– Когда эта подземная гадость напала первый раз, в том городе, погибла семья Кеши, жена и две дочки. Он тогда много дел натворил. Лишнего не то чтобы, но приказа на момент его действий, у нас не было. А без приказа, это трибунал, и смертная казнь в нашем случае, скорее всего. Я прикрыл его тогда. Сейчас он вернул мне долг. Про тебя и Темку он не расскажет. Если с тобой более-менее все понятно, кровь у тебя нужной группы, это я и так давно знал. То с малышом история другая. С него не слезут, на опытах скорее всего придется всю жизнь провести. Я попросил Кешку прикрыть, как я его тогда. Потом сочиним что-нибудь, где малыш все время оставался. А в этом городе он никогда не был. Кешка парень надежный, он не расскажет.

С тех пор прошло три года. Мы живем с Кириллом и Темой все вместе. Как ни странно, нас никто не искал. По новостям о произошедшем в городке не было ни слова. По гугл-картам показывает, что на том месте, где находился город, просто обычные поля и леса. Кирилл сказал, что они с его другом, с которым ему удалось связаться, нашли способ подорвать середину города, установив в нескольких местах взрывчатку так, чтобы центр просто ушел под землю, засыпав и прихватив с собой все, что находилось внизу. Я восстановил документы как утерянные. Восстановился в университете на заочке. В этом году Темка идет в школу. Он ничего не помнит. Когда мы приехали, он пришел в себя через пару дней, в больнице. Кирилл как-то договорился там, что документы у нас не спросили. Первые пару месяцев молчал, не реагировал, когда я зову его, и мог подолгу сидеть, просто переставляя на полу игрушки. Спал беспокойным сном и часто вскрикивал. Но, со временем, это утряслось. Теперь он играет с мальчишками во дворе, и собирается в местную футбольную команду. Кирилл остался с нами. Я нашел работу. Жизнь постепенно входила в свое обычное русло. Пока снова не произошло кое-что.

Сегодня ночью я проснулся. В темноте не было ни звука. Но я долго пялил глаза в черноту, и больше не мог уснуть. Встал, пытаясь понять, что же меня разбудило. Решил пойти на кухню, попить воды, или заварить себе чаю. Но на пороге комнаты остановился. В зале, который находился между кухней, залом, коридором и второй комнатой, где я спал – у окна стоял Тема. Молча, у стекла за занавеской и смотрел вниз на улицу. По спине пробежала рябь. Нудный, заунывный страх холодом заскребся где-то за ребрами. Я, стараясь не шуметь, чтобы не напугать ребенка, подошел к нему сзади и через тюль посмотрел вниз с нашего пятого этажа. Я не сразу смог ее разглядеть. Там, среди еще не растаявших участков снега, сидела та самая белая собака с подобием гривы на шее. И смотрела вверх, на наше окно.

Дверной звонок разливался трелью по всей квартире. Поставив тарелку на мойку, выключив воду, и вытерев руки, я поспешил к двери. Похоже, курьер с пиццей заждался, странно, что никаких сообщений о списании денег на телефон – не было. Не посмотрев в глазок, я радостно распахнул дверь и завис. Улыбка так и осталась впечатанной на лице, меня, как будто, парализовало. Звук исчез, зеленые стены подъездного коридора резко расширились и схлопнулись вокруг со всех сторон.

– Ты чего так долго не открывал? Думал, тебя дома нет, может я перепутал что, – и слегка оттеснив меня плечом, батя прошел в квартиру, быстро сбросив кроссовки за моей спиной, зацепляя задник носом одной ноги о другую.

Я остался стоять возле распахнутой двери, смотря на пустой коридор и лестницу. Пальцы побелели на сжатой до боли дверной ручке. Я не мог ее отпустить. Я не справлялся. Бывает такое чувство, когда все тело цепенеет, и душа бьется глубоко внутри, но ты не двигаешься. Организм не слушается тебя, ты не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой. До этого момента, что такое бывает, я не знал.

