Мне пришло в голову, что не следует оставлять раненых на площади на всю ночь, я послал людей в Большой Монастырь за одеялами и простыми кроватями, на которых спали монахи, и мы перенесли раненых на одеялах и уложили на кровати в залах гильдий. Среди нас не нашлось лекаря или хирурга, чтобы ухаживать за ними, но я позаботился, чтобы им перевязали раны.

В полночь появился отряд молодых людей, вооруженных пиками, которых привел один из Воинов моря в древних бронзовых доспехах. Я отправил их к Портовым Воротам, чтобы они убедились, что враг не вернется.

И очень скоро обратно прибежал их командир.

– Корсары не ушли, – сказал он. – Они в порту и пытаются увести с собой все корабли.

Я мог лишь пожать плечами в ответ.

– Вы сообщите нам, если они захотят вернуться в город? – спросил я.

Воин посмотрел на меня сквозь щель в древнем шлеме:

– Ты хочешь, чтобы мы с ними сразились?

– Я не думаю, что это будет разумно.

Ближе к рассвету прибыл еще один вооруженный отряд под командованием сэра Таусли Кобба, чьи владения находились в нескольких лигах к северу от города. Он был невысоким суетливым мужчиной в доспехах, моложавое лицо украшали маленькие усики. Он и его сыновья сидели верхом на боевых лошадях, вместе с ним пришли мужчины из его владений, вооруженные дубинками и копьями.

– Кто здесь главный? – спросил он.

Я находился с группой людей у фонтана, пытаясь собрать еду. Оторвавшись от этого занятия, я подошел к баронету и его отряду. Сэр Таусли оглядел меня с ног до головы, но, похоже, я не произвел на него впечатления.

– Что произошло в городе? – Он сразу перешел к делу.

Я рассказал ему о нападении экои, разграблении города, о том, что корсары все еще в порту, и о раненых, которых разместили в залах гильдий.

Баронет кивнул.

– И ты все это организовал? – спросил он. – Еще раз, как тебя зовут?

– Я Квиллифер, сэр Таусли.

– Ага. – Его усы встопорщились. – Сын мясника.

Тон баронета стал пренебрежительным, и мои полномочия улетучились, точно дым на ветру.

– В таком случае я беру командование на себя, – заявил баронет. – И расположусь в Новом замке. – Он повернулся к сыновьям. – Наведите здесь порядок, пусть люди займутся чем-то полезным.

Я попытался объяснить его сыновьям, что уже сделано и что еще следует сделать, но они не стали обращать на мои слова внимания, видимо, считали, что сами все знают, – и редко соглашались с любыми предложениями, а в наступившей анархии побеждали те, кто кричали громче других.

Я решил, что у меня нет больше причин оставаться на площади, и отправился на улицу Принцессы, чтобы попытаться отыскать свою семью.

В бледном свете встававшего солнца я нашел их всех. Мой отец вместе с подмастерьями, вооружившись мясницкими топорами, защищали входную дверь, их отряд прикончил по меньшей мере троих экои, чьи тела лежали на мостовой.

Тогда пираты подожгли соломенную крышу, отец понимал, что выходить на улицу бессмысленно – это лишь приведет к неизбежной гибели от рук корсаров, потерявших нескольких товарищей, и продолжал защищать дверь до тех пор, пока его не победил дым. Он и его подмастерья не получили ранений, они умерли еще до того, как обрушился дом, продолжая сжимать оружие в руках.

Мои сестры и мать заперлись за мощной дверью кладовой, они лежали, обнимая друг друга и забравшись под полки – очевидно, рассчитывали, что там осталось хотя бы немного воздуха. Они умерли от удушья, их тела совсем не обгорели, лишь покрылись тонким серебристым слоем пепла.

Я опустился на колени рядом с ними, глядя, как пепел дрожит на ресницах моей сестры Элис, и почувствовал, что сердце начинает расти у меня в груди и я больше не могу дышать. Рыдая и шатаясь, я вышел из дома, увидел перевернутую тележку жестянщика, спрятался под ней и погрузился в долгие черные часы отчаяния.

Когда я наконец выбрался на бледный свет прятавшегося за облаками солнца, оно успело подняться над бесполезными крепостными стенами Этельбайта. Мышцы у меня затекли, но я, хромая, вернулся к развалинам своего дома, вытащил из кладовой на улицу тела матери и сестер и положил их на кирпичную мостовую. Затем я уложил рядом с ними отца и его подмастерий. Восковые лица моей семьи смотрели в небеса, и внезапно я понял, что не смогу так их оставить.

