– Дурак ты будешь, если туда вернешься, – сказал Юлий. – Про тебя за эти две недели во всех газетах напишут. Ты – русский барабанщик, который заменил в «Битлз» Ринго Старра! Да ты сейчас главный барабанщик СССР, тебя любой ансамбль с руками возьмет, хоть «Песняры», хоть «Ариэль»…

– Хоть та же «Машина», – добавил Алексей, – если этот их не поумнеет.

– Где они – и где я?… – продолжал кукситься Женя. – Вы забыли, что мы в Томске?

– А кто тебя просит тут торчать?! – остановившись, воскликнул Юлий. – У тебя что тут, семья, дети? Да ты знаешь, сколько ты за эти две недели денег заработаешь?! И на дом, и на машину, и черт знает на что еще. Только не надо тебе этого ничего. Тебе в Москву лететь надо и ломиться в любую филармонию, мол, так и так, я русский Ринго Старр. А деньги эти тебе – на первое время… Подъемные.

– Ну, не знаю, – покачал головой Женя. – Ох, не знаю. Мама у меня тут, отчим Карлыч… Тяжело мне что-то.

– Это отходняк, – сказал Леша уверенно. – Слишком было много ярких эмоций – «битлы», концерт… Теперь у тебя что-то вроде похмелья.

– Значит, надо выпить, – сделал вывод Женя. – Первый, этот… Гонорар обмыть. Тем более я вам проставиться обязан за то, что к «битлам» сосватали.

Вдруг волна депрессии сменилась в его душе волной эйфории.

– Люди! – завопил он негромко. – Я играл с «Битлз»!!! – Он приобнял друзей. – Благодаря вам, балбесам!

– Надо в кабак ехать, только там сейчас дают, – сказал Алексей.

Тут рядом с ними остановилось серенькое такси с зеленым огоньком.

– Эй, архаровцы, куда едем? – раздался голос водителя.

– На ловца… – пробормотал Женя и подошел к машине. До Алексея и Юлия долетали отрывки диалога.

– Скока?! Да ты очумел, что ли?…

– Цена ночная… Две по ноль-семь?…

– Сбрось хоть трешник, дядя, совесть поимей…

– Едь к цыганам тогда, у них паленую…

Женя вернулся довольный, карманы его пальто оттопыривались по бокам и на груди.

– В общагу! – воскликнул Юлий. – Тут до Южной два шага! И настам ждут!

– С чего это? – удивился Женя.

– Да с того! – Юлий похлопал его по карманам. – Встретят как родных.

И они отправились в общежитие филфака, по пути откупорив одну бутылку портвейна и похлебывая его из горла.

…Наутро их воспоминания отличались разительно. Словно они побывали в разных мирах. Женя помнил, как его качали и уронили на письменный стол. Юлий – как на его лицо упала чья-то ароматная прядь волос, и было приятно. Леша помнил, как перед ним быстро бежит утоптанная белая дорожка.

Но общим было одно: ощущение телячьего восторга от самого факта собственного существования. Так чувствуют себя после ночной попойки только очень молодые и абсолютно здоровые люди.

Когда друзья ушли, «битлы» подсели поближе к писателю, Пол при этом оказался рядом с Ольгой. Виктор Дмитриевич в очередной раз разлил настойку. Перешли на имена. Прогноз погоды закончился, но телевизор продолжал тихонько работать. Зазвучала тревожная музыка «Вибраций», на экране появился усатый полный ведущий программы «Международная панорама» Александр Бовин.

– Здравствуйте, товарищи телезрители, – поприветствовал он. – Я бы хотел начать эту передачу с репортажа нашего специального корреспондента в Соединенных Штатах Татьяны Митковой.

На экране появилась симпатичная молодая женщина, как показалось Полу, очень похожая на Ольгу Колупаеву. Раздался приятный женский голос:

– Вопрос жилья в США становится все более острым. Камера показала заплеванный тротуар, на нем горбилось сооружение из картонных коробок. Рядом сидел завернувшийся в одеяло негр и прикладывал к щербатому рту бумажный кулек.

– Это Джим Бойл, токарь шестого разряда, – говорила Миткова. – Концерн «Дженерал Моторз», город Детройт. Его стаж работы превышает четырнадцать лет…

Джон саркастически улыбнулся.

