— Опять ты.

— Да. Судя по вывеске, у вас есть комната.

— Так и есть, но не твоя. Она на третьем этаже и без кондиционера.

— Она дешевле той, что на втором?

— Нет.

— Я беру её.

На следующий день я вернулся в "Темп-О" и снова устроился на работу. У меня не было планов надолго задерживаться у миссис Фробишер, но я хотел, чтобы у меня была работа, когда нагрянут копы. Пирсон был в комнате для отдыха. Там же была Дайан. По телевизору шло ток-шоу. Дайан улыбнулась мне кривоватой улыбкой и произнесла:

— Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом[230].

Пирсон читал газету, разбросав страницы возле своих ботинок. Он мельком взглянул на меня и снова спрятался за газетой.

— Значит, ты вернулась, — сказал я Дайан.

— Как и ты. У Элджина не сложилось?

— Сначала складывалось, потом нет. Он начал странно себя вести, когда его эксперименты не удавались.

— И вот мы здесь. Все дороги ведут в "Темп-О".

Вошла миссис Фробишер.

— Кто желает на допрос к Брюн и Кэткарту? — Не дожидаясь ответа, она просто указала на новую женщину, которую я не знал. — Ты, Жанель. Живо.

Пирсон закончил читать раздел газеты, связанный с местными новостями, и я подобрал этот листок. На нижней части страницы 1B была статья под заголовком "МУЖЧИНА ИЗ КАСЛ-РОКА ПОГИБ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЗРЫВА ГАЗА НА ОЗЕРЕ ДАРК-СКОР". В статье говорилось, что дело расследуется как несчастный случай или возможное самоубийство. Также отмечалось, что из-за сильного дождя пожар не распространился.

Я сказал:

— Чёрт возьми, мой предыдущий босс мертв, — и показал статью Дайан.

— Как не повезло ему и как повезло тебе. — Она прочитала статью. — Он был склонен к самоубийству?

Мне пришлось задуматься над этим вопросом.

— Не знаю.

На следующий день я был в суде. Когда я вернулся в пансион, в гостиной меня ждали двое полицейских. Один был в форме, другой — детектив. Они представились и спросили, сколько времени я работал у Элджина. Я ответил, что около месяца. Рассказал им то же, что и Дайан: что у Элджина поехала кукушка, когда его эксперименты не удавались, поэтому я ушёл. Да, я жил в гостевом доме, но съехал, когда уволился. Нет, меня там не было, когда его дом взорвался. Еще они спросили, знаю ли я человека по имени Бёртон Деверо. Я ответил, что слышал это имя, оно было в списке испытуемых Элджина, но самого человека не знал и никогда не видел. Детектив дал мне свою визитку и попросил позвонить, если я что-то вспомню. Я пообещал, что позвоню. Я спросил, не думает ли детектив, что Элджин покончил с собой.

— Это вас удивляет, мистер Дэвис?

— Не очень.

— Он включил газовую плиту, и мы нашли расплавленный кусок зажигалки на том месте, что осталось от кухонного пола, и как вы считаете?

Что я посчитал, так это то, что умный детектив мог бы задуматься: если они нашли остатки "Зиппо" на кухне, то как Элджин мог оказаться на кушетке в столовой? Но, видимо, детектив не блистал умом.

Я проработал в "Темп-О" до сентября, а затем уволился и уехал в Небраску. Никаких особых причин для Небраски не было, просто туда меня занесло. Я устроился на временную работу на ферму, одну из тех больших агрокомпаний, и управляющий оставил меня после окончания сезона сбора урожая. Сейчас я здесь. Идет снежная буря. Шоссе I-80 перекрыто. Я сижу за этим столом и думаю о галактиках за галактиками. Скоро я закрою этот блокнот, погашу свет и лягу спать. Шум ветра убаюкивает меня. Иногда мне снятся вьетнамские джунгли и мужчины, кричащие в огне. Иногда женщины, кричащие в огне. Дети. Они умоляют: "Nahn tu, nahn tu". Это хорошие сны. Поверьте, я говорю правду. Потому что есть и плохие сны. В плохих снах я стою перед красным домом с зеленой дверью. Если я попытаюсь открыть эту дверь, она откроется. Я знаю это и знаю, что однажды войду внутрь и встану на колени у порога гостиной. "Nahn tu", — буду умолять я, — "nahn tu", но когда придет этот последний сон, пощады не будет. Не для меня.

