– Хороша! Ой, хороша! – удовлетворительно проговорила Ольга, с ног до головы разглядывая сестру. От ее взгляда Саша еще больше вспыхнула, словно бы это не сестра, а тот человек с берега на нее смотрел. – А, Маша, хороша? – Ольга взглянула на Марию, та ласково улыбнулась смущенному Сашиному взгляду. – Завтра твой день, Сашка. Завтра я из тебя сделаю богиню, – вдруг решительно сказала Ольга, довольно качая головой. – И, пожалуйста, не сопротивляйся, уж я-то знаю толк в красоте, – с этими словами она поднесла ко рту мундштук и с наслаждением затянулась.
Саша опустилась на тахту рядом с Ольгой и с грустью посмотрела на Машу.
– Что-то случилось, Саша? – Мария поймала ее взгляд и отложила расческу. Саша, как ни старалась, не смогла себя сдержать. Стоило Маше подняться со стула, как Саша закрыла лицо руками и заплакала.
Старшие сестры переглянулись. Оля поджала под себя ноги, приглашая Машу сесть рядом. Мария взяла Сашу за плечи и ласково спросила:
– Милая, что случилось?
Сквозь слезы сбивчиво и не совсем членораздельно Саша пролепетала:
– Папа нашел для меня партию, – и она затряслась от рыданий, уткнувшись в Машино плечо.
Сестры опять переглянулись. У каждой была своя история и обе уже знали, что это значит. Маша села рядом, между Ольгой и Сашей и, продолжая обнимать младшую сестру, ласково сказала:
– Саша, не убивайся раньше времени. А вдруг он тебе понравится? Ну, может же быть такое? – она метнула взгляд на Ольгу, та насмешливо посмотрела на нее. – Отец сказал, будет он завтра?
Саша покачала головой.
– Нет, его не будет. Так ему нужна невеста, что он и на день рождения не захотел приезжать, – всхлипнула Саша.
– Ну, дорогая, – Маша похлопала ее по спине, – у мужчин много всяких важных дел. Вряд ли это вышло специально.
Саша вдруг отстранилась от сестры и красными от слез глазами посмотрела на Машу.
– Маша, ну, ведь тебе отец позволил самой выбрать мужа. Почему же со мной он так жесток?
Маша грустно улыбнулась, провела рукой по волосам и тихо сказала:
– Ты не представляешь, чего мне это стоило, Саша…Он много лет ничего не хотел и слышать обо мне, лишь спустя пару лет благословил наш брак и позволил сыграть свадьбу по-человечески…Ты не заметила, он до сих пор почти не разговаривает со мной? Поверь мне, я – не лучший пример, – она покосилась на Ольгу, которая все также насмешливо курила.
– Но разве это важно, Маша? Разве не любовь важна? Ведь ты вышла замуж по любви, за человека, которого сама выбрала, – Саша взяла ее за руку. – Разве не это важнее?
Маша ничего не сказала. Она только грустно улыбнулась, покачала головой, а потом вдруг встала и молча ушла в детскую.
Саша с недоумением смотрела ей вслед, а потом, не понимая, взглянула на Ольгу. Та продолжала полулежать, жеманно покуривая длинный мундштук. Но ее взгляд…Она неотрывно смотрела на Сашу, не улыбаясь, словно бы мысли ее были где-то далеко.
– Оля, что с Машей? – очень тихо спросила Саша, чтоб Мария не могла услышать.
Олино лицо искривила злая улыбка.
– Все мужики – кобели.
Саша даже рот закрыла ладонями от неожиданности и грубости Ольги. А Ольга, как ни в чем ни бывало, продолжала, нисколько не заботясь, услышит ее сестра или нет из детской:
– Думаешь, он задержался по делам? Как бы не так! – Ольга усмехнулась. Саша поняла, что она говорила про Машиного мужа. – Она на днях узнала, что он ей изменяет. Вот тебе и по любви, – Ольга щелкнула Сашу по носу и бросила взгляд на дверь детской. – Бедная Маша. Сейчас она в полной западне. Бросить его и вернуться сюда она не может, гордость не позволит отцу все рассказать. И с кобелем своим как жить дальше, тоже не знает, – Ольга глубоко затянулась сигаретой и посмотрела на Сашу. – Вот такие дела, сестренка.
Когда мир стал таким чудовищно злым? Саша почувствовала, что ей тяжело дышать. Брак Маши – единственное, что внушало ей восхищение и давало надежду. Но после слов Оли Саша уже не понимала, существует ли счастье в этом мире.
