. Этот человек пугает. Несмотря на то, что он застрелил моего губителя, его цели неизвестны. Вдруг ему нужна какая-то информация? Может, будет пытать?

Понимая, что другого шанса не будет, поднимаюсь на ноги и сразу даю дёру. Но фортуна сегодня явно объявила мне войну. Не успев сделать и нескольких шагов, цепляюсь за торчащую ветку ремнём камеры, больно резанувшим по горлу. Кратковременная дезориентация и острый приступ кашля заставляют остановиться, но меня никто не ловит и не хватает.

И не убивает.

Оглядываюсь назад и вижу, что парень стоит ровно на том же месте, сложив руки на поясе.

– Надеюсь, ты понимаешь, как полиция истолкует побег с места преступления? – спокойно спрашивает он.

– Я не совершала преступление, – зачем-то оправдываюсь.

– Я знаю, а они нет. И доказательства у тебя на шее, – небрежно махнув рукой на мой Nikon, убийца моего убийцы выуживает смартфон из кармана и начинает кому-то звонить, повернувшись спиной.

Если бы хотел навредить, вряд ли допустил бы такую оплошность, верно? Я ведь и камень в голову могу кинуть, делов-то. И насчёт полиции он прав. Боже мой, что теперь будет? Метнув взгляд в направлении типов, вместе с которыми был киллер, подмечаю, что их там и след простыл. Стараясь не смотреть на мертвеца, молча жду, когда высокомерный мистер наговорится. Ужасно признавать, но теперь я, наоборот, надеюсь, что он не оставит меня здесь одну разбираться с полицейскими.