Последний раз я видел отца, когда бросил его в подземном логове чудовищ четыре с половиной года назад. Кричал он, потому что его мать и мою бабку, скорее всего уже мертвую, монстры тащили в центр какого-то объекта, напоминающего двойную металлическую трубу, чтобы сбросить туда. Его голос обнаружил наше присутствие и тем самым подписал смертный приговор. Я побежал, и последнее, что видел, как сотни, потерявших человеческий облик, зомбированных людей кинулись и схватили его. А потом был взрыв, который поглотил в руинах весь город вместе с тварями, их непонятным приспособлением, и подвластными им, людьми.

– Я кефир взял и сок. Сейчас не пью после того случая, сам же знаешь, – тем временем рассказывал отец, выкладывая продукты из пакета на стол на кухне. Квартирка небольшая, его было хорошо слышно, от входной двери, – Ты вроде тоже не любитель выпить. Эй, чего ты там застрял?

– Пицца, – онемевшими губами пробормотал я, с огромным усилием преодолевая навалившуюся слабость, захлопнул дверь, и на негнущихся ногах вышел в комнату, из которой расходились налево и направо, крошечные коридор и кухня.

– Чего?

– Пицца. Я пиццу заказал. Думал, курьер пришел.

– А… Пицца – это хорошо. Я еще фруктов взял, персики в этом году удались, виноград тоже вроде ничего, но я не пробовал, он кислый бывает, – на столе из пакета появлялись обозначенные им, продукты, – Колбаса, хлеб, сыр, подумал, тоже могут пригодиться. У тебя вечно в холодильнике шаром покати.

Отец выглядел осунувшимся, усталым, под глазами залегли черные тени, морщины обострились на худом лице, волосы, хоть и мытые, поредели, и торчали обструганными хлопьями. Одет он был в ту же коричневую куртку, или очень похожую на нее, в которой я видел его последний раз. Вот только штаны и рубашка другие. Я посмотрел на руки, расставляющие провизию на столе. Они в ужасном состоянии: тощие кривые пальцы, как будто кости были сломаны и срослись не правильно, ободранные, темно-коричневого цвета, точно кожа с них сходила кусками и наросла не равномерно, на некоторых не было ногтей.

– Что у тебя с руками?

Отец непонимающе поднял усталые глаза на меня. Я искал этот взгляд, в ужасе, во мне билась надежда, что он окажется чужим, пустым, не знакомым. В невероятности происходящего даже такая дичь считалась бы нормальной. Но на меня смотрели глаза моего отца, четко сфокусированные, с до боли знакомым вниманием, и мучительной заботой.

– В смысле? Сейчас хорошо уже, по сравнению с тем, что раньше было. Даже большой палец двигается, и ныть перестал. Ты как сам? Не болеешь? Темка как?

«Темка!» – сознание молнией, с ужасом, пронзила мысль. Но от сердца тотчас отлегло. Малыш далеко, в лагере, несколько тысяч километров отсюда. Удалось устроить через знакомую. Хороший лагерь, ее сын заболел, а денег потраченных уже не вернуть, что тут поделать. На ее предложение, чтобы мой брат поехал вместо ее сына, раз все уже оплачено, я согласился с радостью, таких денег сейчас не было, и возможность побывать для ребенка на море – настоящий подарок. Никто кроме меня не знает, где он может находиться. Тем более, что он уехал под чужим именем – сына знакомой, мальчишки похожи, и документы все были на другое имя, их нельзя поменять. Артем в безопасности. Никто не сможет найти его кроме меня. По крайней мере, в течение ближайших дней. Кирилл, младший брат отца, как он нужен был мне сейчас! Но буквально неделю назад его вызвали в срочную секретную командировку, и он сразу предупредил, что связи с ним не будет. Я остался с восставшим мертвецом один на один.

Но этого просто не может быть! На секунду я даже обрадовался. Точно! Это сон. Всего лишь сон. Нужно проснуться… До боли я защипнул пальцами и выкрутил себе кожу на руке. Боль была приличная. Но надежда еще сильнее. Иногда люди чувствуют боль и во сне, если зачешется пятка, или хочется в туалет, или пружина впивается в ребра из старого матраса. Прикусил язык, во рту появился вкус крови. Огляделся и, не найдя ничего лучше, со всей дури дал локтем об угол косяка кухни. От боли искры застилали глаза. Я не сплю. Это не сон.

– Ты в порядке? Что случилось? – отец бросил куртку на подоконник, и уже перемывал фрукты к этому моменту, раскладывая их по тарелкам.