(бычки от сигарет, скомканные белые чеки, бумажные стаканчики из-под кофе, отличающиеся выписанным на поверхности брендом, среди которых не вижу зеленых из старбакса – вещи слишком ценные, чтобы ими просто так разбрасываться, – копейки мелочи, потертый черный куртец в каплях, кажется, крови, бусинки ожерелья из бижутерии, синий из школьной поры колпачок от ручки, рукавичка),

наполняя их потерянной страстью, заставляя их танцевать, поднимая их поочередно подсвеченными перед моим взором, становясь аранжировкой себя. И чем сильнее раскручивается музыка, тем гармоничней вписывается все окружение в ее, музыки, повествование. Подземка заканчивается быстро и, выйдя, я не узнаю окружающую обстановку, что бросает мгновенно в холод и парализует на то же мгновение. Но этот приступ к земле, как в прошлый раз, не прижимает. Обращаюсь к мобильному, который должен помочь вывести меня из бетонных чащоб, перед которыми я оказался выплюнут.

Дюжина темно-серых многоэтажек восходит перед лицом вертикально, попытка рассмотреть, где они кончаются, заканчивается болью в шее, впихнуты в метрах друг от друга, что сгущает тьму в проходе между ними до с решеткой шести нулей.

И пока пальцы настраивают приложение, принимаюсь за анализ себя, чтобы разобраться в этих, преследующих меня сегодня все чаще, эпизодах паники и страха. Кажется, что они начались после того сна (или это было видение? я не знаю как можно описать произошедшее… и можно ли его вообще корректно описать обычными, стандартными словами? такое чувство, что в пространстве того ресторана я оказываюсь под воздействием внешних сил, которые вытягивают из меня (что они из тебя вытягивают, глупышка?) что? Разум? Душу? Но лучше выкинуть это сейчас из головы, я рискую оказаться опять в том же состоянии, что тогда, но там бы окружающие что-то заметили и помогли мне, надеюсь, что помогли бы, ну а кто поможет сейчас? Я тут один, стою на улицу, кликаю в телефон, сколько зарядки, кстати, осталось 18% Надо скорее добежать до дома, запереться у себя, включить что-то веселое, отвлечься а завтра проснувшись я уже обо всем забуду как будто ничего не было ведь по правде ничего не было ведь не могла же стена исчезнуть не мог же начать идти снег но я же чувствовал его чувствовал своей кожей и видел глазами… но нет Это видение Нет мне просто показалось я просто устал разыгралась фантазия ничего не происходило просто тот мужик зло на меня посмотрел и я застрессовал плюс все усилилось уже имеющимся стрессом от работы и той обстановки что у меня уже есть По итогу стресс стресс стресс надо шоколадку себе купить. И успокоенный этими мыслями улыбаюсь.

Успокоившись, я по-настоящему, сфокусировавшись и как будто в первый раз, смотрю на экран мобильного телефона. Он, мерцая, выдает маршрут до дома, выстроенный послушанными пальцами. Их работа ускользнула от меня, поэтому сейчас я хочу убедиться, что все еще управляю ими, что они не обладают отдельным от меня нарративом желания, сосредотачиваюсь на движении одного большого пальца, сосредоточено посылаю его нажать на значок компаса, который должен четко зафиксировать мою геолокацию и подстроить карту под пользователя. И когда движение фаланги пальца в точности повторяет мой мысленный посыл, окончательно расслабляюсь. Яндекс говорит о 13 минутах ходьбы, я доволен этой цифрой, она поднимает в сознании картину обещания: меня, сидящего на кровати с книжкой, глядящего на часы, чья минутная стрелка висит в третьей четверти, а короткая еще только подкрадывается к верхней точке этого круга. Жизнь прекрасна.

Приободренный шагаю под сменяющиеся песни из разношерстного плей-листа, уже давно закончилась классический перебор и играет что-то свежее от рэп-исполнителей. Песня о пиздостраданиях, я люблю пострадать, это опустошает, представляется чем-то таким, что освобождает пространство для последующего его наполнения.

Мой путь какое-то время тянется по тротуару, который выводит на следующую улицу, окруженную каменными изгородями, за которые заглядывать не хочется. Изредка обгоняют автомобили, на секунду заставляя инстинкты пускать ток по спине, но к третьей машине эта реакция уже не активна, остаются только отдельные воздухом в спину толчки, которые через раз смешат, и когда маршрут электронной карты утягивает меня в один из переулков, оставляю тротуар тянуться дальше, а автомобили нестись к их следующим жертвам.

