В городах, за границы которых нельзя выйти, я был не первый раз. Там прошло мое детство. Неспешная жизнь, тишина на улицах, с мальчишками вечерами мы гоняли в футбол, пока родители не возвращались с работы. Мир открытых окон и дверей, и чувства абсолютной безопасности. Все знали друг друга, ученые, атомщики, военные – интеллигентные люди, психическая стабильность которых проверялась задолго до въезда сюда. Покой, никаких попрошаек и криминала на улицах. Мать, врач-генетик, несколько раз устраивалась на работу в ЗАТО (закрытые административно территориальные образования). Первые два раза – до того, как я родился, и в моем раннем детстве, до школы, и последний – за несколько лет до своей гибели. Мы проводили так года два, и снова уезжали «на большую землю». Там же она познакомилась с отцом, инженером-бурильщиком. В этот раз, в его городе все было иначе. Может быть, потому что поселение здесь другой направленности. В отличие от обычной атомной промышленности, интерес тут крутился вокруг строительства сложных подземных объектов. Город встретил меня холодной враждебностью, она сквозила под одеждой и проникала под кожу, шевелилась под ребрами, выглядывала из всех уголков, как будто щетинилась, шипела мне в лицо с каждого перекрестка. Повсюду был упадок: пустые полки магазинов, в других городах ломящиеся от деликатесов по доступной цене, закрытые клубы, бассейн, и даже библиотека, разбитые дороги, которые никто не ремонтировал, и люди со сжатыми челюстями, отводящие при встрече, глаза. Неуютное неприятное чувство поселилось внутри почти сразу, как только машина пересекла пропускной пункт, Темка, задремавший в дороге, сильнее прижался ко мне.

– Да ладно, чего ты злишься, друзья же придут! – Лариска кружилась по комнате, среди разбросанного хлама. Ее рыжие волосы развивались, создавая вихрь из пыли, которую хорошо видно из-за света, просачивающегося сквозь тюль от окна.

– Это не мои друзья. А его родственники, – я протер очередной стакан и запихнул в сервант, на полку.

– Ну и что?! Разве ты мне не рад? Они такие же родственники отца, как и твои. Все равно же собирался отмечать! – позитив Лариски поражал, мне стало казаться, что она под каким-то препаратом. Не может быть настолько хорошего настроения просто так у нормального человека.

– Нет, не собирался. Я не хотел ничего отмечать, в крайнем случае, думал посидеть с братом.

Лариса – моя троюродная сестра по отцу. Мы переехали в этот закрытый городок несколько дней назад. Все было так стремительно, что я даже до сих пор не успел распаковать вещи. И эти гости мне совсем некстати.

Началось все два года назад. Умерла мама. И мы с Темкой остались вдвоем. Мне тогда исполнилось семнадцать, а Темычу – всего два. Была еще прабабка, по матери, но ей стукнуло девяносто четыре. Большей частью времени она лежала, и, несмотря на относительно трезвый рассудок (лишь изредка путала даты и имена), она сама нуждалась в уходе. Шансов взять нас под опеку у нее никаких. И вот тогда мне пришлось вспомнить, что у меня есть отец. Они развелись с матерью, когда мне было 8, и я почти не знал его. Кроме того, что он любил выпить, а потом избивать нас. После развода он приезжал пару раз, когда я был еще маленький. Из этих встреч отпечаталось только: холод на улице, его широкие сдвинутые брови, и яркая красная машинка, которую он протягивал мне, вытащив из кармана. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания об отце. Но других вариантов у меня не было. Найти его получилось не просто. Он много переезжал, так еще и оказался жителем закрытого города, где почему-то почти не ловила обычная сотовая связь. Спасибо прабабушке, в молодые годы была научным руководителем в каком-то НИИ, и сохранила много полезных контактов. Через внуков ее учеников нам удалось все-таки пробиться к нему. Меня он готов был взять «без проблем». Проблема была в Теме, который родственником отцу не являлся. А моя деятельность и затевалась ради младшего братишки. С очень большим трудом нам удалось уговорить батю. Услуга оказалась не дешевой – бабушка согласилась написать дарственную на половину своей квартиры в пользу отца, если он усыновит Тему. Было еще одно непременное условие, которое мы должны выполнить. Этим условием был переезд к отцу. Я надеялся обойти этот вопрос, успеть выучиться, найти работу, и попробовать через суд отбить Темыча обратно. Но судьба распорядилась иначе. Этой весной умерла прабабушка, и отговорок, почему мы не переезжаем, больше не осталось.

