Женщина из музея искусства говорит что-то о les leubles – о мебели. Винсент немного смущается от того, как гости постоянно выражают восторг по поводу квартиры. Принадлежит квартира не ей, обустраивала ее не она, все, что в квартире, покупала тоже не она. Это все Аврора. И комплименты эти не для Винсент. Как будто она их крадет. На самом деле они говорят: «Поздравляем с классной, стильной матерью!»

– Да, сделка на фильм еще в силе, – с болью в голосе говорит Киллиан. – Можно я с тобой об этом поговорю? У тебя есть право слова о том, как представить на экране те или иные события…

– Зачем? Книга твоя.

– Я не хотел причинить тебе боль. Все и случилось из-за того, что я всячески старался этого не сделать.

Его слова настолько бессмысленны, что Винсент не сразу находится с ответом.

– Но все равно сделал, Киллиан. Мы это уже обсуждали. И теперь мы отчужденные, – мгновение спустя медленно говорит она и, вылив последнюю кружку на папоротники, выключает громкую связь и фонарик, возвращает мобильник к уху. Ставит зубную щетку в кружку.

– Винсент, ты здесь? Я ухожу, спасибо, что пригласила меня. Квартира изумительная, – говорит из-за двери женщина из музея искусства. Потом договаривает что-то по-французски.

– Подожди. Я выхожу, – говорит Винсент и включает свет. Она крепко зажмуривает глаза от яркого света, как будто если откроет их, то увидит что-то ужасное. – Киллиан, я тебе потом перезвоню.

– Конечно. Когда? Ты всегда обещаешь, но… не звонишь.

– Завтра. Позвоню завтра.

– Обязательно?

– Хватит, Киллиан.

– Я просто хочу с тобой поговорить. Может, созвонимся по видеосвязи?

– Да. Хорошо. Может быть. Я позвоню. Обязательно, – говорит Винсент и, не попрощавшись, нажимает отбой.

Когда она открывает дверь ванной, женщина из музея целует ее в щеку и еще раз благодарит за ужин. Они не очень близко знакомы, и Винсент это нравится. Никто из гостей не знает, что побудило ее уехать в Париж и что ее обручальное кольцо хранится у нее в сумке, в кармашке на молнии. Она может быть кем хочет. А когда она разговаривает о Киллиане с Лоранами, Батистом или Агат, то использует слово «бывший» – так больше похоже на правду.

За спиной у женщины ей виден Лу. Он на балконе пьет пиво и беседует с Лоранами. Те кивают и улыбаются. Лу красивый и выглядит очень по-европейски в шарфе Винсент, который снова на нем. Сквозь стекло кажется, что он вспыхивает золотым в свете пламени свечи.

Помимо недолговечных школьных романов и парочки увлечений в университете, Винсент никогда всерьез не встречалась с американскими – или какими-нибудь другими – мужчинами, кроме мужа. С Киллианом она вместе с восемнадцати лет, и вообще в постели знала лишь ирландца. А Лу, этот волк, напросившийся в гости и рыскающий по квартире с сигаретой за ухом, этот волк, от которого она всеми силами пытается отбиться, ровесник ее брака. Ровесник их сына.

Четвертая книга Киллиана называется «Полураскрытая роза». Он огласил ее название, когда рукопись была уже продана. С двадцати одного года Винсент носила на правом плече татуировку – эту фразу мелким курсивом. Она вычитала ее в «Джейн Эйр», еще учась в старшей школе, и знала, что это станет ее первой и единственной татуировкой. Джейн говорит о Рочестере: «Он сорвал полураскрытую розу, первую из расцветших в этом году, и протянул мне»[21]. Иногда это предложение проносится в голове у Винсент, как молитва – как ностальгия. Эти строчки написала Шарлотта Бронте, но как только Винсент прочла их, они стали принадлежать и ей.

В отличие от своих предыдущих книг, «Полураскрытую розу» Киллиан писал тайком. Когда Винсент спрашивала его, о чем книга, он отвечал, что еще не решил, и что он пока «экспериментирует с формой», и что книга, наверное, в довершение всего будет «обо всем и ни о чем». Даже продав рукопись, он сказал, что не покажет ей из суеверия. Что это может сглазить книгу, принести неудачу. Кому нужен такой риск?

Раньше Киллиан всегда открыто делился с ней своей работой, и эта внезапная перемена выводила Винсент из себя. Весь процесс хранился в такой строжайшей тайне, что даже когда она втихаря прочесала интернет в поисках разгадки, то почти ничего не обнаружила, как будто тайна была частью продвижения книги. Винсент нашла фрагменты отзывов вроде «как бывает со многими великими произведениями, этот роман не поддается определению» и «вам придется прочитать его самим».

За месяц до выхода Киллиану домой принесли коробку напечатанных книг в твердом переплете, и он сразу же отнес их в гараж. А в день публикации Винсент отправилась через мост в независимый книжный магазин, где продавцы бы не узнали в ней сразу жену Киллиана Уайльда, и купила книгу. Она собиралась втихаря прочесть ее и, если он так хотел, сделать вид, что не читала, по крайней мере для него. Она ни друзьям, ни детям, ни родственникам ни за что не сможет сказать, что не читала написанной собственным мужем книги – той, за которую в конце концов он отхватил семизначный куш.

Киллиан рано ушел на работу, а позже в ближайшем независимом книжном магазине устраивали вечер по случаю публикации. Винсент скрепя сердце напекла печенья с полураскрытыми розами, раздраженная тем, что он присвоил себе то, что она любила. При этом она изо всех сил старалась быть преданной женой – ведь Киллиан был выдающимся писателем. Ей очень нравилось, как он пишет, задолго до того, как он заключил первую книжную сделку, к тому же она любила его предыдущие книги – к ним у него не наблюдалось такого странного отношения.

Обложка была серая, оттенка до того бледного, что казалась белой, с коллажем из красных полураспустившихся роз, заполнивших всю нижнюю часть. Шрифт серьезный и минималистичный. Как передняя, так и задняя обложки были испещрены пылкими хвалебными отзывами писателей, которых Киллиан давно уважал и творчеством которых восхищался.

Сидя в машине, Винсент вертела книгу в руках, сначала терпеливо читая отзывы. Ее переполняла бы искренняя радость за Киллиана, не веди он себя так чертовски странно насчет всего происходящего. А стоило ей прерваться, чтобы забить в поисковую строку слово «автофикшен», у нее внутри похолодело. «Художественное повествование на основе автобиографии». Винсент пробежала глазами имена вроде Рейчел Каск[23] и Карл Уве Кнаусгор[24], но их книг она не читала, а слова «автофикшен» от Киллиана ни разу не слышала.

Винсент похолодела еще больше, открыв последнюю страницу и заметив фото автора на задней обложке – это фото она никогда не видела. И не знала, кто его сделал, и не слышала даже имени фотографа. Сначала она подумала, что Киллиан надел чужой джемпер – и уже мысленно готовилась к новому удару, – но тут же вспомнила: это был связанный косичкой жакет с застежкой-тогл, который она подарила на Рождество два года назад обоим, Киллиану и Колму. Меланжевый, цвета овсянки, толстый и дорогой. Киллиан надел его, не застегивая, на белую футболку с темными джинсами.