Эта часть маршрута пролегает по темени хитрых зигзагов дворов. Между домами, которые венчают по бокам вход в это место, не хватает арки. Она бы придала нужную величественность тьме, которая лежит здесь на всем и которую я предвзято опасаюсь. Дорога тянется по узкому асфальтированному коридору, на котором попадаются неотличимые по цвету, а потому невидимые, люки, в которые, спотыкаясь, проваливаешься. Равновесие удерживается еще функционирующими аппаратами тела. Слух и тактильные ощущения обостряются, зрение выхватывает из окружающего пространства только силуэты: одинаковые припаркованные машины, лестницы, поднимающие до полностью черного, металлические таблицы с на незнакомом языке надписями. Этот двор, принадлежащий нескольким высоким офисным зданиям, чья облицовка в плитке без бликов, заканчивается, выводит мягко к длинному переулку, освещенному полной луной. Глаза какое-то время привыкают к новой обстановке, шарят и прилепляются к строительной серой простыне, свисающей на бок идущего справа дома, она процентов на 80% освещается луной, отражает этот свет, освещая мне дорогу. Не уверен, что это сделано лично для меня, но все равно к людям, накинувшим ткань сюда, вспыхивает нежность. На земле под ним получается различить оградительную ленту меж коротких столбцов, но от чего она отделяет увидеть не получается, да и многое другое из обрамления окружающего не удается рассмотреть точно, что формирует контрастную потребность завтра этой же дорогой вернуться на работу – все изучить. После быстрого пребывания в подвешенном состоянии формируется окончательное решение, имеющее претензию изменить судьбу.

Прохожие мне здесь почти не встречаются, да и с теми, попадающимися, мы силимся не смотреть друг другу в лицо (немного попахивает Кафкой, да, сладкий?), отворачиваемся в притворстве чем-то отвлеченные в сторону темных, с неотличимыми отражениями, зеркал. Всю эту часть пути я не выпускаю телефон из рук, изредка подсвечивая им землю под ногами, чтобы рассеять сгустки тьмы – обрести уверенность, но стараюсь этим не злоупотреблять, потому что в голове, с каждым его использованием, всплывает опасливая дума о лимите зарядки аккумулятора, он в этом проходе обвился с сердцем тревожными шнурами, и, кажется, что одно уже напрямую зависит от второго и попросту прекратит биться, если зарядка закончится. Но затемненная часть дороги скоро обрывается, открывает мне освещенную фонарями улицу, маршрут до дома угадывается интуитивно – еще один светофор и я буду идти по знакомым тропинкам. Бросив последний взгляд на Яндекс-карту, которая оценивает длительность оставшегося пути в 5 минут и, убедившись в верности своих выводов, пускаюсь идти. И чем ближе я к дому, тем больше житейских мыслей меня посещает, вот уже мысленно разбираю холодильник и кухонный шкаф, ищу из чего приготовить себе ужин, советуюсь с желудком, возрождающим себя в восприятии урчанием, отвлекаюсь на Машину арию в душе – улыбка освещает лицо, уношусь к истории нашего знакомства с ней и, почувствовав печать на этих воспоминаниях, отказываюсь от их припоминания – возвращаюсь в мыслях к холодильнику, в котором замечаю банку с тунцом, к нему рис, лежащий на нижней полке навесного шкафа, в ряду коробок, – идеально – потому что в пакетиках и варится быстро, а сок из банки отлично размягчает рисовые зерны. И вроде все уже есть и заходить в магазин не требуется, но я не могу отказать себе в этом. «Я» требует награды за день, в котором оно показало себя молодцом, в котором ластилось к жирным, вонючим Другим, в котором терпело словесные и интонационные иглы, вонзающиеся в за самооценку нейроны, которые теперь придется, лелея, отращивать заново, а пока верховенствующее «Я» требует наказания тела-инструмента, даже не наказания, а приведения к положенному месту, доказывает мое бесправие владения им, объясняет случайность возникновения. В каком-то смысле «Я» хочет освободить сознание от репрессивной практики плоти, развернуть шлюху в область чистого духа. Она достойна наказания, пока не докажет обратного…