Лину всё ещё преследовали странности со временем и стрелками. её наручные электронные часы всегда спешили, даже если настраивать их верно каждую неделю. а вот настенные кругляшки просто останавливались прямо над головой девушки. иногда она задумывалась:

моё время на исходе?

мистику Лина воспринимала как неотъемлемую часть своей жизни. мама всегда говорила, что у них в квартире живёт домовой, который следит за порядком. только вот девочка представляла не растрёпанного домовёнка Кузю или строгого Нафаню из популярного советского мультфильма[11]. в детстве ей чудилось, что на самом верху шкафа сидит маленький старичок. свесив ноги в лаптях, он внимательно наблюдал за происходящем в его владениях. когда крошка Малинка вдруг его замечала, домовой спешно скрывался за полками, громко вздыхая и охая. у него были маленькие чёрные глазки, как у игрушечного кролика, что сшила Лина недавно, а длинная седая борода немного облезла и собирала собой пыль на шкафу. добрый домовой всегда возвращал вещи, с которыми игрался в свободное время, надо было только сказать:

«домовой-домовой, поиграл и отдай!»

а затем закрыть глаза ручками. после волшебных слов вещь обязательно оказывалась где-то на видном месте. чтобы ещё больше с ним подружиться, маленькая Малина оставляла домовому в блюдечке молоко и цветные конфетки. вдруг он голодает и стесняется сам взять что-то из холодильника?

сейчас Лина надеется, что домовой с ней не живет, иначе ей было бы стыдно за своё состояние. за грязную посуду в раковине, что стала выше Эльбруса. за разбросанные фантики, которые калейдоскопом приставали к носкам. и за липкий от чая пол. Лина стыдилась, что сама сейчас питалась только сникерсами и гречневыми хлебцами. наверное, даже домовой обеспокоился бы этим фактом и принес ей еду из своих пыльных запасов.

*дзынь*

– у тебя экзистенциальный кризис или ты просто валяешься? – колокольчики на двери довольно зашелестели, приветствуя желанного гостя. вся комната резко оживилась, даже немытая кружка вдруг стала чище, ведь пришла Катя, понимающая все тонкости перемены настроения Лины. ещё несколько дней назад они вдвоем веселились на квартирнике без квартиры, а теперь всё. конец.

– почему у тебя есть ключи от моей квартиры… – Лина резко села на кровати, этот порыв тут же отразился дикой болью в голове. она попыталась закрыть одеялом свою футболку в пятнах и пригладить волосы, которые не расчесывались уже два дня.

– ты дала мне ключ два года назад, когда стала неожиданно падать в обмороки посреди квартиры. так что: кризис или просто отдых интроверта? – она направилась к шторам, перешагивая через препятствия в виде мусора и одежды. – глазки прикрой.

– кризис. – Лина резко зажмурилась. она думала, что на улице вечер или уже осень, но это всё ещё был летний день. теперь девушка и сама выглядела как несчастный домовенок, забытый в чулане. красный цвет волос даже слегка померк, превратившись в грязный персиковый клубок, а глаза всё никак не открывались полностью.

– молодец, что признаешься. хочешь, я сделаю тебе покушать, и мы поговорим? – Катя тихонько присела на край кровати. она обняла Лину, которая в попытках сдержать накопленные слёзы вся покраснела.

– угу. – Лина стала всхлипывать и тяжело дышать, уткнувшись в плечо подруги. – прости, что тут бардак и одежда на полу валяется. я просто начала разбирать гардероб, когда… случилось это, – девушка выразительно показала на своё солёное лицо.

– ничего, у тебя тут всегда так, – они посмеялись, и поток слёз на время прекратился.

пока Катя готовила лисички на сковороде и куриный суп, Лина пошла отмокать в ванну. она думала, как ей повезло собрать такое доброе и надёжное сообщество. подружки были настолько же похожи, насколько и различались. обе кучерявые, но волосы Кати более объёмные и пушистые. девчонки кареглазые, но у Лины цвет приближался к чёрному. иногда они одинаково мыслили, одновременно болели или носили похожую одежду. в иные моменты они совсем не сходились и будто на время становились незнакомками. но их объединяла любовь друг к другу и тревога за своих близких.

