Отцовский дом подожгли несколько часов назад, если судить по тому, как мало от него осталось. Крыша и верхние этажи рухнули вниз, остались лишь головешки, обугленные балки и почерневшие кирпичи. Огонь перекинулся с соседнего дома с соломенной крышей, или все произошло наоборот – но оба дома выгорели почти полностью. Перед входной дверью в мясную лавку лежали тела, и в красном свете пожаров я увидел мертвых корсаров-экои. Очевидно, отец вместе с учениками сумел постоять за себя, прежде чем им изменила удача.

Живы ли они сейчас? Огонь мог заставить защитников выбежать на улицу, где их наверняка взяли в плен.

Впрочем, я в это не верил. В глубине души я понимал, что мой отец будет сражаться до конца, вращая мощным мясницким топором и призывая на помощь Плетущего сети бога.

И все же я хотел знать наверняка. Я продолжал в ошеломлении стоять на крыше, когда где-то совсем рядом раздались пронзительные свистки и лязг оружия.

«Возможно, – подумал я, – мой отец еще жив и продолжает сражаться». И я снова побежал по крытым черепицей крышам, перепрыгнул на улицу Принцессы и помчался дальше.

Сердце радостно подпрыгнуло у меня в груди, когда я увидел отряд горожан, вооруженных пиками, мечами и другим оружием, продвигавшийся к Восточным Воротам. В толпе я разглядел не только мужчин, но и женщин, всего тридцать или сорок человек, они кричали, атакуя толпу экои.

Свистели экои. Они звали на помощь других корсаров, которые могли подоспеть достаточно быстро.

Я понял, что отряд врага должен двигаться как можно скорее, иначе мои соплеменники с ними расправятся.

Мне требовалось оружие, я принялся отчаянно оглядываться по сторонам, и мои глаза остановились на черепице.

Я поднял одну и швырнул в экои. И промахнулся. Второй бросок также оказался неудачным. Однако третий угодил одному из корсаров между лопатками, сбил его с ног, и его моментально затоптали.

Между тем свистки не смолкали, корсары собирались вокруг горожан и начали стрелять из своих коротких луков; но как только их число увеличилось, они бросились в атаку с мечами и короткими абордажными пиками. Я сделал еще несколько бросков, но пиратов становилось все больше, и наступление горожан стало замедляться, а я почувствовал, как меня снова охватывает отчаяние.

Когда я собрался бросить еще одну черепицу, мой взгляд упал на одного из корсаров – он стоял на противоположной крыше и целился в меня из лука. Я отпрыгнул в сторону в тот самый момент, когда пират спустил стрелу, она пролетела в нескольких дюймах от меня, ударила в черепицу и отлетела в темноту.

Пират потянулся за следующей стрелой, а я перескочил через конек крыши и укрылся за массивной кирпичной трубой. И обнаружил, что оказался рядом с одним из пиратов, прибежавших на свист своих товарищей. В свете пожаров я разглядел золотистую кожу врага, который в этот момент выливал на крышу зажигательную смесь. Он был одет в стеганую кожаную куртку и шлем из толстой кожи с клапанами, завязанными за ушами. В другой руке он держал лук из кости и сухожилий.

Я кулаком ударил пирата в лицо и почувствовал отдачу в плече, а пират покатился по крыше. Застучала черепица. Я упал на врага сверху, надавил коленом на живот и снова ударил его кулаком в лицо. Отбросив в сторону руки, которые он поднял, чтобы защититься, я продолжал наносить удары, пока не появилась кровь. Затем вытащил из ножен у него на поясе короткий меч. Меч оказался плохой работы, лезвие было зазубренным, Т-образная рукоять выкована из дешевой стали.

И все же я почувствовал себя увереннее, когда у меня в руке оказалось хоть какое-то оружие. Теперь я мог сражаться с врагами.

Но тут я услышал, как дребезжит черепица, обернулся и увидел лучника, который чуть раньше уже пытался меня убить, он перелезал через конек крыши в двадцати футах от места, где я находился.

Пират натянул лук, и я начал безумный бег по крышам. Стрелы свистели мимо моей головы, у себя за спиной я слышал, как гибнет отряд моих соплеменников, окруженный многочисленными врагами, совсем как красный олень, загнанный охотничьими псами сэра Стенли.

