– Вот так-то. А мои женщины мне не поверили. Правда, я думал, это был НЛО, а не вертолет, но дела это не меняет. Что инопланетяне, что «Битлз» – одно другого ничуть не фантастичнее.
Гости расселись, Ольга начала накрывать на стол, Юлий выставил бутылку, которую им вручил Мучник. Девушка, смешно наморщив носик, строго на нее посмотрела, открыла стеклянную дверцу «стенки» и начала вынимать рюмки и фужеры. Пол следил за ее движениями и все больше убеждался, что ему всегда нравились гибкие брюнетки со спортивной стрижкой и в очках.
Женя играл с собакой, Юлий вполголоса рассказывал Виктору о приключениях «битлов», тот курил «Приму», улыбался и кивал, изредка, в самых эффектных местах, вставляя фразы вроде: «Я бы тут по-другому повернул…» или «Ну, это слишком просто. Впрочем, на то она и правда жизни…» Было ясно, что грани между реальностью и литературой для него не существует.
Алексей на всякий случай выпросил у Ольги англо-русский и русско-английский словари.
В комнату вошла жена Колупаева, Валентина Александровна, молча и дружелюбно всем улыбнулась и ушла на кухню. К поздним гостям здесь явно привыкли.
Джон оглядел комнату.
– Джордж, смотри, сколько книг, – удивился он. "и
– Многовато даже для писателя, – согласился Джордж. Действительно, книги были повсюду – на самодельных стеллажах во всю стену, на всех полках – у Джона на таких пылились никому не нужные сувениры из разных стран. Книги стояли и лежали на тумбочках и даже на телевизоре. Многие были на английском.
Валентина Александровна принесла нехитрую снедь, Виктор Дмитриевич разлил по рюмкам ром «Негро», потом встал и произнес в своей простой манере:
– Я всем вам очень рад друзья, и тем кто здесь живет, и тем, кто издалека. Давайте-ка, с первыми – за дружбу, со вторыми – за знакомство.
Он пригубил из рюмки.
– Ох, это что такое забористое? – Ром, – подсказал Алексей. – Кубинский.
– Экзотика, – покачал головой писатель, садясь. – Не пробовал раньше. Крепкие ребята живут на Острове Свободы. Я как-то пытался курить кубинскую сигару, так против нее моя «Прима» – детская забава. Валя, принеси-ка нашей рябиновой настойки. Лишней не будет. Собственное производство, – сказал он гостям с легкой гордостью. – На своем «мичуринском» рябину собирал.
Он помолчал, но эстафету разговора никто не подхватил, и тогда он продолжил:
– Меня только вот что беспокоит, честно говоря. Вы, самые знаменитые в мире музыканты, пошли не на шикарный банкет, а ко мне. Польщен, конечно, но теперь я должен соответствовать и быть самым талантливым писателем, самым гениальным ученым и самым остроумным в мире собеседником. А я, боюсь, не соответствую. Сюда бы Стругацких, Капицу или хотя бы Гену Прашкевича…
– Да ладно, Виктор Дмитриевич, – успокоил его Юлий, – не скромничайте. Раз мы пришли к вам, значит, вы того заслуживаете, ведь так?
– Ну, если по Гегелю, то да… Ничто не случайно.
– Мистер Колупаев, – сказал Джон, – а вы правда умеете разговаривать с дельфинами?
Писатель укоризненно глянул на Юлия, и тот всерьез заинтересовался вареной картошиной.
– Ну-у… – протянул Виктор Дмитриевич в некотором затруднении.
– Давайте я расскажу, – вмешалась Ольга. – А то там все так засекречено, что папа не знает, о чем можно говорить, а о чем нельзя. А я знаю меньше, так что, скорее всего, ничего секретного не выдам. Но если начну выдавать – ты, папа, дай мне знак. Так вот. Это, вообще, захватывающая история, почему папа ее еще не увековечил, непонятно.
– Я в конце объясню, – сказал Колупаев.
– В общем, еще в далеком пятнадцатом году, – продолжила Ольга, – дрессировщик Дуров предложил использовать тюленей для поиска мин. Чтобы они их находили и буйки ставили. Но ничего не вышло. Грустная получилась история. Немцы про эту затею узнали и всех подводных саперов отравили.
– Печально, – согласился Пол, во все глаза глядя на рассказчицу.