Я перешел улицу и через взломанную дверь вошел в лавку портнихи миссис Пик. Все дорогие ткани унесли грабители, но я нашел рулон неотбеленного муслина, из которого сделал простые саваны для моей семьи. После этого я положил сверху обломки кирпичей, чтобы ветер не унес ткань, и вернулся с отцовским топором.

«Я приду за вами», – сказал я им и, прихрамывая, зашагал по улице Принцессы.

Я свернул на широкую улицу, ведущую на площадь Скаркрофт. Выжившие горожане шли том же направлении, я огляделся, чтобы выяснить, нет ли среди них знакомых, и увидел мрачного цирюльника-хирурга по имени Мосс, напуганного мальчишку Джулиана и плотную краснолицую женщину с крепко сжатыми кулаками, полную ярости – казалось, она готова уничтожить всех корсаров сразу.

И тут я увидел молодого мужчину в грязной одежде синего и желтого цветов, и сердце у меня в груди забилось быстрее.

– Кевин!

Мой друг повернулся ко мне, светлые волосы закрывали небритое лицо, он смотрел на меня, не узнавая, но я бросился к нему и обнял.

– Я видел твоего отца! – сказал я. – Его взяли в плен, но он жив.

– Слава Пастасу, – хрипло прошептал Кевин и облизнул распухшие губы. – Мне нужна вода.

Я взял его за руку и повел на площадь Скаркрофт к фонтану.

Кевин жадно напился, вымыл лицо и заморгал, глядя на меня покрасневшими глазами.

– Моя мать? – спросил он. – Сестра и брат?

– Я их не видел, – ответил я. – Наверное, они попали в плен.

– Я должен зайти к себе домой.

Дом Спеллманов был одним из лучших на площади, со сложенными из кирпичей разных цветов стенами. Его трубы украшали резные мифологические животные, многочисленные окна сверкали на солнце. Впрочем, корсары разбили граненые стекла, так ослепительно блиставшие прежде, – вероятно, решили, что это самоцветы. Я увидел, что дверь распахнута, а замок взломан. Кевин вошел внутрь и позвал. Ответа не последовало.

Медленно и неохотно Кевин поднялся по крутой узкой лестнице, увидел пятно крови на верхней ступеньке и отвернулся.

– Здесь отец пытался оказать им сопротивление, – сказал он. – Я вышел из комнаты выяснить, что происходит, а он повернулся и крикнул, чтобы я бежал. – Кевин закрыл глаза. – И, да поможет мне Паломник, я послушался.

– Ты не мог сражаться с ними, – сказал я. – Тебя взяли бы в плен или убили.

– Я должен был попытаться спасти брата, – возразил Кевин. – Или сестру. Но пираты меня преследовали. – Он посмотрел на коридор второго этажа. – Я бросился к слугам, промчался через комнаты конюхов и выбрался наружу в слуховое окно. Я кричал всем, чтобы они не топтались на месте, но не думаю, что они меня поняли. – Он повернулся ко мне. – Только я сумел выбраться из дома. Я слышал, что там продолжалась схватка, у входной двери собралась толпа пиратов, некоторые стали стрелять в меня из луков. – Он поднял руки. – Я побежал по крышам. Но, когда увидел, что они послали за мной солдат, спрятался. Забрался под солому между двумя слуховыми окнами и оставался там до недавнего времени.

По его щекам текли слезы.

– Мне следовало остаться, – добавил он.

Я шагнул к другу и положил руку ему на плечо.

– Ты все сделал правильно, – сказал я. – Кто-то должен остаться в Этельбайте и продолжить вести дела, чтобы собрать выкуп для спасения пленников.

Некоторое время Кевин молчал, а потом поднял подбородок, и я увидел, что у него в глазах загорелся холодный свет.

– Выкуп! – вскричал он.

Он промчался мимо меня вниз по лестнице, влетел в кабинет отца, и посмотрел на прежде скрытую за резными панелями дверь – там хранились деньги, – но оказалось, что она выбита вместе с соседними панелями, очевидно, грабители рассчитывали отыскать другие тайники с чем-нибудь ценным. Тяжелые бухгалтерские книги семьи Спеллман валялись на полу. Кевин молча повернулся, в спешке налетел на меня плечом, бросился дальше вверх по лестнице и вбежал в родительскую спальню, где находился сейф почти в три фута длиной и с фут высотой, сделанный из толстых дубовых досок, обитых железом, со сложным замком, открыть который можно было только ключом с множеством бороздок. Но грабители вытащили его из тайника под подоконником.