Лина сама бросалась на помощь первому встречному, но будто никогда не ожидала того же в ответ. в детстве многие взрослые не понимали её «излишней» чувствительности, закрывая глаза на ту тяжесть, что скопилась в маленькой девочке от обид, одиночества и тревоги за будущее.

сейчас, когда Лина лежит в ванной, она ещё больше чувствует эту тяжесть где-то в солнечном сплетении. ощущение наковальни на грудной клетке растёт с каждым днём и даже может утопить несчастную девушку. очень легко. если заглянуть в этот груз на душе, то внутри ничего не окажется. там будет такая большая, просто огромная пустота. это как бездонная яма или чёрная дыра. и что бы туда ни пытались пристроить – всё напрасно. зато из неё иногда звучит музыка.

– ну как ты? стало получше? – Катя уже раскладывала по тарелкам сегодняшний завтрак подруги и свой ужин. Малина вышла из клубов пара в огромной красной футболке и с тюрбаном из полотенца на голове. несмотря на свой смешной вид, она всё ещё казалась подавленной. вопрос был риторический.

– неа. зато я стала чище. спасибо за еду и вообще за всё, я это очень ценю, – Лина стала ковыряться вилкой в тарелке, пытаясь пробудить аппетит.

– да не за что. как думаешь, почему так резко началось в этот раз? тебя что-то задело?

– просто знаешь, я столько времени пыталась себя убедить, что со мной всё в порядке, а потом вдруг резко снова стало не в порядке. казалось, что всё закончилось, тяжёлые моменты удалось проскочить, а впереди остались только весёлые прогулки, дикая продуктивность и та самая юность, как в сериалах. полная безумных поступков, спонтанных путешествий и очень алкогольных вечеринок, когда не знаешь, где проснёшься завтра. но пустота на месте осталась. я не знаю, кто я и что мне делать. а сейчас мне ещё и постоянно стыдно. хотя знаешь, это лучше, чем вообще ничего не чувствовать. ну, помнишь, как в прошлый раз, – Лина зевнула.

Катя хорошо помнила прошлый раз. это было год назад. Лина упала на кухне утром за завтраком на пол и плакала на холодном кафеле шесть или семь часов подряд, пока до неё не дозвонилась мама. а потом всё испарилось. она не чувствовала больше ничего. ни грусти, ни боли, ни радости. на следующий день девушка уже сидела у психолога, пытаясь разжевать свои запутанные мысли.

– если у тебя нет чувств, то и психотерапия тебе не поможет. это же наука об эмоциях. – вот, что сказала ей психолог за шесть тысяч рублей. после этого Лина рассмеялась. не саркастично и не весело. так, как смеются на пороге смерти злодеи.

ещё три месяца она была в коматозе. невролог прописал ей антидепрессанты, мышечные релаксанты и капельницы, потому что по дороге домой со сценической речи Лина начала задыхаться. и задыхалась до следующего утра и скорой.

– помню, да. а за что тебе сейчас стыдно? – Катя сочувственно гладила Лину по руке и старалась подобрать самый мягкий тон, чтобы подружка снова не начала плакать.

– как будто я упускаю своё лучшее время в жизни. я могла бы сейчас писать книгу, например. или купаться на пляже возле дома, знакомясь с новыми людьми. могла бы читать книги по искусствоведению и ходить по музеям, как раньше. а сейчас я лежу дома и мне стыдно. стыдно, но я не могу встать и что-то сделать! – каждое её слово отдавалось отчаянным эхом по стенам.

– но мы же ходили на квартирник недавно. а до этого ты была в трёх музеях. потом защитила свою супер-крутую курсовую работу, блестяще закончила курс. и это только то, что я могу вспомнить сразу за последние тридцать дней!

– да, но этого будто недостаточно. будто я должна сейчас где-то с рюкзаком добираться на попутках до Владивостока, а не быть сама с собой в квартире и плакать, – иногда насмотришься на фотографии и истории других людей и кажется, что твоя жизнь вообще ничего не стоит.

– ты же обожаешь только комфортный отдых! там, где из точки А в точку Б на отличном транспорте, в хороший отель со вкусным завтраком и морем рядом. и это отлично. зачем тебе сдалась эта попутка и путешествия с рюкзаком? – Катя развела руками и слегка улыбнулась. её поражало, как быстро Лина может забыть о том, кто она такая.