– Это ужасно, – проронила она и вдруг дотронулась до Олиной руки, лежащей на тахте. – Ну, а ты, Оля, ты – что мне скажешь?
Ольга погладила пальцами Сашину руку, а потом этой же рукой поправила свой пеньюар, закрывая выпавшие груди. Снова затянулась и, выпустив дым в сторону, иронично сказала:
– Ну, нет, моя история вообще не пример, – она усмехнулась. – Ты знаешь, я так мечтала поскорее выйти замуж. Мне казалось, что замужней женщине столько всего позволено: танцы, банкеты, приемы, путешествия. И, честно говоря, мне вообще было все равно, за кого выходить…– она задумалась на секунду. – В целом, Пурталес, конечно, не плохой вариант. В том плане, что он добрый старик, никогда меня не обижал, хотя и крохобор страшный…– она снова замолчала и посмотрела на Сашу.
Сейчас, когда Ольга не улыбалась, не кокетничала, Саша отчетливо видела, как кое-где на ее лице уже начались едва заметные следы увядания.
– Я же была молода, как ты сейчас, неопытна, глупа. Кроме шляпок и платьев меня вообще ничто особо не интересовало. Пару раз он пытался, добросовестно пытался, ну, ты понимаешь, о чем я, – Оля лукаво улыбнулась Саше, которая опять смущенно раскраснелась. А Оля заговорщически усмехнулась и добавила с плохо скрываемым презрением: – Поначалу-то я думала, что так и должно быть, полежит со мной, потрется об меня своими сморщенными телесами, вздохнет, да отвернется. А потом и вовсе перестал. Мы много путешествовали, да и в его конторе много всяких…господ интересных…И я со временем научилась с этим жить. В этом была даже своя прелесть, – она зло усмехнулась и приподнялась, чтобы затушить сигарету в пепельнице на полу. Потом посмотрела куда-то в сторону и сухо сказала: – Зато теперь, стоит мне захотеть, я любого мужика могу заставить есть с руки или лизать носок моей туфли…Что делать, если душа и тело просят любви, а, Сашка? Испорченная, да? Да, испорченная, – Оля невесело расхохоталась и опять легла, видимо, наслаждаясь тем, как смущала своими словами Сашу.
А Саша вдруг разжала ладошку и оттуда выпал платок Косыгина. Ольга снова усмехнулась. Нет, она не покраснела, не испугалась, а просто усмехнулась.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказала она вдруг, взяв пальцами платок за кончик, и помахала им в воздухе. Тончайшая материя нежно затрепыхалась в воздухе, переливаясь красивыми искусными узорами. Затем Оля повязала его на шее и снова откинулась на тахте, глядя на Сашу, проведя рукой по своим роскошным волосам. – Думаешь, что я жалкая, да? Что же мне остается делать? Сидеть со своим сморчком целыми днями? Нет уж! Я жить хочу! Любви хочу! – она слегка приподнялась, глядя Саше в глаза. – Знаешь, какая тоска берет, когда я смотрю на своего муженька? Думаешь, мне не противно от самой себя? Думаешь, я сама себе такую жизнь выбрала? Нееет, спасибо папочке! – она зло усмехнулась, отворачиваясь к окну. Лицо ее было сосредоточено и зло. Неожиданно Оля снова провела рукой по волосам и сдавленно произнесла: – Единственное, о чем я жалею, так о том, что…не родила…– с этими словами она перевела взгляд на Сашу и продолжила с грустной усмешкой: – Пурталес-то вообще ничего не мог с самого начала. Сволочь, старый хрен, позарился на молодуху. А я…через пару лет брака я забеременела от одного офицера, – она снова отвернулась, лицо ее искривила жалкая грустная усмешка. – Господи, как я испугалась, ты не представляешь…
В это время вышла из детской Маша и тихо села вновь к зеркалу, расчесывая волосы. А Оля продолжала, нисколько не смутившись сестры. Саша поняла, что у них не было друг от друга секретов.
– Испугалась отца, мужа, позора. Офицер этот тоже, козел последний оказался. Как узнал, сбежал, то ли рапорт написал о переводе, то ли специально под арест угодил… В общем, я обратилась к знакомой, она свела меня с какой-то жуткой бабкой. У нее в доме меня связали на столе, та долго что-то причитала, охала, ахала, а потом резала меня живьем, как барана…– Ольга отвернулась к окну, по ее щекам потекли крупные слезы. – А после я уже не беременела…И хотелось, но больше…Ни разу… – проронила она чуть слышно, оттирая слезы, не глядя на сестер.