– Такова американская действительность, – продолжил Бовин из студии. – Но есть и другая. В Советском Союзе в соответствии с решениями двадцать пятого съезда КПСС гигантским темпами ведется строительство жилых зданий, миллионы семей в последние годы отпраздновали новоселье, и каждому гражданину в будущем, тысяча девятьсот восемьдесят первом, году гарантируется минимальная жилплощадь в одиннадцать квадратных метров на члена семьи.

– Нам бы так в Нью-Йорке, – сказал Джон, – а то на всех углах бездомные рабочие пьянствуют.

Валентина Колупаева нервно закурила и бросила в экран:

– Скотство какое-то.

Виктор Дмитрич посмотрел на жену укоризненно:

– Валя, ну что ты…

– А то, Витя. Понимаете, – обернулась она к гостям, – нас научили смотреть одно, а видеть другое, научили читать между строк и вылавливать крупицы правды в море вранья.

Этот боров говорит одно, а мы слышим совсем другое. Нам совершенно ясно, что под видом передового американского рабочего нам показали бездельника и пьяницу, и мы знаем, что молодые семьи мыкаются у нас без жилья десятилетиями…

– Ну, у вас, по-моему, очень уютная квартира, – возразил Пол. – Тесновато, конечно, но очень мило.

– У нас-то случай особенный… – сказала Валентина Александровна.

– Валя, не стоит… – попытался остановить ее муж.

– Нет, Витя, я все-таки расскажу. Это многое им объяснит. Мы с Виктором и маленькой Оленькой столько по разным съемным углам мыкались, вспоминать не хочется…

– Ладно, давай уж я сам, – остановил ее Виктор Дмитриевич и продолжил: – Скитались мы действительно долго. А потом, не поверите… Вы знаете, кто такой Брежнев?

«Битлы» переглянулись.

– Знаем, конечно, – ответил Джон с кривой усмешкой. – И даже дочь его, Галину, знаем, лично встречались.

– Вот как? – Виктор Дмитриевич удивленно помолчал. – Ну да, вы же… Ну, тем более. Так вот, он на съезде комсомола сказал, что нам, мол, нужны такие писатели-фантасты, которые пишут добрые книги о нашем светлом будущем. Как, например, томский фантаст Колупаев. Я не знаю, какой советник ему эту речь писал, дай бог ему, конечно, здоровья, и почему в эту речь он вставил именно мое имя…

– Потому что, папа, ты очень хороший писатель, – вмешалась Ольга. – И очень добрый.

Колупаев махнул рукой.

– У меня и вышли-то к тому времени одна-единственная книжечка да рассказы в «Сибирских огнях». И вдруг мое имя – на всю страну из уст генерального секретаря ЦК КПСС! Наши партийцы и знать не знали, что у них в городе такая величина проживает, – тихонько засмеялся рассказчик. – Мне уже назавтра позвонили из обкома, спрашивают: «Виктор Дмитриевич, как у вас дела с изданием книг? Как с жильем?» А я ведь не знал про это выступление Брежнева и был просто в шоке. То в очередях на прием сутками сидишь без толку, то вдруг сами звонят… Ну, и сказал все, как есть. В общем, квартиру эту мы получили уже через пару месяцев. – Колупаев быстро закруглил историю. Видно было, что он ее стесняется. – И издают теперь прямо «с колес», только пиши. Ну, и платят за книги прилично. Мне уже и предложить нечего, а все просят. У меня на балконе пачка старых ученических еще рассказов лежала, так я еле удержался, чтобы и их в издательство не отдать. Напечатали бы, не читая.

– Вы представляете, что он сделал? – укоризненно глянула на него жена. – Уничтожил эти рукописи. Да мы бы машину на этот гонорар купили.

– Позор мне на всю жизнь мы бы купили, – возразил фантаст.

– Сожгли? – с пониманием глянул на него Джордж.

– Если бы, – покачала головой Валентина Александровна.

– Это было бы слишком гордо, – усмехнулся писатель. – Сжигать положено великие произведения, ну, к примеру, такие, как вторая часть «Мертвых душ». А я не Гоголь все-таки. Разрезал странички пополам, перетасовал, чтобы никого не тянуло их «спасать», да и отправил по назначению.

«Битлы» смотрели на него озадаченно, явно не понимая смысла сказанного. Ольга пояснила:

– В качестве туалетной бумаги.

Музыканты прониклись и сдержанно посмеялись.

– Это, по-моему, очень по-русски, – заметил Пол. – Когда моя подруга Джейн уничтожила мои ранние записи, я чуть ее на месте не задушил…