– Кем я пойду в крепость? В услужение? В наложницы? Нет уж, я останусь здесь с тобой, а ребенка подкину на богатый двор.

Инга неодобрительно качала головой. Она знала Рагну много лет. Они вместе росли в Готланде. Их вместе сосватали, одну за младшего сына хэрсира с Ладожских берегов, а другую – за храброго воина из его хирда20. Позднее Рагна стала хозяйкой небольшого поселения, а Инга – вдовой. Она переселилась вниз по реке и сама вела хозяйство, ловила рыбу, выращивала овощи, наслаждаясь своей независимостью.

– Завтра пойду в крепость, посмотрю, что и как там, – вставая из-за стола, озвучила свое решение Рагна. – Не страшно оставаться с младенцем? – весело спросила она подругу.

– Если моих детей забрала родня покойного мужа, это не значит, что я не смогу управиться с новорожденным, – ехидно ответила Инга.

На следующее утро, покормив ребенка и съев кусок холодного мяса, оставшегося с вечера, Рагна пошла в крепость. Она шла по берегу озера и еще издалека увидела возвышающиеся на холме башни, а вскоре ее взору предстала мощная каменная стена. Она была прямоугольной формы, стены казались очень толстыми и высокими. В башнях маячили вооруженные воины, наблюдающие за окружающей местностью.

Подойдя ближе к крепости, Рагна остановилась у довольно глубокого рва, разделяющего дорогу к озеру, и глиняный вал с выложенной из камня стеной. Мощные ворота были открыты. Она постояла перед ними и уверенно вошла во внутрь крепости.

Было многолюдно. Торговые лавки, кузнечные и стеклодельные мастерские, повсюду шла бойкая торговля варягов с южными народами.

Рагна с любопытством рассматривала заморских торговцев. Стрижка в кружок, безбородые, словно девицы. Полная противоположность «людей из бухты»21 с их длинными волосами или длинными челками с выбритыми затылками. А длинная борода?! Как же без нее?! Это же символ мужа, а не мальчика.

Она хихикнула, увидев, что штаны пришлых состояли из двух несшитых половинок, прикрепленных тесемками к поясу. И отметила про себя: «Как же это удобно! Хоп и оголил нужную часть в любовных играх».

Но что женщину действительно поразило больше всего на торжке, это роскошные дорогие материи. Она с восхищением смотрела на тяжелые шелковые, атласные и парчовые ткани. Рагна грустно вздохнула, вспомнив отца. Он тоже привозил разное «добро» из заморских стран – ткани, серебро, украшения.

Она остановилась у одного из прилавка – двойная фибула, соединенная тремя рядами бус из янтаря, шейные гривны, сплетенные из серебряных и позолоченных нитей, броши, браслеты, перстни, пряжки и серьги из бронзы и олова. Взгляд Рагны остановился на руке торговца, на пальце которого сверкал перстень с зеленым камнем. Женщина подняла глаза на мужчину.

– Это из Миклагарда?22 – спросила она его, указывая на кольцо.

Рыжеволосый громила с красным лицом скорее напоминал жестокого воителя, чем купца. Он окинул женщину взглядом с головы до ног и лишь молча кивнул в знак согласия.

– А четырехконечный крест есть?

Удивление на долю секунды повисло в его глазах, а потом он, так же не говоря ни слова, распахнул кожаную куртку, оголяя «бычью» шею, на которой красовались «византийский» крест и молот Тора.

Рагна улыбнулась. Так же было и у его отца, когда он отправлялся в устье Днепра за товаром из города, окруженного тройным кольцом высоких каменных стен23.

Рагна поинтересовалась ценой.

– Три эрторга.24

– Мои серьги? – на мужчину смотрели хитрые женские глаза.

– Согласен.

Повесив крест на шею и спрятав его под рубаху, Рагна пошла вглубь города. Застроен он был как варяжскими «длинными домами», так и славянскими небольшими деревянными срубами с проложенным мхом между стенами. Женщина всматривалась в каждый дом, в каждого человека во дворах.

