– Куда-то собираешься?

Опускаю чемодан на пол.

– Нет, это чтобы труп спрятать.

Он беззвучно открывает рот. Переводит взгляд с меня на чемодан.

– Что? – Я тоже опускаю глаза на чемодан. – Думаешь, надо было побольше брать?

Несколько секунд Нейтан не сводит с меня глаз, затем испускает долгий раздраженный вздох.

– Господи, Люси…

Я наклоняюсь, чтобы погладить Брюстера. Он лижет мою ладонь, совершенно не осознавая, какое напряжение повисло в комнате. Собакам не известно о существовании тру-крайм-подкастов. Счастливчики…

– То есть ты решил даже не притворяться, да? – спрашиваю я.

– Что? – Между его бровями появляется небольшая ямка. У него идеальные лос-анджелесские брови. Созданные профессиональным скульптором. Мне нравилось, что он не чувствовал, будто его маскулинности угрожает уход за собой (или отсутствие ухода). Теперь эти брови идеальной формы меня бесят.

– Многие притворяются, будто не думают, что это сделала я. Они делают вид, что хотят выслушать мою версию событий, будто не решили давным-давно для себя, что именно произошло на самом деле.

– А. Я, э‐э… я хочу тебя выслушать…

Закатываю глаза. Это звучит настолько неискренне, что даже ответа не стоит.

Некоторым парням вообще нравится этот флер обвинения в убийстве. Первые пару лет мне время от времени приходили электронные письма с заигрываниями, приглашениями на свидания. Вероятно, от любителей острых ощущений. Или от желающих меня спасти… Нейтан, очевидно, к таким не относился.

– Так ты… куда-то собираешься? – спрашивает он после длинной паузы.

– В Техас. Бабушка будет отмечать день рождения.

– А…

– Тебя она тоже пригласила.

Он моргает.

– Я, ну… не знаю, смогу ли… ну, работа ведь.

– Конечно.

– Когда уезжаешь?

– В пятницу. Примерно на неделю.

Нейтан кивает. Я жду, чтобы он предложил мне сразу забрать все мои вещи. Тишину нарушают лишь шумные шмыги Брюстера, тщательно изучающего низ моих джинсов.

– Ты мне расскажешь? – наконец спрашивает Нейтан.

– Что?

– Твою версию событий.

Да твою ж мать… Мужчины хуже младенцев. Они боятся сделать шаг к расставанию, поэтому либо становятся жестокими, либо тихо отдаляются, выжидая, пока девушка сама их не бросит… Но злить подозреваемую в убийстве, чтобы она тебя бросила, – рисково.

– А если расскажу, ты поверишь? – спрашиваю я.

Телефон вибрирует. Достаю его из сумочки и вижу сообщение от мамы:

Никаких отелей. Я уже готовлю спальню.

Быстро набираю ответ:

В отеле будет нормально.

Поднимаю глаза на Нейтана и вижу, что ответ на мой вопрос – однозначное «нет».

– Да, – врет он.

– Я все еще ничего не помню о той ночи, но я ни за что не тронула бы Савви. – Слова вываливаются у меня изо рта с невероятной легкостью. Я произносила их уже сотню раз.

Нейтан смотрит на меня, ожидая продолжения. Да, его все ждут…

Звонит телефон, на экране высвечивается имя моей матери. Вздыхаю и нажимаю «ответить».

– Никаких отелей. – Возражений ее тон не допускает.

– Привет, мам, как ты? – сухо спрашиваю я. Нейтан все еще смотрит на меня, и я выхожу на балкон.

– Я нормально. Ты не будешь ночевать в отеле.

– Бабушка сказала, ты сломала ногу. – Я опускаю взгляд и наблюдаю, как женщина с коляской прогуливается по тротуару. Из коляски выглядывает маленький мопс, подставляя сплющенную мордочку солнцу.

– Не уходи от темы.

– Я думала, тебе нравится, когда я веду такие пустые разговоры… Ну, знаешь, как нормальный человек.

– Люси… – Она уже безумно устала от меня, а я ведь еще даже не приехала.

– Пусть в моей спальне переночует кто-то из кузенов. Они ведь тоже приедут?

– Всего на пару дней. Ты поживешь у нас. Места предостаточно. Да и вообще люди начнут шептаться, если ты будешь жить в отеле.

Ага. Вот она – настоящая причина…

Разворачиваюсь и прислоняюсь к перегородке. Нейтан в комнате лихорадочно строчит кому-то сообщение.

– Да, не приведи бог, люди будут обо мне сплетничать. Даже представить не могу, каково это.

– Самый дешевый отель в городе стоит восемьдесят долларов за ночь, и я сомневаюсь, что он соответствует твоим запросам.

– Зря ты считаешь, что у меня есть какие-то запросы.

Хотя в чем-то она права. Раз уж я теперь безработная, пожалуй, мне не стоит тратиться на отель.

– Просто побудь с нами, Люси. Не усложняй всё.

Добавлять «как всегда» она не стала. Но это подразумевалось.

– Ладно. Спасибо.

– Оу, – удивленно выдает мама, будто не ожидала одержать победу. Кажется, я слишком расслабилась… – Хорошо.

– Правда, как получилось, что ты сломала ногу?

– Упала с лестницы-тренажера. Ну, видела такую штуку в зале, которая выглядит как лестница, идет по кругу и никуда не ведет? В общем, она довольно высокая, а я пропустила ступеньку, ну и… было стыдно, ничего не скажешь.

– Наверное, больно было.

– Да. Ну ладно, не буду тебя задерживать. А, слушай, бабушка не говорила тебе про этот…

– Да, я знаю про подкаст.

Наверное, я узнала про этот подкаст раньше всех. Первое письмо я получила пять месяцев назад.

Я не ответила.

Интернет привел меня к первому сезону его подкаста, встреченному решительно смешанными отзывами. «С морально-этической точки зрения – сомнительное предприятие, – говорилось в одной статье. – Но с результатом не поспоришь!» В другой статье говорилось о «юношеской привлекательности» Бена, что сделало его еще противнее в моих глазах. Всегда терпеть не могла мужчин, о которых говорят, что они «по-юношески привлекательны». Они всегда дико самовлюбленные.

Я никогда не отвечаю на письма про Савви, и для какого-то самовлюбленного придурка делать исключение не собиралась, поэтому закинула письмо в архив и благополучно о нем забыла.

Разумеется, на большинство писем о Савви отвечать в принципе не нужно. Обычно это что-то вроде: «Как ты можешь спокойно жить дальше, бессердечная тварь?» или: «Ты будешь гореть в аду», но почти всегда с грамматическими ошибками, что отвлекает от основного посыла. Неправильно написанное оскорбление не имеет должного эффекта. Я бы ответила, чтобы на это указать, но опыт подсказывает, что идиотам не нравится, когда им указывают на ошибки.

Сажусь на кровати рядом с открытым чемоданом, листаю имейлы, которые Бен отправлял мне несколько месяцев назад. Брюстер носом тыкает мешочек желейных драже на прикроватном столике, я отгоняю его и закидываю конфетку в рот.

Второе письмо пришло через несколько недель после первого, снова с просьбой встретиться. А потом третье:

Милый, наивный Бен… Да плевали все на мою историю.

Справедливости ради, моя история – это «я ничего не помню», так что особого интереса она не представляет. И не вызывает уверенности. Выглядываю в дверной проем и вижу Нейтана на диване, запивающего алкоголем свое неловкое положение парня убийцы; его напряженное лицо светится из-за телевизора напротив.