Меня заметили и другие лучники, которые сразу принялись стрелять в мою сторону, а я бежал с бесполезным мечом в руке, пока не увидел силуэты других экои на крышах, и тогда, задыхаясь, упал на черепицу. Больше до меня не доносились звуки сражения, стихли свистки, тишину нарушали только треск огня и вой ветра. Воздух наполнился клубами пепла, в горле у меня запершило от дыма.

После того как прошла короткая черная вечность, я с трудом поднялся на ноги, чтобы, как обычно, спрятаться за трубой и оглядеться. Я бежал от лучников, не разбирая дороги, и теперь выглядывал из-за ступенчатого щипцового карниза. Оказалось, что я смотрю на площадь Скаркрофт.

Я свесился с карниза и выглянул сквозь плющ, которым зарос фронтон здания. В свете факелов и горевших домов я увидел, что площадь заполнена сидевшими на земле пленниками – среди них расхаживали пираты с мечами и хлыстами в руках. Пленниками оказались женщины и дети, многие успели одеться только частично, и все шевелились, точно стадо раненых овец, не в силах сохранять неподвижность или нормально ходить – никому из них не разрешали встать на ноги. Воздух наполняли крики и рыдания – я не мог расслышать отдельных голосов, все сливалось в единый печальный вой.

Я понял, что оказался на крыше Благородной компании валяльщиков и прядильщиков, одной из гильдий по обработке шерсти, которая была достаточно успешной, чтобы иметь собственное здание на площади.

В детстве я часто забирался по этому покрытому плющом фасаду, представляя себя сэром Бригхэмом из Хуктона, взбиравшимся на Башню печального облика, или Антином, который вел императорский отряд на штурм столицы республики Фелерайн, что позволило когда-то положить конец Пятидесятилетней войне.

Я вспомнил, что Антин, генерал-экои, вел свой отряд на стену и разграбление города, разграбление, которое я сейчас наблюдал. Тем не менее Антин считался великим героем, и в детстве я мечтал стать таким, как он.

Несколько мгновений я ненавидел Антина, всех героев и глупого мальчишку, которым когда-то был. По какому праву я избежал смерти или плена?

Потому ли, что умен? Потому ли, что понравился девушке из сыроварни?

Будь я действительно по-настоящему умным, то спас бы свою семью, сказал я себе.

Я огляделся по сторонам и увидел, что небо побледнело – приближался рассвет. На крышах виднелись силуэты лучников, и я знал, что при свете дня они станут куда более опасными. Мне требовалось спрятаться.

Здесь я в себе не сомневался. Я знал город гораздо лучше, чем пираты, – и был уверен, что обязательно найду переулок, двор или нишу, где смогу от них укрыться.

И тут я вспомнил про место, которое находилось всего в нескольких футах у меня под ногами. Зал гильдии снаружи зарос плющом, за исключением нескольких ниш со статуями знаменитых покровителей гильдии. Над входом находился портик с двускатной крышей, а далее – глубокая ниша, где когда-то стояла статуя старого короля Эммиуса. Постепенно ниша заросла и стала скрывать статую, а это посчитали оскорбительным для королевского достоинства. Статую переставили в зал для торжеств, где произносили тосты в память о короле, а плющ полностью заполнил нишу.

В детстве ниша казалась мне огромной пещерой, где листья плюща лились вниз, точно вода через плотину. Темное, совершенно незаметное убежище – во всяком случае, пока листья плюща не пожелтеют зимой и не начнут осыпаться.

И что еще важнее, оттуда я мог наблюдать за тем, что происходило внизу. Я по-прежнему ничего не знал о судьбе моей семьи, и я решил, что если увижу их в руках пиратов, то попытаюсь выкупить.

Я свесился над карнизом, чтобы убедиться, что в мою сторону никто не смотрит, не увидел лиц, обращенных к фронтону здания, скатился с карниза и оказался перед фасадом. Спускаться вниз по плющу оказалось намного проще, чем подниматься по кирпичной стене, и через несколько секунд я проник сквозь зеленый занавес в нишу. Тут усталость взяла свое, я повалился на пол и прислонился к стене, а бесполезный меч выпал из моих пальцев; крики и стоны плененных эхом отражались от стен моего маленького убежища, и по моим щекам побежали слезы, а вместе с ними начала постепенно покидать надежда.