Мы сошли с поезда, сели в видавший все в своей жизни, уазик, и весело побрякивая багажом и головами о стены и потолок на поворотах, поскакали по извилистой дороге вдоль леса. Ехали долго, более трех с половиной часов. Что меня удивило в самом начале, так это длинный бетонный забор с колючей проволокой в виде ежей наверху. Позже отец сказал мне, что иногда она бывает и под напряжением. Пытаясь понять, что ждет меня впереди, я лазил в Интернете, и ожидал в худшем случае увидеть частокол с колючей проволокой, а не сплошную стену из бетона на несколько десятков километров вокруг. Нехорошее чувство появилось еще тогда. Что же они такое прячут там, раз обычным людям нельзя даже через забор смотреть. Но это было не все. Город ни гуглился на картах и в Интернете. Очень странно, о нем нашлось лишь несколько заметок из разряда: «в 10 домов провели газ» и «открывается фестиваль песни и танца». Когда я сказал об этом отцу, тот лишь довольно хмыкнул и пробурчал в усы: «Что ж ты хочешь? Закрытый город!» Проверка документов на КПП, и мы въехали. «Городом» это можно назвать лишь условно, меньше двух сотен домов и завод. Часть из которых стояли пустыми. В большинстве своем это не новые постройки. А бетонные пятиэтажки и какие-то полуразвалившиеся деревянные домишки из прошлого века. То, что дом не жилой, было легко узнать по отсутствию дыма и заколоченным ставням.

В одном из таких строений поселился и отец. А точнее – мы, все трое. Как человеку с детьми, ему выделили жилье от завода «попросторнее», где он обитал до этого я даже не хотел представлять. Дом был полуразрушенный, давно не жилой, полусгнивший и грязный. Только шагнув через порог, я почувствовал, как в нос ударили запахи сырости и плесени. Оказалось, отец успел перетащить в этот городок всю свою семью – родителей, брата, двоюродных и троюродных родственников. Привлекали сюда большие зарплаты. За ту же работу повара, плотника, нянечку в детском саду здесь платили в несколько десятков раз лучше.

В прихожей послышался топот и шум открывающейся двери. Незваные гости начали прибывать один за другим. Первым ввалился Виктор, двоюродный брат отца, высокий дородный остроносый мужик с кудрями и залысинами в полголовы. Его вес и мохнатая дубленка не позволили ему влезть в нашу, заваленную хламом со стороны квартиры, дверь прямо и теперь он протискивался бочком. Дом заполнился запахом перегара. Через пару минут его нагнали дед с бабкой. Ее везде издалека легко узнать по повязке на голове, с торчащими вверх концами. Сегодня тряпка была зеленой в белый горох. В первую нашу встречу, отцова мать вылила на меня ушат помоев о моей матери вместо приветствия. Поэтому от радости сегодня сразу противно заныла щека, и непроизвольно поехала куда-то в сторону. Следом потянулись еще какие-то родственники, которых я видел впервые.

Я зашел на кухню и налив две рюмки водки, выпил их одну за другой, в промежутке закусив кислым лимоном, чтобы успокоить нервы. Лекарственных средств вернуть себе психический нейтралитет не обнаружилось. Зайдя обратно в комнату, сел на край грязного дряхлого дивана. Сил и желания убирать все это ради «дорогих гостей» не было.

Отец уже старался там вовсю. Протер стол и поставил закуски, метаясь из комнаты в кухню. Гости разбредались кто куда, не раздеваясь, осматривали «хоромы».

– Ну, ты чего? – ткнула меня под локоть Лариска, махнув из бокала темно-красной жидкости, видимо, «презент» от дорогих гостей. Я скривился. И тут в прихожей послышался подозрительный шум, напоминающий по воющему грубому звуку начало брачного периода у лосей. Высунув голову в проход, я успел увидеть необъятных габаритов тетеньку в черном одеянии, обвешанную какими-то звенящими бубенцами, и размахивающую сосудом, из которого шел дым. Когда она уже практически скрылась в нашем туалете, совмещенном с ванной. Санузел – этот прорыв в цивилизацию – недавняя пристройка к дому, и единственное – чему я искренне порадовался.