Перевод осуществлен бывшим студентом минского иняза (МГЛУ) Ернаром Шамбаевым абсолютно бескорыстно, что называется, из любви к искусству. Я крайне не поддерживаю решение Стивена Кинга отгородиться от русскоязычных читателей, но это его право. В любом случае убежден, что нельзя оставлять его творения без перевода на великий и могучий.

Если вам понравился перевод и вы желаете отблагодарить автора, то вот номер его счета:

4400 4301 4291 3943 YERNAR SHAMBAYEV

Это поддержит его в работе над переводами следующих произведений великого мастера современности. На подходе следующая книга о Холли Гибни “Always Holly” — “Холли навсегда”. Это будет довольно большая книга со множеством героев и множеством сюжетных линий и, возможно, последняя о ней.

Также я принимаю заказы на перевод художественной, технической, программистской, спортивной, шахматной литературы с английского языка на русский. Мой email: [email protected]

Мэри Луиза Келли: Я хотела бы начать с вопроса о повести "Человек-ответ". Вы начали ее писать, когда вам было 30, а закончили её в 75. Что же произошло?

Стивен Кинг: Ну, я её потерял. Со мной так бывает: я пишу рассказы и не всегда их завершаю. Те, что не дописываются, попадают в ящик, и я про них забываю. А около пяти лет назад мои люди начали собирать все мои завершенные и незавершенные работы и складывать их в архив. Они искали повсюду – в ящиках стола, в корзинах для мусора под столом, во всех местах. Я не очень организованный человек. Мой племянник Джон Леонард нашел эту конкретную вещичку, написанную в отеле "Ю-эн Плаза"[233] в 70-х годах, как мне кажется. И он сказал: "Знаешь, она очень хороша. Тебе действительно стоит её закончить". Я прочитал и сказал: "Кажется, теперь я знаю, как её закончить". И закончил.

Келли: Первые шесть или около того страниц, которые вы написали в отеле, превратились в 50-страничную повесть. Почему вы решили, что стоит вернуться?

Кинг: Ну, мне понравилась концепция: молодой человек едет по дороге и пытается понять, стоит ли ему присоединяться к юридической фирме своих родителей в Бостоне или начать свое собственное дело. И он встречает на обочине человека, который называет себя Человеком-который-знает-всё. И тот говорит: "Я отвечу на три ваших вопроса за 25 долларов, и у вас есть 5 минут, чтобы их задать". И я подумал, что напишу эту историю в трех действиях. Первый акт — когда вопрошающий молод, второй – когда он среднего возраста, и третий – когда стар. Вопрос, который я себе задаю: "Хочешь ли ты знать, что случится в будущем, или нет?"

Келли: Эта история, как и многие другие ваши произведения, – о судьбе, о том, чему суждено случиться, независимо от наших действий, независимо от того, какой выбор мы делаем. Вы верите в это?

Кинг: Мой ответ — я не знаю. Когда я пишу свои произведения, то пишу их, чтобы разобраться, что я думаю на самом деле. Не думаю, что на этот вопрос есть ответ.

Келли: В послесловии к книге вы упоминаете, что возвращение в свои семьдесят с лишним лет к завершению истории, которую вы начали писать ещё в молодости, дало вам, цитирую ваши слова, "крайне странное ощущение зова в каньон времени". Можете объяснить, что это значит?