Наконец, она, увидев достаточно большое по размерам жилище, остановилась напротив него. Дом отличался от других своим видом, своим размером, своим богатым украшением. Одна сторона дома была сделана из тонких, высоких бревен, поставленных стоймя, а другая из горизонтально положенных стволов дерева. Высокая двускатная крыша. Навес на столбах над входной деревянной дверью с резным орнаментом в виде лент с изображением фантастических животных и растений.

Перед домом было многолюдно. Недалеко от входа Рагна заметила одетого в красное суконное платье мужчину средних лет. На правой руке было надето тяжеловесное золотое обручье, а на голове – шелковая шапка, вытканная золотом и обитая цепочкой из того же металла.

– Посторонись! – услышала она у себя за спиной.

Не успела она отскочить в сторону, как мимо пронесся небольшой отряд на превосходных богатырских конях.

– Чей это дом? – поинтересовалась она у проходящего смерда.25

– Ярла Франмара, – уважительно ответил он с поклоном, признав в Рагне состоятельную особу.

Довольная своим посещением Альдейгъюборга женщина вернулась в землянку Инги.

Франмар легко вскочил по ступенькам на большое резное кресло, обитое звериной шкурой. Разложив подушки по бокам, он опустил локти на подлокотники и прикрыл глаза. Он ждал, когда принесут его новорожденного сына.

Он услышал шаги и слегка приоткрыл глаза. Его верный форинг26 подошел к креслу и поклонился. На его мясистом красном лице лежала печать озабоченности. И во всей его массивной фигуре чувствовалась какая-то внутренняя напряжённость.

– Что случилось, Торбранд? На Альдейге27 заметили чужие ладьи или драккары? – усмехнувшись в длинные усы, спросил ярл.

– Нет, господин. Слава Одину, в округе все спокойно.

– Ну а что у тебя вид такой, словно ты жабу проглотил? Не время нос вешать. Сейчас соберётся семья и начнем обряд, – небрежно сидя в кресле с блаженным видом, проговорил Франмар хрипловатым голосом.

Домочадцы, запуганные его привычкой обрушивать гнев на тех, кто приносил плохие новости, не знали, как сообщить хозяину о мертворожденном сыне. Торбранд взял это на себя.

– У меня плохие новости, господин, – неуверенно начал форин. Поглаживая зажатую между пальцами заплетенную в косичку бороду, он явно не знал, с чего начать.

Ярл сдвинул брови, лоб его разрезала глубокая морщина, и все лицо так изменилось, что Торбрант подумал: «Убьет за дурную весть».

– Говори, раз пришел! – грозно рявкнул Франмар.

– Ребенок родился мертвым, господин, – сглотнув вязкую слюну, на одном дыхании выпалил «правая рука» вождя, и непроизвольно вжал голову в шею.

Вдруг тяжелые двери открылись, и в дом вошли два юноши лет четырнадцати. Один из них в руках держал какой-то сверток. Улыбаясь и немного выставляя ношу вперед, он громко проговорил:

– Вот, нашли на Варяжской улице, за валуном, недалеко от нашего дома.

– Может, рабыня какая хотела сохранить младенцу жизнь и оставила тут, – вставил другой парень. – Или незаконнорожденный он.

Ярл и форинг переглянулись. Господин молча кивнул Торбранту на вошедших. Тот подошел к ним и откинул шерстяной плащ, разглядывая младенца.

– Не похоже, что он из бедной семьи, которая по причине крайней бедности не может прокормить его. Шерсть заморская, серебряный молот Тора и .., – форинг на секунду замолчал, а потом, подняв глаза на хозяина, добавил, – и крест позолоче…

Торбрант не успел договорить слово, как из спальни вышла очень бледная, со скорбным видом и заплаканными глазами женщина. Она упала в ноги к ярлу и, обхватив крепко его колени, взмолилась: