На лестнице послышался топот, и появились мои младшие сестры Элис и Барбара. Им было двенадцать и четырнадцать, и обе унаследовали рост Квиллиферов: каждая уже переросла нашу маму.

Обе ходили в среднюю школу, первые женщины в нашей семье, которые научились читать и писать. Поначалу отец был против подобных новшеств, но мама убедила его, что это позволит им найти мужей из хороших семей.

– Мы отправляемся в Фейн, чтобы помочь украсить его к фестивалю.

Все плоды этого года будут сложены у ног бога.

– Только не отдавай ему слишком много наших пиарминов, – попросил я.

– Ему достанется корзина с колбасой, – сказала Элис.

На самом деле бог Пастас получил две корзины, которые отец вручил девочкам. Он поцеловал жену и дочерей и отправил их в путь, а потом бросил на меня выжидательный взгляд.

– А у тебя не найдется колбасы и для нас? – спросил я. – Плавать на лодке – тяжелая работа.

– Угощайтесь, – ответил отец.

Я взял из кладовой копченой свиной колбасы, несколько кусочков ветчины, буханку хлеба, соленого козьего и твердого желтого сыра. Всю еду я сложил в кожаную сумку. Туда же добавил кувшин с сидром и отнес сумку в комнату.

– Я надеюсь, ты найдешь нужного человека, – сказал отец. – В противном случае получится, что я напрасно пережил ограбление.

– Подаяние странствующим морякам считается богоугодным делом, – заявил я. – Вне всякого сомнения, бог тебя наградит.

– Такой исход вполне возможен. – Отец посмотрел на меня с некоторой тревогой.

– Я надеюсь, ты выполнил свой долг по отношению к Пастасу?

Я посмотрел на Кевина:

– Мы выучили слова.

– Ну, тогда я хочу их послушать, – сказал отец.

– Та-са-ран-ге, – послушно проговорил я, а потом ко мне присоединился Кевин. – Та-са-ран-ге-ко.

Песня была древней, такой древней, что никто уже не понимал ее слова или хотя бы помнил их смысл. Но все знали, что славили Пастаса Плетущего Сети, бога моря и главное божество Этельбайта, чей величественный круглый храм возвышался на четыре лиги над городом.

Храм Пастаса изначально венчал центр города, но, когда мутная река Остра заполнила дельту, город последовал за водой и в течение столетий двигался вниз по течению, в результате чего огромный храм остался за его пределами. Главные церемонии до сих пор проводились в гигантском старом здании, но для проведения ежедневных ритуалов на площади Скаркрофт построили новый небольшой храм, получивший название Фейн.

Осенний фестиваль начинался сразу после выездной сессии суда и был одним из самых главных праздников города, церемония проходила в старом храме, в ней участвовали воины моря и русалки, которых представляли молодые отпрыски самых высокопоставленных семей города. В этом году нам с Кевином предстояло быть воинами и носить древние бронзовые доспехи и оружие, а также танцевать и произносить непонятные слова в честь божества.

Мой отец выслушал слова песни, кивая в ритм, а когда мы закончили, хлопнул в ладоши.

– Очень хорошо! – сказал он. – Но послушайте, нужно говорить рен-фар-эль-ден-са-фа-ю, а не рен-фар-эль-ден-са-са-ю.

– Мы запомним, – пообещал я. – Спасибо.

Отец указал на меня толстым пальцем:

– Бог знает, когда ты стараешься сделать все правильно.

– Да, конечно, – подтвердил я.

– Пастасу всегда служили лучшие люди, – сказал отец. – Его жрецы – самые важные граждане города, которые не жалеют ни времени, ни денег. – На его лице появилось презрение. – В отличие от монахов, которые служат Паломнику, живущему на наши налоги, что бы там ни утверждал король. Если сегодня король Стилвелла перестанет давать им золото, завтра все монастыри опустеют.

Я и раньше слышал это мнение, так же как и Кевин. Однако упоминание о фестивале и его Русалках вызвало у меня неприятные воспоминания.

– Отец, – сказал я, – я хочу тебя предупредить, что к тебе может зайти мастер Грейсон.

Мастер Мясник нахмурился:

– Землемер? А в чем проблема?

– Некоторое недопонимание. Ты помнишь, что дочь Грейсона будет Русалкой в этом году и… – Мое спокойствие потускнело под строгим взглядом отца. Я сделал лицо невинного мальчика из хора. – Она попросила меня помочь ей с костюмом…

– И, полагаю, ты помог не только с костюмом, – мрачно сказал отец.

– Возможно, Аннабель откажется назвать мое имя, – продолжал я. – В таком случае твое спокойствие не будет нарушено.

Моему отцу уже доводилось принимать других отцов из-за меня, и он не выглядел обеспокоенным.

– Значит, Грейсон? А я думал, следующим будет старина Драйвер, отец Бетани.

– Но получилось иначе, – сказал я, глядя на отца. – В худшем случае, возможно, меня спасет репутация серьезного молодого человека, который расхаживает по улицам, уткнувшись носом в учебники по юриспруденции.

В ответ отец сардонически рассмеялся, и тут пришел мальчик от миссис Вейн, который принес первую корзину с пиарминами, а я тут же распрощался и вышел на улицу Принцессы. Вместе с Кевином мы направились к Воротам Порта.

– Аннабель Грейсон, – сказал Кевин. – Я думал, она предпочитает Ричарда Троттера.

– Его имя не упоминалось, – заметил я.

– И ее отец тебя поймал? Что произошло?

Я предпочел не рассказывать о том, как висел на коньке крыши, и посмотрел на Кевина.

– У тебя хорошая обувь?

Кевин посмотрел на свои блестящие сапоги, доходившие до икр:

– Да, пожалуй.

– Они слишком тяжелые, – сказал я. – Они тебя замедлят. – Тут я улыбнулся. – Помнишь, как сэр Стенли спустил на нас собак, и мне не пришлось бежать быстрее них – достаточно было опередить тебя.

– Но сапоги защитили меня от укусов, – ответил Кевин. – Это хорошая кожа.

– Посмотрим. – Я миновал тележки и фургоны, которые проезжали мимо сторожки у речных ворот по вымощенной булыжником площадке, и посмотрел вверх, на городскую стену из красного кирпича высотой в тридцать футов, с башенками в пятьдесят футов, расположенными через равные интервалы друг от друга. Стену покрывала растительность, трава, кусты и даже несколько маленьких деревьев, проросших в трещинах кладки.

– Посмотри на этот мусор, – продолжал я. – Пришла пора Разрушения границ.

Обычай, когда местные дети собирались в большие отряды и маршировали по всему городу, после чего их пороли ивовыми прутьями, чтобы они отличали Розовую улицу от улицы Репы, Пушечную Башню от Башни Полумесяца. После чего их спускали на веревках сверху, чтобы они очистили стены от растительности, которая успела появиться после последней уборки.

Я еще помню порку, которую мне устроил старый капитан Хей, когда мне было десять лет, он гонял меня от одной башни к другой. Хей подошел к процессу так, словно наказывал мятежника.

С тех пор прошло восемь лет. И Разрушение границ больше ни разу не проводили.

Я решил поговорить об этом с отцом. Город не должен выглядеть таким неухоженным – и радовался, что за наведение порядка теперь будет отвечать другое поколение.

Рейковый парус загремел у меня над головой, и лодка пошла по ветру, резво рассекая воду, которая приятно журчала. Солнечный свет отражался от гребней волн, окрашивая золотом камыш, что рос на берегах канала.

Я оперся спиной о планшир и улыбнулся солнцу.

Бездельничать на лодке, пожалуй, мое второе самое любимое занятие, и мое удовольствие усиливалось из-за того, что мне бы пришлось переписывать скучные документы, если бы не моя ловкость.

Кевин зажал руль под мышкой.

– Как ты думаешь, действительно ли богу важно, как мы поем – са-са или са-фа? – спросил он.

Я прищурился, глядя в яркое утреннее небо:

– Думаю, если бы он действительно интересовался городом и его жителями, он бы не допустил, чтобы гавань с каждым годом все сильнее зарастала илом.

– Верно, – согласился Кевин.

– Мой отец надеется, что бог устроит сильный шторм, а потом откроет новый глубокий канал. Возможно, он даже за это молится. – Я посмотрел на друга. – А твой отец молится о подобных вещах?