– Да, – кивнула она. – Люди воюют за свои интересы, а за что страдают животные? Уже в наши дни американцы во время Вьетнамской войны начали натаскивать на военные цели дельфинов и морских львов. Морским львам, например, к носам прикрепляли отравленные иголки, и они нападали на подводников. Так погибли два советских…
– О-ля, – предостерегающе произнес Виктор Дмитриевич.
– …вьетнамских водолаза-подрывника, – закончила она.
Пол тут же представил, как он, в специальном костюме с резиновым плавником на спине, спасает подрывника сержанта Ольгу Колупаеву от смертоносного львиного носа.
– Тогда и в нашей стране, – продолжала Ольга, – стали дрессировать дельфинов. В семидесятых годах в Севастополе открыли океанариум. Эти умнейшие животные обезвреживали диверсантов на сто процентов.
– Это как? – спросил Джордж.
– Не так, как вы подумали. Просто срывали ласты, маску и выталкивали на поверхность.
– Вообще-то, в самом начале экспериментов использовались и боевые средства поражения, – подхватил рассказ Виктор Дмитриевич. – Ножи, иглы и даже специальные пистолеты, срабатывающие при ударе. Но после атаки со смертельным исходом противника дельфины переживали такой сильный стресс, что саботировали дальнейшие приказы. А то и… – Колупаев помрачнел. – Вот помню, был у нас дельфин по кличке Ихти-андр, мы с ним были настоящими друзьями… – Он нахмурился и разлил по рюмкам настойку. – В общем, после ряда неудач старались не доводить дело до крайности. Тонкая у них душа, не то, что у нас. И писать я об этом не хочу потому, что совесть мучает. Не за себя, не я это придумал, а за весь наш биологический вид… Чем дольше я работал с дельфинами, тем сильнее убеждался, что они на людей похожи больше, чем мы.
– Как это? – потряс головой Женя.
– В них человечности больше.
– А как насчет языка? – напомнил Алексей. Писатель воодушевился:
– Это очень интересно. Например, дельфины зовут друг друга по именам. Вот так, например, звали нашего Скрипача. – Колупаев кратко свистнул на два тона. Пес гавкнул. – У них этих свистов и разных сигналов около двухсот, и я в свое время все их мог понимать. Кроме ультразвука, естественно.
– Поразительно! – воскликнул Джон, пригубив рябиновки.
– Действительно, интересно, – согласился Джордж.
– Да нет, я не про дельфинов, – уточнил Джон. – Это тоже, конечно, занятно, но я про настойку.
Джордж покачал головой, как бы говоря: «Ты неисправим, Джон».
– Ольга, – обратился Пол к дочери ученого. – А вы чем занимаетесь?
– Я студентка филфака, то есть филологического факультета.
– Так вы изучаете языки?! – громко изумился Пол, как будто Ольга осваивала в университете, к примеру, профессию фумелье. – Do you speak English?
– Yes, but not fluently*, – ответила с улыбкой Ольга, и Пол с радостью понял, что его мечты обретают более конкретные очертания. [* Да, но не в совершенстве (англ.).]
Алексей тоже был рад – переводческая нагрузка уменьшилась.
Все немного посидели молча. Вдруг из кухни раздался грохот, сменившийся ровным гулом. Джон и Джордж вздрогнули, Пол втянул голову в плечи.
– Это холодильник включился, – спокойно объяснила хозяйка. – А теперь еще я, извините, прерву беседу. Давайте посмотрим новости, я хочу погоду узнать на завтра.
Лавренчук незаметно толкнул Юлия и показал на часы, состроив вопросительно-осуждающую мину.
– Нам пора, – поднялся Юлий. Алексей и Женя последовали его примеру.
…На улице Юлий спросил Женю:
– Чего ты засуетился? Хорошо же сидели.
– Неудобно, – отозвался Женя. – Люди душевные, виду не показывают, но такая толпа в такое время… И что-то я сам устал уже, честно говоря.
– Я тоже, – согласился Леша. – Вроде «битлы», мне и присниться такое не могло. Но все это в обе стороны переводить, час, два подряд – я уже заколебался.
– Привыкай, – посоветовал Юлий.
– А мне, парни, так хреново! – неожиданно воскликнул Женя.
– С чего это? – поразился Юлий.
– Да с того. Сейчас у меня будут две недели счастья, а потом они меня бортанут, и что я буду делать? Опять швеллеры варить в СМУ номер десять? А меня там еще подначивать будут: «Это тебе не палочки барабанные, это электроды, мы тут не песенки играем».
